Даблдей, Эбнер

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Даблдей»)
Перейти к: навигация, поиск
Эбнер Даблдей
Abner Doubleday
Американский военный, генерал Соединенных Штатов Америки
Дата рождения:

27 июня 1819(1819-06-27)

Место рождения:

Боллстон-Спа, Нью-Йорк, США

Дата смерти:

26 января 1893(1893-01-26) (73 года)

Место смерти:

Мендхам, Нью-Джерси, США

Эбнер Даблдей (англ. Abner Doubleday; 26 июня 1819 — 26 января, 1893) — офицер армии Соединенных Штатов Америки, генерал союза во время гражданской войны в США. Он произвел первый выстрел в сражении за форт Самтер, первом сражении войны и играл важную роль в первых сражениях в битве при Геттисберге.





Ранние годы

Он участвовал в войне с Мексикой 1846-1848.

Гражданская война

В 1858 году Даблдей был переведен в форт Мольтри в Чарльстонской гавани и в начале гражданской войны имел звание капитана и был вторым по старшинству офицером форта после Роберта Андерсона. Он командовал орудием, которое сделало первый ответный выстрел 12 апреля 1861 года и тем самым фактически начал гражданскую войну.

14 мая 1864 года он был повышен до майора и с июня по август командовал артиллерийским департаментом в долине Шенандоа, а затем — артиллерией в дивизии Натаниеля Бэнкса. 3 февраля 1862 года ему присвоили звание бригадного генерала волонтеров и направили на службу в Северную Вирджинию, где он стал командовать 2-й бригадой в дивизии Кинга в III-м корпусе Вирджинской армии. Его бригада состояла из трёх пехотных полков:

В этой должности он принял участие во Втором сражении при Булл-Ран, причём его бригада вступила в бой второй, почти сразу после бригады Гиббона.

Во время Мерилендской кампании корпус Макдауэлла был возвращен в состав Потомакской армии и Даблдей, уже в составе этой армии, принял участие в сражениях у Южной Горы, где дивизионный командир Хетч был снова ранен и Даблдей принял командование дивизией. В сражении при Энтитеме Даблдею пришлось возглавить утреннюю атаку 17 сентября и вести дивизию в наступление через знаменитое кукурузное поле. Дивизия смогла опрокинуть противника, но попала под атаку техасской бригады и вынуждена была отойти с тяжелыми потерями. Сам Даблдей был ранен осколком в этом бою. За это сражение он получил временное звание подполковника регулярной армии, а в марте 1863 был повышен до генерал-майора волонтеров (задним числом от 29 ноября 1862). В сражении при Фредериксберге его дивизия задействована не была. После реорганизации I-го корпуса Даблдей стал командовать 3-й дивизией. В мае 1863 года во время сражения при Чанселорсвилле, его дивизию держали в резерве.

Геттисберг

1 июля 1863 года Первый корпус Потомакской армии первым прибыл под Геттисберг, где уже вели бой кавалеристы Джона Бафора. Первой подошла дивизия Уодсворта, затем дивизия Робинсона, и третьей — дивизия Даблдея, которая встала на левом фланге корпуса. Когда был убит корпусной командир Джон Рейнольдс, Даблдей оказался первым по старшинству и принял командование корпусом. Под его командованием корпус (ок. 9 500 чел.) пять часов держал оборону против десяти бригад конфедерации, но в итоге был обращен в бегство и отступил с тяжелыми потерями на Кладбищенский холм. В этом сражении корпус потерял две трети своего состава и перестал существовать как эффективная боевая единица. Через полгода он был расформирован.

Еще в ходе сражения, 2 июля 1863 года, командир армии Джордж Мид отстранил Даблдея от командования и заменил его на Джона Ньютона, несмотря на то, что Ньютон был ниже по званию. В основном это произошло из-за дезинформирующего рапорта Ховарда, который сообщил, что I корпус отступил с позиции первым. Однако, у Мида были сомнения в способностях Далдея еще со времен сражения в Южных Горах. Даблдей был сильно оскорблен таким отношением, однако вернулся к командованию дивизией. На второй день он был ранен в шею и впоследствии получил временное звание полковника регулярной армии за Геттисберг. После сражения он официально потребовал восстановить его в должности командира I-го корпуса, но Мид отказал, и Даблдей уехал в Вашингтон.

Послевоенная деятельность

После войны Даблдей получил патент на трамвай на канатной тяге в Сан-Франциско. Этот трамвай до сих пор там функционирует. Последние годы он провел в Нью-Джерси, где занимал пост президента американской секции Теософского общества. Даблдей также широко известен как создатель бейсбола, хотя его вклад и оспаривается многими спортивными историками.

См. также

Напишите отзыв о статье "Даблдей, Эбнер"

Ссылки

  • Даблдей, Эбнер [america-xix.org.ru/library/archive/doubleday.zip «От Моултри до Самтера»] (англ. яз.) на историческом сайте «Северная Америка. Век девятнадцатый»
  • [www.blavatskyarchives.com/doubledaygeneralindefense.htm Даблдей, «В защиту мадам Блаватски»]
  • [www.gutenberg.org/dirs/2/4/9/7/24972/24972-h/24972-h.htm Далдей, «Воспоминания о форте Самтер и Мольтри»]

Отрывок, характеризующий Даблдей, Эбнер

«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.