Давыдов, Вадим Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вадим Давыдов
Давыдов, Вадим Александрович

Вадим Давыдов
Дата рождения:

2 декабря 1966(1966-12-02) (57 лет)

Место рождения:

Магнитогорск, СССР

Гражданство:

Россия

Род деятельности:

прозаик, публицист

Годы творчества:

c 1989 года

Направление:

фантастика, альтернативная история, публицистика

Жанр:

роман, эссе

Дебют:

«Год Дракона»

[gabblgob.net/ Вадим Давыдов. Dixi.]
[lit.lib.ru/d/dawydow_w/ Произведения на сайте Lib.ru]

Вади́м Давы́дов (наст. имя Дави́д Алекса́ндрович Го́льдман) — писатель и публицист, работающий на «стыке жанров» фантастики и альтернативной истории.





Биография

Вадим Давыдов родился 2 декабря 1966 года в Магнитогорске. Имеет два высших образования — филологическое и экономическое. После службы в армии окончил институт, работал в газете, на радио. Литературной деятельностью занимался со студенческой скамьи, рассказы и стихи публиковались в региональной печати. Вскоре после распада СССР переехал в Минск, где сменил множество профессий и занятий: был учителем, директором предприятия, корреспондентом, водителем, финансовым консультантом, ночным портье, строителем «и, конечно же, дворником». Много путешествовал. С 2001 года живёт и работает в Западной Европе.

«В действительности всё далеко не так ясно и просто. Тело пребывает в „бермудском треугольнике“ между Страсбургом, Франкфуртом и Люксембургом, сердце — в Праге, а душа — в России. И это не лечится».

Первый роман — «Год Дракона» — официально не опубликован по настоящее время. Роман-трилогия «Наследники по прямой» вышел в 2007 и 2008 году в издательстве «Ленинград» (бывш. «Лениздат»). Несколько публицистических статей, посвящённых тематике т. н. «конфликта цивилизаций» и футурошока, опубликованы на домашней странице автора и в электронной газете «Реакционер».

Творчество

«Год Дракона»

Наиболее спорное произведение Вадима Давыдова впервые было представлено публике в 2005 году посредством электронных библиотек-порталов «Альдебаран» и «FictionBook». По словам самого автора, «Год Дракона» — книга прежде всего о любви, однако очень многие читатели с этим не согласны. Роман вызвал горячую полемику в самых разнообразных читательских кругах. Эмоционально накалённое, неровное повествование действительно способно вызвать самые противоречивые впечатления. Не исключено, что автор изначально стремился достичь именно такого эффекта. Несмотря на трудность отнесения романа к какому-либо определённому жанру, «Год Дракона» — интересный, хотя и неоднозначный образец современной прозы.

«Наследники по прямой»

Сразу после публикации в «Самиздате» роман получил своего, в большинстве благодарного, читателя. Первая книга трилогии (издательский титул «Киммерийская крепость») увидела свет в конце 2007 года. В первом полугодии 2008 года опубликованы вторая («Предначертание») и третья («Всем смертям назло») книги романа.

«Наследники по прямой» — крепкий образец жанра альтернативной истории, обретшего взрывную популярность после публикации первого романа Василия Звягинцева «Одиссей покидает Итаку». Типологически роман представляет собой произведение «классической» альтернативной истории, в которой автор не ищет лёгких путей в виде высадки в прошлом десанта из будущего, располагающего «послезнанием» и многочисленными артефактами, позволяющими менять историю по предварительно задуманному сценарию. Герои романа действуют в «настоящей» истории, которую они направляют в новое русло без помощи deus ex machina и прочих элементов иной реальности. В современной российской фантастике это достаточно редкое, чтобы не сказать — уникальное, явление: использование авторами разнообразных «попаданцев» и «засланцев» приняло уже характер эпидемии.

«Наследники по прямой» — это «повествование о страшном и прекрасном времени, о любви, о ненависти, о войне и мире, — сказочная энциклопедия неслучившегося, яркий портрет великой эпохи, чей пафос и смысл уже почти никому не понятен; панорама великой мечты, навсегда канувшей в пустыне жизни», — именно так определяет сам автор лейтмотив произведения. Однако несправедливо умалчивать о том, что это ещё и хорошая литература, какой всегда была и, можно надеяться, останется русская фантастика.

Библиография

  • Киммерийская крепость. 544 стр. © СПб., Лениздат — «Ленинград», 2007. ISBN 978-5-289-02584-5
  • Предначертание. 544 стр. © СПб., Лениздат — «Ленинград», 2008. ISBN 978-5-289-02619-4
  • Всем смертям назло. 480 стр. © СПб., Лениздат — «Ленинградское издательство», 2008. ISBN 978-5-994-20073-5

Напишите отзыв о статье "Давыдов, Вадим Александрович"

Литература

  • Материалы сети Интернет

Ссылки

  • [gabblgob.net/ Литературная страница Вадима Давыдова]
  • [samlib.ru/d/dawydow_w/ Произведения Вадима Давыдова на портале «Самиздат»]
  • [gabblgob.livejournal.com/ gabblgob] — Вадим Давыдов в «Живом Журнале»
  • Давыдов, Вадим Александрович в «Твиттере»
  • [www.ozon.ru/context/detail/id/3714699/?type=308 Вадим Давыдов — все книги на «Озоне»]

Отрывок, характеризующий Давыдов, Вадим Александрович



Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.