Венус, Георгий Давыдович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Г. Д. Венус»)
Перейти к: навигация, поиск

Венус Георгий Давидович (31 декабря 1898, Санкт-Петербург — 8 июля 1939) — русский и советский литератор. Офицер. Участник Первой Мировой и Гражданской войн.





Биография

Офицер. Участник двух войн

Георгий Венус родился в Петербурге в семье рабочего, этнический немец. Закончил немецкое реальное училище — Екатеринешуле (в 1915 году), ускоренный курс Павловского пехотного училища. Вышел в звании прапорщика на фронт Первой мировой войны, был дважды ранен. Награждён Георгиевским крестом. После Октябрьской революции вернулся с фронта в Петербург. Был арестован Советской властью. После освобождения пробрался в Харьков в расположение Добровольческой Армии. В городе присоединился к занимавшим его частям 2-го Офицерского генерала Дроздовского полка (Позднее 1-го стрелкового дроздовского полка). Воевал в составе полка вплоть до сентября 1920 года, когда был ранен в бою у колонии Фридрихсфельд. Эвакуирован вместе с госпиталем в Константинополь.

Эмиграция и возвращение

В эмиграции находился в лагере Русской армии в Галлиполи. В 1922 году переехал к родственникам в Германию. На волне «сменовеховства» в 1925 году подал заявление в Советское посольство на возвращение на Родину. В 1926 году уехал с семьей в Ленинград. Продолжил начатую в эмиграции писательскую деятельность. Сотрудничал с М. Горьким. Был членом Союза писателей. Как бывший белый офицер, всегда находился на подозрении.

Репрессии

В начале 1930-х гг. Венусу отказали в выдаче нового паспорта и обязали выехать за 101-й километр. Однако делать этого писателю не пришлось — помогли влиятельные друзья-литераторы.

В январе 1935 года Венус был арестован в Ленинграде, в связи с недавним убийством Кирова. Был сослан с семьей в Куйбышев (предполагалась ссылка в город Иргиз, но, благодаря вмешательству Чуковского и Толстого, место удалось поменять).

В апреле 1938 года литератор был повторно арестован, когда заходил в здание НКВД за изъятыми рукописями второй части «Молочных вод». В тюрьме подвергался систематическим избиениям. Заболел гнойным плевритом и вскоре умер в тюремной больнице.

«Дорогие мои! Одновременно с цынгой у меня с марта болели бока. Докатилось до серьёзного плеврита. Сейчас у меня температура 39, но было ещё хуже. Здесь, в больнице, не плохо. Ничего не передавайте, мне ничего не нужно. Досадно отодвинулся суд. Милые, простите за всё, иногда так хочется умереть в этом горячем к вам чувстве. Говорят, надо ещё жить. Будьте счастливы. Живите друг ради друга. Я для вашего счастья дать уже ничего не могу. Я ни о чём не жалею, если бы жизнь могла повториться, я поступил бы так же. Юра»[1].

Интересные факты

  • Брат Георгия Венуса Александр был лётчиком и в годы Гражданской войны воевал в Красной Армии.
  • Всю жизнь в лёгком у писателя была пуля, которой он был ранен в осенних боях 1920 года.
  • Был ярым противником фашизма и одним из первых литераторов, разоблачавших его в своих произведениях.
  • Внук Егор Борисович в настоящее время живёт во Флориде.

Произведения

  • «Война и люди»
  • «Молочные воды»
  • «Стальной шлем»
  • «Дело к весне»
  • «Солнце этого лета» и др. Рассказы
  • "Огни Беркширии", М., "Федерация", 1929

Напишите отзыв о статье "Венус, Георгий Давыдович"

Ссылки

  1. Борис Венус. Мой отец Георгий Венус.

Отрывок, характеризующий Венус, Георгий Давыдович

– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.