ДС-39

ДС-39
Дегтярёва Станковый образца 1939 года
Тип:	Станковый пулемёт
Страна:	СССР СССР
История службы
Годы эксплуатации:	1939—1945
На вооружении:	РККА
Войны и конфликты:	Советско-финская война (1939—1940), Великая Отечественная война
История производства
Конструктор:	В.А. Дегтярёв
Разработан:	1930
Производитель:	Тульский оружейный завод
Годы производства:	1939—1941
Всего выпущено:	10345
Характеристики
Масса, кг:	без станка: 14,3 со станком: 33
Длина, мм:	1170
Длина ствола, мм:	720
Патрон:	7,62×54 мм R
Калибр, мм:	7,62
Принципы работы:	автоматика основана на отводе части пороховых газов из канала ствола
Скорострельность, выстрелов/мин:	боевая: 300—310, темп стрельбы: 600—1200
Начальная скорость пули, м/с:	800
Прицельная дальность, м:	действительная: ~1000 максимальная прицельная: для тяжёлой пули: 3000 для лёгкой пули: 2400
Вид боепитания:	лента на 250 патронов в металлическом коробе, масса короба 9,88 кг
Прицел:	рамочный

ДС-39ДС-39

ДС-39 (7,62-мм станковый пулемёт Дегтярёва образца 1939 года) — советский станковый пулемёт времён Второй мировой войны.

История

В 1928 году военный совет РККА поставил вопрос о необходимости нового станкового пулемёта взамен стоявшего на вооружении пулемёта системы Максима образца 1910 года, значительная масса и водяная система охлаждения которого не соответствовали принципам ведения мобильной войны.

В 1930 году к работе над созданием станкового пулемёта приступил известный оружейный конструктор Василий Алексеевич Дегтярёв, создатель принятого на вооружение Красной Армии в 1927 году ручного пулемёта ДП.

Прототип, разработанный на основе ДП, был изготовлен в конце 1930 года, однако заводские испытания показали необходимость внесения в конструкцию (в том числе — в механизм подачи ленты) существенных изменений.

В ноябре 1934 — июне 1938 года опытная серия станковых пулемётов Дегтярёва прошла полигонные испытания, сопровождавшиеся доработкой и совершенствованием конструкции.

Так, конструктор отказался от пистолетной рукоятки и заменил её рукоятками затыльника, изменил положение возвратно-боевой пружины, установил переключатель темпа стрельбы по наземным (600 выстрелов в минуту) и воздушным целям (1200 выстрелов в минуту), разработал новую конфигурацию ствола с рукояткой, позволявшей заменять нагревшийся ствол и осуществлять переноску пулемёта, вместо универсального треножного станка И.Н. Колесникова разработал лёгкий станок собственной конструкции для стрельбы по наземным целям с механизмом тонкой наводки и кронштейном для оптического прицела, оказал помощь конструктору Г.С. Гаранину в разработке к пулемёту нового зенитного станка-треноги.

Окончательный вариант пулемёта был принят на вооружение РККА 22 сентября 1939 года под наименованием «7,62-мм станковый пулемёт обр. 1939 г. ДС-39».

Производство пулемёта осуществлялось сначала на Ковровском оружейном заводе (где выпускались опытные серии), а затем было переведено на Тульский оружейный завод, до этого выпускавший пулемёты системы Максима.

Помимо пулемётов, поступивших в войска, некоторое количество ДС-39 было установлено в казематные установки ДОТ-4.

Станковый пулемёт Дегтярёва оказался сложным в производстве и обслуживании в полевых условиях, его конструкция не была достаточно испытана. Эксплуатация ДС-39 в войсках (в том числе, в ходе советско-финской войны 1939-1940 годов) вызвала многочисленные нарекания, связанные с ненадёжностью работы пулемёта в условиях запылённости и низких температур, малой живучестью основных деталей, случаями разрыва патрона в ствольной коробке. Кроме того, важным недостатком, который нельзя было устранить без кардинального изменения конструкции, оказалась невозможность использования вместо патронов со стальной или биметаллической гильзой (нового образца) аналогичных патронов с латунной гильзой, большие запасы которых имелись на складах, что при ведении военных действий могло вызвать трудности с обеспечением боепитанием.

