Нармания, Давид Роландович
| Давид Нармания груз. დავით ნარმანია<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| с 2 августа 2014 года | ||||
| Предшественник: | Георгий Угулава | |||
| ||||
| 25 октября 2012 — 14 апреля 2014 | ||||
| Глава правительства: | Бидзина Иванишвили Ираклий Гарибашвили | |||
| Президент: | Михаил Саакашвили Георгий Маргвелашвили | |||
| Предшественник: | Лаша Мгеладзе | |||
| Преемник: | Элгуджа Хокришвили | |||
| Рождение: | 7 марта 1979 (45 лет) Зугдиди, Грузинская ССР, СССР 
| |||
| Отец: | Роланд Нармания | |||
| Мать: | Нора Тодуа | |||
| Супруга: | Тинатин Тиникашвили | |||
| Дети: | 3 детей | |||
| Образование: | Тбилисский государственный университет | |||
| Профессия: | экономист | |||
Давид Роландович Нармания (груз. დავით ნარმანია; 7 марта 1979, Коки, Зугдидский муниципалитет, Грузинская ССР) — Государственный деятель Грузии. Министр регионального развития и инфраструктуры Грузии в 2012-2014 годах. С 2014 года с 2 августа мэр Тбилиси.
Родился в деревне Коки. Там же окончил школу. В 2000 году окончил Тбилисский государственный университет. в том же году получил академическую степень бакалавра экономики. В 2002 году получил ученую степень магистра экономики по квалификации менеджера международного бизнеса. имеет звание полного профессора Тбилисского государственного университета.[1]
В 2003–2012 годах работал в общественных и частных организациях. Параллельно читал лекции в Грузинском институте общественных дел и Тбилисском государственном университете. На муниципальных выборах 2014 года был кандидатом на пост мэра Тбилиси от правящей коалиции «Грузинская мечта». 12 июля 2014 года на выборах местного самоуправления победил во втором туре конкурента Нику Мелия с результатом 72,47% голосов.[2]
Автор 24 популярных и научных трудов, соавтор 34 научных работ.[3] Владеет грузинским, русским, английским и немецким языками. Давид Нармания женат на Тинатин Тиникашвили, в семье трое детей.
Напишите отзыв о статье "Нармания, Давид Роландович"
Примечания
|
Это заготовка статьи о Грузии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Нармания, Давид Роландович
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
