Давыдовский, Ипполит Васильевич

Ипполит Васильевич Давыдовский
Место рождения:	Данилов, Ярославская губерния
Научная сфера:	патологическая анатомия
Место работы:	Городская клиническая больница № 23 им. Медсантруд, Московский городской отдел здравоохранения, 2-й Московский медицинский институт
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	академик АМН СССР
Альма-матер:	Московский университет
Известен как:	один из организаторов патолого-анатомической службы в СССР
Награды и премии:

Ипполит Васильевич Давыдовский (1887—1968) — советский патологоанатом, один из организаторов патолого-анатомической службы в стране. Академик АМН СССР (1944), Герой Социалистического Труда (1957).

Биография

Ипполит Давыдовский родился 20 июля (1 августа) 1887 года в городе Данилове Ярославской губернии в семье местного священника, второй из шести детей. В 1892 году отец назначен священником в село Николо-Корма Рыбинского уезда той же губернии, здесь Ипполит учился в церковно-приходской школе. В 1896 году умерла мать, в воспитании Ипполита большую роль сыграла бабушка по матери. В 1898 году Давыдовские переехали в город Ростов той же губернии в связи с конфликтом отца с местной помещицей, лишившей крестьянских детей возможности пользоваться тёплым помещением при школе. Отец в Ростове служил в церкви Козьмы и Демьяна, жила семья в двухэтажном доме № 56 по улице Ярославской (ныне Пролетарской). В 10 лет Ипполита определили в первый класс Ярославской губернской мужской гимназии. Во время учёбы он пять лет жил у дяди псаломщика, пел в хоре Кирилло-Афанасьевского монастыря, в шестом классе устроился гувернёром-репетитором к сыну ярославского богача С. Я. Лопатина, получая помимо жалованья еду и жильё.

В 1905 году Давыдовский поступил на Медицинский факультет Московского университета. Лета 1908 и 1909 годов он работал фельдшером без оплаты в ростовской больнице, увлекаясь микроскопией. В 1911 году закончил университет и некоторое время работал санитарным врачом в Новой Ладоге Петербургской губернии, затем земским врачом в селе Ильинское-Хованское Ростовского уезда Ярославской губернии. Сдав экзамены на доктора медицины, поступил сверхштатным ассистентом на кафедру патологической анатомии Московского университета к профессору М. Н. Никифорову, в сентябре 1911 года стал прозектором Яузской больницы (в советское время Городская клиническая больница № 23 им. Медсантруд), в которой работал на протяжении полувека. В Первую мировую войну служил младшим врачом 4-го Сибирского стрелкового полка, затем заведовал лабораторией инфекционного госпиталя, а после всего Западного фронта. Демобилизовавшись, вернулся к прежним должностям.

В 1921 году Ипполит Васильевич Давыдовский защитил докторскую диссертацию «Патологическая анатомия и патология сыпного тифа». Тогда же стал консультантом-пато­логом Московского городского отдела здравоохранения, возглавил его прозекторскую комиссию. В конце января 1924 года утверждается заведующим отраслью лечебного отдела городского отдела здравоохранения, то есть фактически главным патологоанатомом Москвы. Под его руководством организованы вассермановские станции, районные клинические и химико-бактериологические лаборатории, внедрена первая в стране форма прозекторского отчета. По его инициативе с 1925 года в стране во всех лечебных учреждениях была введена обязательная регистрация биопсий, а с 1929 года все удаляемые хирургами материалы подлежат обязательному микроскопическому исследованию; предложил ныне повседневно применяемый принцип сличения клинического и анатомического диагнозов, клинико-анатомические конференции, регистрацию врачебных ошибок.

Как член Учёного медицинского совета Наркомздрава, а позднее Министерства здравоохранения СССР добивался повышения квалификации патологоанатомов. С 1930 года и до конца своей жизни возглавлял кафедру патологической анатомии 2-го Московского медицинского института. Организовал на ней в 1935 году общегородские научные морфологические конференции. В 1925 году в преподавании частной патологической анатомии ввёл вместо органопатического нозологический принцип.

С началом Великой Отечественной войны Давыдовский главный патологоанатом эвакогоспиталей Наркомздрава СССР. Проводил городские конференции патологоанатомов, создал музей военной патологии, неоднократно выезжал на фронт, устраивал дискуссии по проблемам огнестрельных ран. Участвовал в создании единой военно-полевой хирургической доктрины.

После войны оставался ведущим организатором патологоанатомической службы в стране, являлся руководителем научного общества патологоанатомов, съездов и конференций. В 1944 году избран академиком Академии медицинских наук СССР, был её вице-президентом (1946—1950 и 1957—1960) и членом президиума. С 1955 года — редактор журнала «Архив патологии». С 1965 года почётный председатель Всесоюзного общества патологоанатомов.

Разрабатывал проблемы инфекционных болезней, патогенеза, сепсиса, боевой травмы и раневых осложнений, атеросклероза и в конце жизни — геронтологии.

Подготовил 13 докторов наук и 38 кандидатов, более сотни врачей.

Ипполит Васильевич Давыдовский умер 11 июня 1968 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище (7-й участок).

Труды

Крупнейшие труды:

• Патологическая анатомия и патогенез болезней человека, т. 1—2, М., 1956—58.
• Проблема причинности в медицине, М., 1962.
• Геронтология. - М.: Медицина - 1966 - с. 300.

Награды, премии и звания

• Герой Социалистического Труда (28.05.1957)
• 2 ордена Ленина (06.08.1947; 28.05.1957)
• орден Трудового Красного Знамени (17.09.1943)
• медали
• Ленинская премия (1964)
• Заслуженный деятель науки РСФСР (1940)

Память

• В 2015 году  Городская клиническая больница № 23 им. Медсантруд была переименована в честь Ипполита Васильевича Давыдовского. Там же находится и памятник ученому.
• В октябре 1974 года у здания Городской клинической больницы № 23 им. Медсантруд, где Давыдовский в течение 55 лет работал прозектором, был открыт памятник учёному.

Внешние изображения
	[www.panoramio.com/photo/128372759 Памятник И.В. Давыдовскому около Городской клинической больницы № 23 им. Медсантруд]

• Академия медицинских наук СССР учредила премию им. И. В. Давыдовского за лучшую научную работу по общей патологии.

Литература

• Колодин Н. Н. Земляк для всех [Давыдовский И. В.] // [miac.zdrav.yar.ru/liter.htm Ярославские эскулапы]. — Ярославль: Канцлер, 2009. — Т. 3. Корифеи и академики. — С. 177-195. — 396 с. — (Этюды о былом). — 150 экз. — ISBN 978-5-91730-002-3.

Ссылки

•  [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11075 Давыдовский, Ипполит Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Давыдовский, Ипполит Васильевич

Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?