Давыдов, Василий Львович

Василий Львович Давыдов
Род деятельности:	офицер, поэт
Дата рождения:	28 марта (8 апреля) 1792(1792-04-08)
Дата смерти:	25 октября (6 ноября) 1855(1855-11-06) (63 года)
Место смерти:	Красноярск

Васи́лий Льво́вич Давы́дов (28 марта 1793 — 25 октября 1855) — русский офицер, поэт, декабрист из рода Давыдовых.

Семья

Сын генерал-майора Льва Денисовича Давыдова (1743—1801) и жены его Екатерины Николаевны Самойловой (1750—1825), племянницы князя Потёмкина.

Братья:

• Раевский, Николай Николаевич (1771—1829) — единоутробный брат;
• Давыдов, Александр Львович (1773—1833);
• Давыдов, Петр Львович (1782—1842);

Двоюродные братья:

• Ермолов, Алексей Петрович (1777—1861) — генерал от инфантерии
• Давыдов, Денис Васильевич (1784—1839) — генерал-лейтенант, русский поэт, герой Отечественной войны 1812 года.

Сестра — Софья, была замужем за А. М. Бороздиным.

Образование

С 10 до 12 лет воспитывался в пансионе аббата Николя, затем получал домашнее образование под руководством аббата Фромана.

Военная служба

11 октября 1807 года в возрасте 14 лет поступил на службу юнкером в лейб гвардейский Гусарский полк.

С 24 марта 1808 года — портупей-юнкер, корнет с 21 декабря 1808 года, поручик с назначением адъютантом к командиру полка генерал-майору И. Е. Шевичу с 5 августа 1811 года.

Участвовал в Отечественной войне 1812, был дважды ранен. В 1812 году был адъютантом князя Багратиона. За участие в Бородинском сражении награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом. За отличие в сражении под Малоярославцем пожалован золотой шпагой за храбрость.

Участвовал в заграничных походах. Участвовал в сражениях при Лютцене и Бауцене (награждён орденом Святой Анны 2 степени), ранен под Кульмом (награждён прусским орденом «За заслуги») и Лейпцигом. Под Лейпцигом был взят в плен. Освобожден из плена прусскими войсками.

Штабс-ротмистр с 17 июля 1813 года, ротмистр с 7 марта 1816 года. 17 января 1817 года переведён в Александрийский гусарский полк в чине подполковника.

11 мая 1819 года уволен для лечения. Назначен состоять при кавалерии с 11 июля 1820 года. С 1819 года постоянно жил в имении матери, в селе Каменка Чигиринского уезда Киевской губернии. Владел 2926 душами.

29 января 1822 года уволен в отставку полковником.

Масон, член ложи «Александра тройственного спасения», член Союза благоденствия (с 1820 года) и Южного общества. Вместе с С. Г. Волконским возглавлял Каменскую управу Южного общества. Участвовал в съездах руководителей Южного общества, осуществлял связь Южного общества с Северным обществом.

Каторга

Арестован в Киеве 14 января 1826 года по приказу от 30 декабря 1825 года. Доставлен в Петербург 20 января 1826 года. Помещён в Петропавловскую крепость 21 января.

Осужден по I разряду, приговорен к пожизненной каторге. Отправлен в Сибирь 21 июля 1826 года. 22 августа 1826 года срок каторжных работ был сокращен до 20 лет. 27 августа 1826 года прибыл в Иркутск. Из Иркутска Давыдова отправили на работу в Александровский винокуренный завод, откуда он вернулся в Иркутск 6 октября. Из Иркутска отправлен на работы в Благодатский рудник 8 октября 1826 года. На руднике работал с 25 октября 1826 года по 20 сентября 1827 года. Из Благодатского рудника отправлен в Читинский острог, куда прибыл 29 сентября 1827 года. Из Читинского острога в сентябре 1830 года отправлен в Петровский завод.

8 ноября 1832 года срок каторги был сокращён до 15 лет. 14 декабря 1835 года срок каторги сократили до 13 лет. По окончании 13-летнего срока указом от 10 июля 1839 года обращен на поселение в город Красноярск.

В Красноярске

Семья Давыдовых прибыла в Красноярск в сентябре 1839 года. В Красноярске семья поселилась в доме золотопромышленника Мясникова — теперь на этом месте городская больница (пересечение пр. Мира и ул. Вейнбаума). Позднее Давыдовы построили свой дом на углу Воскресенской улицы и Батальонного переулка (пересечение пр. Мира и ул. Декабристов).

В доме Давыдовых появился первый в Красноярске клавесин, образовался литературный кружок. Политическим ссыльным было запрещено создавать школы, поэтому Давыдовы у себя в доме создали домашний класс для своих семерых детей, рождённых в Сибири. Класс не имел официального статуса и его могли посещать все желающие. От местных жителей Давыдов получил прозвища «Властитель дум», «Короб просвещения». Программа домашней школы Давыдова позже стала основой для программы обучения Красноярской мужской гимназии.

