Давыдова, Берта Зауровна

Берта Зауровна Давыдова
Дата рождения	20 декабря 1922(1922-12-20)
Место рождения	Маргилан, Узбекская ССР, СССР
Дата смерти	11 августа 2007(2007-08-11) (84 года)
Место смерти	Ташкент, Узбекистан
Страна	СССР СССР→Узбекистан Узбекистан
Профессии	певица, педагог
Певческий голос	Сопрано
Награды

Бе́рта Зауровна Давыдова (20 декабря 1922 — 1 августа 2007) — советская и узбекская певица (лирическое сопрано), народная артистка УзССР (1964).

Биография

Родилась в Маргилане, Узбекской ССР в семье бухарских евреев.

Окончила Ташкентское медицинское училище (1935—1938), была медицинской сестрой 3-го родильного дома (1938-40) и военного госпиталя (1941—1943). С 1943 года — солистка хорового ансамбля Госрадиокомитета УзССР, с 1960 года — ведущая солистка ансамбля макомистов Гостелерадио УзССР.

Дальнейший, более чем сорокалетний, трудовой и творческий путь Берты Давыдовой был неразрывно связан с этим коллективом. За этот период своим высоким исполнительским мастерством она завоевала популярность среди поклонников и заняла достойное место в ряду известных артистов нашей страны. Песни из нашего бесценного национального достояния «Шашмакома», а также такие классические песни, как «Муножот», «Фигон», «Сарахбори оромижон», «Самарканд ушшоги», «Дугох», «Баёт-1» в её исполнении стали шедеврами музыкальной сокровищницы узбекского народа. Берта Давыдова в течение всей своей жизни являлась не только высокопрофессиональным исполнителем, но и самоотверженным пропагандистом национального искусства. Наряду с участием в крупных культурно-массовых мероприятиях, концертах, она часто выступала в отдаленных городах и сёлах, среди трудящихся, демонстрировала своё яркое искусство, чем заслужила любовь и уважение народа. Б. Давыдова делилась секретами профессионального мастерства с десятками молодых дарований, в течение многих лет она плодотворно работала в ансамбле макомистов при республиканском радио и на кафедре традиционного исполнительского мастерства Ташкентской Государственной консерватории.

Награждена орденом «Эл-юрт Хурмати».

Скончалась 11 августа 2007 года. Похоронена на центральной аллее Бухарско-еврейского кладбища (Массив Аллон) в Ташкенте.

Отрывок, характеризующий Давыдова, Берта Зауровна

Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми и березовыми лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с необросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшень, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленой краской; дороги были прямые, мосты были крепкие с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой, новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую, маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, не отштукатуренную, маленькую залу и хотел итти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему, нахмуренным и постаревшим, князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то, что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог остановиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро не приличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорей показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.