Д’Элия, Сильвина

Сильвина Д'Элия
Личная информация
Пол	женский
Полное имя	Мария Сильвина Д’Элия
Оригинальное имя	исп. María Silvina D'Elía
Прозвище	Пити (исп. Piti)
Гражданство	Аргентина Аргентина
Специализация	хоккей на траве
Клуб	ГЕБА
Дата рождения	25 апреля 1986(1986-04-25) (37 лет)
Место рождения	Мендоса, Аргентина
Рабочая сторона	защитница
Рост	173 см
Вес	69 кг
Награды и медали Хоккей на траве Летние Олимпийские игры Серебро Лондон 2012 женщины Чемпионаты мира Золото Росарио 2010 Бронза Гаага 2014 Трофей чемпионов Серебро Кильмес 2007 Золото Мёнхенгладбах 2008 Золото Сидней 2009 Золото Ноттингем 2010 Серебро Амстелвен 2011 Золото Росарио 2012 Золото Мендоса 2014 Панамериканские игры Серебро Гвадалахара 2011

Мария Сильвина Д’Элия (исп. María Silvina D'Elía; род. 25 апреля 1986 года в Мендосе) — аргентинская хоккеистка на траве, защитница клуба ГЕБА. Игрок сборной Аргентины в 2003—2015 годах. Серебряный призёр летних Олимпийских игр 2012 года, чемпионка мира 2010 года, пятикратная победительница Трофея чемпионов. Отмечена наградами со стороны министерства спорта Аргентины.

Спортивная карьера

Воспитанница клуба ГЕБА («Гимнасия и Эсгрима де Буэнос-Айрес»), до 2007 года выступала за команду «Мариста», с 2007 года представляет клуб ГЕБА. С 2007 по 2013 годы бессменно выигрывала титулы чемпионки Аргентины в составе клуба. Выступает в клубе под номером 29.

В сборной Аргентины провела 219 игр, играла преимущественно под номером 25. Является обладательницей серебряной медали Олимпиады-2012 года в Лондоне, чемпионкой мира 2010 года, пятикратной обладательницей Трофея чемпионов (2008, 2009, 2010, 2012 и 2014), серебряным призёром Панамериканских игр 2015 года. Из сборной Аргентины ушла в начале 2015 года по причине разногласий между Аргентинской конфедерацией хоккея и рядом игроков сборной.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/de/silvina-delia-1.html Сильвина Д'Элия] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Д’Элия, Сильвина

Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.