В результате, несмотря на простоту в эксплуатации, меньший вес и бо́льшую огневую мощь, в июне 1941 года (незадолго до начала Великой Отечественной войны) ДС-39 были сняты с производства, а ТОЗ возобновил выпуск надёжных и нетребовательных к боеприпасам пулемётов системы Максима обр.1910/30 г.

В мае 1942 года вновь был объявлен конкурс на разработку современного станкового пулемёта взамен морально устаревшего «Максима». К этому времени Дегтярёв, продолжавший трудиться над разработкой и после начала войны, разработал модернизированный вариант ДС, который принял участие в конкурсе вместе с образцами других конструкторов. Однако, сравнительные испытания выявили превосходство пулемёта, разработанного П.М. Горюновым и получившего поддержку Народного комиссара вооружений Д.Ф. Устинова.

В.А. Дегтярёв также по справедливости оценил работу Горюнова и рекомендовал принять на вооружение именно его разработку.

Конструктор М.Т. Калашников упоминал об этом в своей книге «Записки конструктора-оружейника»:

Известно, что ещё в предвоенные годы И.В. Сталин взял под свой непосредственный контроль ход конструкторских работ по стрелковому и авиационному вооружению. Этот контроль особенно усилился в годы войны. И.В. Сталин лично предложил Наркомату вооружения СССР при создании конструкторами нового пулемёта (над ним тогда работали несколько изобретателей, в том числе и В.А. Дегтярёв) принять за основу станковый пулемёт системы Дегтярёва (ДС-39). Хотя этот пулемёт имел ряд существенных недостатков, выявившихся в процессе производства и эксплуатации в войсках, и его выпуск накануне Великой Отечественной войны был прекращён, Верховный Главнокомандующий настаивал на том, чтобы именно ДС-39 оставался основой для создания других образцов. Не было принято во внимание, что даже работа над устранением конструктивных недостатков пулемёта не дала положительных результатов. Требовалась коренная переделка всей системы, над чем и работал в то время сам Дегтярёв. И вдруг специальная комиссия после сравнительных государственных испытаний сделала неожиданный вывод: пулемёт системы малоизвестного для всех конструктора Горюнова по надёжности действия, безотказности в работе и живучести деталей превосходит пулемёт системы маститого изобретателя Дегтярёва и рекомендуется для принятия на вооружение Красной Армии.
Узнав о заключении комиссии, И.В. Сталин потребовал созыва в начале мая 1943 года специального совещания для окончательного решения вопроса о принятии образца станкового пулемета на вооружение войск. На это совещание вместе с руководителями наркоматов пригласили и В.А. Дегтярёва. На вопрос Верховного Главнокомандующего, какой пулемёт принимать на вооружение — Дегтярёва или Горюнова, Василий Алексеевич, не колеблясь, ответил, что если исходить из интересов боеспособности армии, то следует принять станковый пулемёт системы Горюнова.

Эксплуатация и боевое применение

• СССР СССР - применялись в начальный период Великой Отечественной войны, пока пулемёты довоенного выпуска не были уничтожены, утеряны или вышли из строя по техническим причинам в ходе боевых действий
• Финляндия Финляндия - менее 200 трофейных пулемётов ДС-39, захваченных в 1939-1940 и 1941-1944 годы находились на вооружении финской армии до конца Второй мировой войны. Основная часть пулемётов была захвачена в 1941 году, в конце 1942 года все сохранившиеся пулемёты были направлены в мастерские VKT и переделаны для использования пулемётной ленты финского образца. После окончания войны на вооружении финской армии осталось 145 пулемётов, они хранились на складах мобилизационного резерва до 1986 года
• Третий рейх — трофейные ДС-39 поступали на вооружение охранно-полицейских и иных военизированных формирований на оккупированной территории СССР под наименованием MG 218(r).

См. также

• Список пулемётов

Ссылки

• [1941-1945.ru/legendary-machine-gun-Degtyarev-pulemet.htm Пулемет Дегтярева полный обзор с фотографиями]
• [rkka.by.ru/weapon/pulemet/ds39.html Станковый пулемёт Дегтярёва на сайте rkka.by.ru], [rkka.by.ru/weapon/pulemet/musei/ds39.html фотографии ДС-39]
• [www.gunsite.narod.ru/ds39.htm Энциклопедия вооружений на gunsite.narod.ru]

Отрывок, характеризующий ДС-39

– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.