Давыдов, Александр Михайлович
Александр Давыдов | |
А. М. Давыдов – Герман в опере "Пиковая дама" | |
Основная информация | |
---|---|
Имя при рождении |
Израиль Моисеевич Левенсон |
Дата рождения | |
Место рождения |
Кобеляки, Полтавская губерния, Российская империя |
Дата смерти | |
Место смерти | |
Страна | |
Профессии |
оперный и камерный певец, режиссёр, педагог |
Певческий голос |
лирико-драматический тенор |
Коллективы | |
Награды |
Александр Михайлович Давыдов (настоящее имя Израиль Моисеевич Левенсон; 25 марта 1872, местечко Кобеляки Полтавской губернии — 28 июня 1944, Москва) — оперный и камерный певец (лирико-драматический тенор), режиссёр, педагог. Заслуженный артист Республики (1924).
Содержание
Биография
Родился в семье учителя. С 12 лет, уехав в Киев, пел в хоре, затем в кафе-шантане. В Киеве познакомился с музыкантами. И. Прянишников помог перейти в хор Киевской оперы. В 1890—1892 годах обучался пению у К. Эверарди. Дебютировал на оперной сцене в партиях Фауста («Фауст») и Альфреда («Травиата») в 1889 в Екатеринославе, но скоро увлекся и опереттой, параллельно выступая в операх и опереттах. Выступал в разных антрепризах по городам России. В 1900—1914 солист петербургского Мариинского театра (дебютировал в партии Германа — «Пиковая дама»), продолжая гастролировать по России и за рубежом. По приглашению С. П. Дягилева выступал в Париже в программе «Русские сезоны» (1909 г.).
В 1914—1915 гг. был руководителем русского отделения кинофирмы «Кинетофон Эдисона», выпускавшей экспериментальные звуковые фильмы. Вышло 37 фильмов этой фирмы, некоторые из них были отрывками из опер, арии в которых исполнил Давыдов («Евгений Онегин», «Мазепа», «Пиковая дама»)[1].
Из-за наступавшей глухоты в 1914 году певец оставил оперную сцену, но ещё до 1924 года продолжал концертную деятельность, исполняя русские, цыганские и неаполитанские песни и романсы. В 1924—1935 годах жил в эмиграции в Париже, где состоял консультантом по художественной части в Парижском театре Русской оперы. В 1934 году стал режиссёром оперной труппы Ф. И. Шаляпина и по его же настоянию был приглашен в качестве режиссёра в парижский театр «Опера комик» в качестве постановщика «Князя Игоря» — музыкальным руководителем спектакля был А. Глазунов.
Вернувшись в 1935 году в СССР, с 1936 года занимался педагогической деятельностью в вечерней школе пения при Мариинском театре, ставшим Ленинградским театром оперы и балета им. С. М. Кирова.
Написал литературные воспоминания о Чайковском, Шаляпине для различных сборников и журналов.
Творчество
Репертуар певца огромен, состоял из ролей 85 опер и 30 оперетт, среди которых:
Садко, первый исполнитель в постановке Мариинского театра («Садко»); Наль («Наль и Дамаянти»); Моцарт («Моцарт и Сальери»), Миме («Зигфрид»); Герман и Чекалинский («Пиковая дама»); Синодал («Демон» А. Рубинштейна);Вильгельм («Миньон»), Арлекин («Паяцы»); Тангейзер («Тангейзер»); Самозванец («Борис Годунов»); Хозе («Кармен»); Логе («Золото Рейна»); Ленский («Евгений Онегин»); Макс («Вольный стрелок»); Отелло («Отелло» Дж. Верди) и многие другие.
По словам известного петербургского критика Э.Старка (псевдоним — Зигфрид) (Петербургская опера и её мастера. 1890—1910, Л-М Искусство. 1940 г. //глава V. Артисты-солисты: Давыдов): «Давыдов был после Фигнера следующим этапом на пути раскрытия образа Германа… Герман у Давыдова был значительнее, нежели у Фигнера. Он был проще, без того налета мелодраматизма, которого не чуждо было исполнение Фигнера», — и продолжает: о ролях Зигмунда, Логе и Тангейзера, что певец вступил в соревнование с создателем этих ролей — Ершовым и всегда выходил из этого сложного соревнования с честью, «оставался непревзойденным» в партии Миме. (цитируется по: [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/17477/%D0%94%D0%B0%D0%B2%D1%8B%D0%B4%D0%BE%D0%B2 Словари и энциклопедии]).
Записал на грампластинки около 400 произведений:
- в Петербурге («Граммофон», 1901—09, 1911; «Пате», 1903, 1909—10; «В. И. Ребиков», 1904; «Бека», 1905; «Колумбия», 1906—07; «Фаворит», 1909—10; «Сирена», 1911, 1913; «Стелла», 1911; РАОГ, 1912, 1914; «Одеон», 1912);
- в Москве («Граммофон», 1901; «Метрополь», Корона, 1912).
Напишите отзыв о статье "Давыдов, Александр Михайлович"
Примечания
- ↑ В. Вишневский Художественные фильмы дореволюционной России. — М., 1945, С. 154—155.
Ссылки
- Давыдов, Александр Михайлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=32337 Биографии.ру]
- [all-photo.ru/portret/davydov_am/index.ru.html Российская портретная галерея]
- [slovari.yandex.ru/dict/agin/article/vs2/vs2-0154.htm Вокально-энциклопедический словарь](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2864 дня))
- [russians.rin.ru/cgi-bin/rus/view.pl?id=2036&idr=514&a=fa История в лицах]
- [www.rusarchives.ru/guide/perech_01/perech200612181612_p_004.shtml Архивы России]
- Кумок В. Н., Воловник С. В. Евреи Мелитополя. — Мелитополь: Изд. дом МГТ, 2012. — Т. 1, с. 663-665.
Отрывок, характеризующий Давыдов, Александр Михайлович
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
- Родившиеся 25 марта
- Родившиеся в 1872 году
- Умершие 28 июня
- Умершие в 1944 году
- Народные артисты РСФСР
- Персоналии по алфавиту
- Музыканты по алфавиту
- Оперные певцы и певицы России
- Оперные певцы и певицы Российской империи
- Оперные певцы и певицы СССР
- Теноры
- Родившиеся в Полтавской губернии
- Умершие в Москве
- Певцы и певицы России
- Артистические псевдонимы