Дадда, Моктар ульд

Моктар ульд Дадда араб. مختار ولد داده‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Мавритании
28 ноября 1960 — 10 июля 1978
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Мустафа ульд Мухаммед Салех
Президент Мавритании
20 августа 1961 — 10 июля 1978
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Должность упразднена
Министр иностранных дел Мавритании
1965 — 1965
Предшественник:	Мохаммед ульд Дайин
Преемник:	Мохаммед ульд Шейк
Министр иностранных дел Мавритании
1960 — 1962
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Шейхна ульд Мохаммед Лагдаф
Вероисповедание:	ислам суннитского толка
Рождение:	25 декабря 1924(1924-12-25) Бутилимит, Трарза, Французская Западная Африка
Смерть:	14 октября 2003(2003-10-14) (78 лет) Париж, Франция
Партия:	1) Партия Мавританской перегруппировки 2) Народная партия Мавритании
Награды:

Моктар ульд Дадда (араб. مختار ولد داده‎, 25 декабря 1924, Бутилимит — 14 октября 2003, Париж) — мавританский государственный деятель, первый президент и премьер-министр Мавритании. Находился у власти с получения Мавританией независимости в 1960 году по 1978 год, когда он был свергнут в результате военного переворота.

Биография до независимости Мавритании

Моктар ульд Дадда родился 25 декабря 1924 года в семье марабута (мусульманского учёного) в Бутилимите на юго-западе современной Мавритании, которая тогда входила в состав Французской Западной Африки. В 1942—1948 годах работал переводчиком в колониальной администрации. Изучал право в Сорбонне, стал первым мавританцем, получившим диплом об окончании университета, затем работал адвокатом в Дакаре. В конце 1950-х годов вернулся в Мавританию, вступил в левоцентристскую партию Прогрессивный мавританский союз и был избран президентом её исполнительного совета. В 1959 году основал новую партию, Партия Мавританской перегруппировки. На последних выборах до провозглашения независимости Мавритании в 1959 году его партия получила все места в Национальном собрании, а он был назначен премьер-министром.

Дадда оказался в состоянии обеспечить согласие между различными политическими партиями, а также тремя основными этническими группировками Мавритании. Сбалансированное присутствие в правительстве представителей различных партий и этнических групп вызвало доверие французских властей, и в 1960 году Мавритания под лидерством Дадды получила независимость. Моктар ульд Дадда сначала стал исполняющим обязанности президента, а после выборов, прошедших в августе 1961 года, был избран президентом.

Президент Мавритании

Политика Дадды как президента страны существенно отличалась от его же собственной политики до получения Мавританией независимости. В сентябре 1961 года он образовал «правительство национального единства» вместе с основной оппозиционной партией, а в декабре в результате манёвров добился того, что четыре крупнейшие партии Мавритании слились в Народную партию Мавритании, которая стала единственной законной политической партией в стране. Дадда стал генеральным секретарём партии. Новая конституция Мавритании, принятая в 1964 году, закрепила однопартийную систему и авторитарный президентский режим. Моктар ульд Дадда объяснял необходимость принятия такой конституции тем, что Мавритания якобы не готова к многопартийной системе западного образца. Дадда был трижды переизбран на безальтернативных выборах в 1966, 1971 и 1976 годах.

В 1971 году Дадда был президентом Организации Африканского Единства (ОАЕ). Тем не менее, в Мавритании его политика терпела неудачу. Экономика находилась в стагнации и сильно зависела от французской финансовой помощи. Засуха в Сахеле в 1969—1974 годах и падение цен на сталь, один из основных экспортных продуктов, привели к существенному падению уровня жизни. В 1975 году Дадда представил декларацию, призывавшую к установлении в Мавритании исламской, националистической, централистской и социалистической демократии. Декларация стала довольно популярной, оппозиция приветствовала её.

Война в Западной Сахаре

Конец режима Дадды существенно приблизило участие Мавритании в войне в Западной Сахаре, которое было крайне непопулярно среди населения. Население Северной Мавритании этнически близко к сахрави, коренному населению Западной Сахары, и многие племена существуют по обе стороны границы. Многие из них симпатизировали идеям фронта Полисарио и поддерживали независимость Западной Сахары. Несколько тысяч граждан Мавритании присоединились к силам фронта Полисарио против Марокко. С другой стороны, Моктар ульд Дадда заявлял претензии на часть Западной Сахары с момента получения Мавританией независимости, и после Мадридских соглашений 1975 года ввёл войска в южную часть Западной Сахары. Эти войска в основном состояли из чёрного населения Южной Мавритании, которое рассматривало войну как внутриарабский конфликт и не поддерживало его. Дадда также боялся дальнейшего усиления влияния Марокко в регионе, так как идея Великого Марокко, которое должно было включать также и Мавританию, была официально оставлена только в 1980-е годы.

Сразу после Мадридских соглашений, Мавритания аннексировала южную часть Западной Сахары, переименовав её в Тирис-эль-Гарбия. Однако небольшая и плохо обученная мавританская армия не смогла противостоять партизанским действиям фронта Полисарио, несмотря даже на поддержку французской авиации. Фронт Полисарио даже предпринял ряд операций на территории Мавритании, атаковав железные рудники в Зуэрате, что вызвало спад экономики и падение поддержки режима Дадды, а в 1976 году напав на столицу Мавритании Нуакшот. После этого Моктар ульд Дадда был вынужден поставить военного во главе министерства обороны.

Отстранение от власти и эмиграция

10 июля 1978 года подполковник Мустафа ульд Мухаммед Салех организовал государственный переворот, свергший Моктара ульд Дадду. Страной стала править военная хунта, называвшаяся Верховный Комитет Национального Возрождения. В 1977 году Мавритания вышла из войны и отказалась от территориальных притязаний на Западную Сахару.

Моктар ульд Дадда провёл около года в тюрьме, а в августе 1979 года получил разрешение выехать во Францию, где в 1980 году организовал оппозиционную группировку, Союз за демократическую Мавританию. Все его попытки организовать государственный переворот в Мавритании и вернуться к власти были безуспешными. 17 июля 2001 года Дадда получил разрешение вернуться в Мавританию, но вскоре после этого, 14 октября 2003 года, умер в Париже после продолжительной болезни. Похоронен в Мавритании.

Отрывок, характеризующий Дадда, Моктар ульд

Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.