Давидсон, Аполлон Борисович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Аполлон Борисович Давидсон
Место рождения:

дер. Ермаково, Туруханский район, Красноярский край, СССР

Научная сфера:

африканистика, англоведение

Место работы:

Институт всеобщей истории РАН, Высшая школа экономики

Учёная степень:

доктор исторических наук

Учёное звание:

профессор, академик РАН (2011)

Альма-матер:

Ленинградский государственный университет

Научный руководитель:

Н. А. Ерофеев

Известные ученики:

А. С. Балезин, С. В. Мазов, И. И. Филатова

Награды и премии:

Аполло́н Бори́сович Давидсо́н (род. 23 августа 1929, д. Ермаково) — советский и российский историк-африканист, англовед; также известен как специалист по литературе Серебряного века; академик РАН (2011).





Семья

Отец до революции был купцом и промышленником. В 1928 году выслан в первый раз в Восточную Сибирь, а затем с небольшими перерывами находился в ссылке до 1956 года. О матери А. Б. Давидсон вспоминал: «Мама (они ещё не были мужем и женой) поехала за ним в ссылку разделить его судьбу. Ссыльные называли её декабристкой»[1]. В Сибири и родился Аполлон Борисович. Пережил блокаду Ленинграда, признан жертвой политических репрессий.

Образование и учёные степени

Окончил исторический факультет ЛГУ по специальности «история международных отношений» в 1953 году. Кандидат исторических наук (Институт истории АН СССР, 1958). Доктор исторических наук (Институт востоковедения АН СССР, 1971). Профессор.

Научная и педагогическая деятельность

С 1956 года работал в Институте народов Азии АН СССР, с 1962 года — в Институте Африки, затем в Институте стран Азии и Африки при МГУ. Директор Центра африканских исследований Института всеобщей истории РАН[2]. В 19941998 годах — директор Центра российских исследований Университета Кейптауна (ЮАР), был членом Сената этого университета.

Профессор Московского государственного университета. С 2003 года — профессор кафедры истории идей и методологии исторической науки исторического факультета НИУ ВШЭ. Учебные курсы: «Политическая история», «История и литература Серебряного века и российского зарубежья», «Творческая интеллигенция и власть», «Афроазиатизация мира в XXI в.»[3]

Большинство научных публикаций посвящены новой и новейшей истории стран Африки. Крупнейший российский историк Тропической и Южной Африки. В 1981—1991 годах побывал в Эфиопии, Анголе, Лесото, Ботсване и по несколько раз — в Мозамбике, Замбии, Зимбабве и ЮАР. С 1977 по 1994 год участвовал в советско-американских Дартмутских конференциях как эксперт по Африке.

Изучает также историю Британской империи и, являясь президентом Ассоциации британских исследований, проводит англо-российские коллоквиумы, руководит подготовкой сборников «Россия и Британия». Особенно активно велась работа в 2003 году, когда отмечалось 450-летие установления отношений России с Британией.

С 2002 года — главный редактор интернет-энциклопедии «Кругосвет», проекта, интегрирующего интеллектуальное наследие Востока и Запада, целевой аудиторией которого являются школьники, студенты, молодые специалисты.

Член учёных советов ИВИ РАН, факультета политологии и факультета истории НИУ ВШЭ; со-президент Общества Доброй Надежды (Россия — ЮАР), член Союза писателей Москвы, член Союза журналистов, член Южноафриканского Института расовых отношений, член Южноафриканского исторического общества. Вице-президент ассоциации африканских и арабских исследователей. Член редколлегий журналов «Азия и Африка сегодня», «Восток» и «Новая и новейшая история». В 2015 году стал лауреатом премии имени Е. В. Тарле РАН за монографию «Очерки евразийской интеграции».

Основные работы

Автор более 500 научных публикаций, в том числе 11 монографий. Руководитель подготовки и издания многих архивных документов, в том числе трехтомника «История Африки в документах».

  • Матабеле и машона в борьбе против английской колонизации 1888—1897. — М., 1958.
  • Южная Африка. Становление сил протеста. 1870—1924. — М., 1972.
  • Давидсон А. Б., Макрушин В. А.  Облик далёкой страны / Институт всеобщей истории АН СССР. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1975. — 424 с. — 15 000 экз.
  • Давидсон А. Б., Макрушин В. А.  Зов дальних морей / Художник Н. А. Абакумов. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1979. — 328 с. — 50 000 экз.
  • Давидсон А. Б.  Сесиль Родс и его время. — М.: Мысль, 1984. — 368 с. — 50 000 экз.
  • Муза странствий Николая Гумилева. — М.: Наука, 1992.
  • Сесил Родс — строитель империи. — М., Смоленск, 1998.
  • The Russians and the Anglo-Boer War 1899—1902. — Cape Town, Pretoria and Johannesburg: Human and Rousseau 1998 (в соавт. с И. И. Филатовой).
  • Николай Гумилёв: Поэт, путешественник, воин. — Смоленск, 2001.
  • СССР и Африка. 1918—1960. Документированная история взаимоотношений. — М., 2002.
  • Московская Африка. — М., 2003 (в соавт.).
  • Становление отечественной африканистики, 1920-е — начало 1960-х. — М.: Институт Африки РАН, 2003 (отв. редактор).
  • Cecil Rhodes and his time. — Pretoria: Protea Book House 2003.
  • South Africa and the Commmunist International: A Documentary History: Vol. I—II. — London: Frank Cass, 2003. (в соавт. с И. И. Филатовой, В. Городновым).
  • Мир Николая Гумилёва — поэта, путешественника, воина. — М.: Русское слово, 2008.
  • Я вас люблю: страницы жизни. — М.: МИК, 2008.
  • Россия и Южная Африка: три века связей. — М.: Издат. дом ГУ-ВШЭ, 2010 (в соавт. с И. И. Филатовой).
    • Россия и Южная Африка: Наведение мостов. — М.: Изд-во НИУ ВШЭ. 2012. — 491 с. (в соавт. с И. И. Филатовой)
  • The Hidden Thread. Russia and South Africa in the Soviet Era. — Johannesburg, Cape Town: Jonathan Ball Publishers. 2013. — 553 p. (в соавт. с И. И. Филатовой)

Награды

Напишите отзыв о статье "Давидсон, Аполлон Борисович"

Примечания

  1. Давидсон А. Б.  Я вас люблю: страницы жизни. — М.: МИК, 2008. — С. 13.
  2. [www.africa-history.ru/personnel/ Центр африканских исследований ИВИ РАН]
  3. [www.hse.ru/org/persons/1229366 Сайт НИУ ВШЭ — Сотрудники]
  4. [kremlin.ru/acts/bank/15896 Указ Президента Российской Федерации от 1 августа 2000 года № 1419 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 28 июля 2016.

Ссылки

  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-62057.ln-ru Профиль Аполлона Борисовича Давидсона] на официальном сайте РАН
  • [historians.ru/?p=149 Страница] на сайте Национального комитета российских историков
  • [new.hse.ru/C8/C4/devidson-a-b/default.aspx Биография]
  • [www.africana.ru/Sid/interview/Davidson_Sid_Explan.htm Интервью]
  • [isaran.ru/?q=ru/person&guid=D4AF40D1-83DD-BAC9-3088-9E6D22D7747C Историческая справка] на сайте Архива РАН

Отрывок, характеризующий Давидсон, Аполлон Борисович

– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.