Дом Давыдовых был снесён в 1937 году. Дом имел пять комнат, прихожую, пять голландских печей, холодный мезонин.

Василий Львович в Красноярске имел близкие отношения с П. И. Кузнецовым, архитектором Ледантю, врачебным инспектором Поповым и др.

По просьбе Давыдова Г. С. Батеньков спроектировал здание Благородного собрания для Красноярска. Здание было построено в 1854 — 1856 годах. В настоящее время его адрес пр. Мира 67. Декабристы, сосланные в Красноярск, собирались в доме у Давыдовых, а позднее, вероятно в Благородном собрании. 27 сентября 1842 года генерал-губернатор Восточной Сибири в своём циркуляре требовал от Енисейского губернатора запретить публичные собрания «государственных преступников».

Василий Львович Давыдов умер 25 октября 1855 года в Красноярске. Похоронен на Троицком кладбище. В 1883 году племянник — Александр Петрович Давыдов, направляясь посланником в Японию через Красноярск, установил на могиле мраморный памятник, изготовленный в Италии. Памятник до сих пор стоит на могиле.

Дети

Жена — Александра Ивановна (1802—1895) — дочь губернского секретаря А. И. Потапова. В гражданском браке с Давыдовым с 1819 года, с мая 1825 года в законном браке. В 1828 году уехала к мужу в Сибирь.

Дети:

• Мария — с 1840 года замужем за Робертом Карл. Фелейзеном;
• Михаил (8.11.1820—?);
• Екатерина (20.12. 1822—1898/1904) — с 1854 года замужем за есаулом Енисейского казачества Владимиром Михайловичем Переслени;
• Елизавета (5.10. 1823—1902);
• Пётр (27.06. 1825—1912) — с 1852 года женат на Елизавете Сергеевне Трубецкой (1834—1918), дочери декабриста Сергея Петровича Трубецкого;
• Николай (1826—1916) — не женат. В 1857 году избран предводителем дворянства Чигиринского уезда.

В сентябре 1826 года братья Н. Н. Раевский и П. Л. Давыдов ходатайствовали о получении фамилии Давыдовых первым четырём детям. В феврале 1828 года по высочайшему повелению дети были узаконены и получили фамилию Давыдовых. Михаил воспитывался в Одессе, Мария в Москве. Остальные дети воспитывались в имении Каменка у П. Л. Давыдова. С 1832 года Екатерина и Елизавета воспитывались у С. Г. Чернышевой-Кругликовой. Пётр в 1850 году переехал в Красноярск. Екатерина и Елизавета приехали в Красноярск в 1852 году. В Сибири родились:

• Василий (20.07.1829—1873) — художник;
• Александра (22.07.1831—1918);
• Иван (1834—1918);
• Лев (1837—1896) — с 1860 года женат на Александре Ильиничне (1841—1891), сестре П. И. Чайковского;
• Софья (1840—?) — в замужестве Сталь;
• Вера (1843—1920) — замужем за И. И. Бутаковым;
• Алексей (1847—1903).

По предложению Бенкендорфа 18 февраля 1842 года Николай I разрешил детей С. Г. Волконского, С. П. Трубецкого, Н. М. Муравьева и В. Л. Давыдова принять в государственные учебные заведения с условием, что дети не будут носить фамилий отцов, а называться по отчеству, то есть дети Давыдова должны были называться Васильевы. С предложением согласился только Давыдов. В 1843 году Василий, Иван и Лев были приняты в Московский кадетский корпус.

14 февраля 1856 года семье Давыдова было разрешено вернуться в Европейскую часть России.

По манифесту 26 августа 1856 года дети Давыдова были восстановлены в правах дворянства. Тем, которые поступили в учебное заведение под именем отца, была возвращена фамилия.

Разное

• А. С. Пушкин посвятил Василию Львовичу Давыдову стихотворение «В. Л. Давыдову», которое также иногда называют «Меж тем как ты, проказник умный».
• Общественность Красноярска неоднократно предлагала создать музей декабристов в здании Благородного собрания. В 1986 году исполком Красноярского краевого совета народных депутатов принял решение открыть в здании по проспекту Мира 67, филиал краевого краеведческого музея, однако музей так и не был создан.

См. также

• Декабристы
• Нерчинская каторга

Документы

• [kemenkiri.narod.ru/delo_l.v-davydova_vd_x.pdf Материалы следственного дела В. Л. Давыдова]. Восстание декабристов. Документы. Т.X, С.182-249, 313-315.

Литература

• Коминт Попов, «Декабристы на берегах Енисея»// Красноярский рабочий, 20 декабря 2002
• Тамара Комарова. «Полярная звезда». Том 25. Иркутск. 2005
• «В. Л. Давыдов. Сочинения. Письма». Красноярский и Иркутский краеведческие музеи. 2004
• Сергеев М. «Несчастью верная сестра».// Иркутск, 1978
• «Письма В. Л. Давыдова». Сибирские письма декабристов.//Красноярск, 1987.

Отрывок, характеризующий Давыдов, Василий Львович

После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.