Паунд, Дадли

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дадли Паунд»)
Перейти к: навигация, поиск
Альфред Дадли Пикмэн Роджерс Паунд
sir Alfred Dudley Pickman Rogers Pound

Адмирал флота сэр Дадли Паунд
Дата рождения

28 августа 1877(1877-08-28)

Место рождения

остров Уайт, Великобритания

Дата смерти

21 октября 1943(1943-10-21) (66 лет)

Место смерти

Лондон, Великобритания

Принадлежность

Великобритания Великобритания

Род войск

Королевский флот

Годы службы

18911943

Звание

адмирал флота

Командовал

Средиземноморский флот
Первый морской лорд

Сражения/войны

Ютландское сражение
Битва за Атлантику (1939—1945)

Награды и премии
В отставке

с 5 октября 1943

Сэр Альфред Дадли Пикмэн Роджерс Паунд (англ. Alfred Dudley Pickman Rogers Pound, 29 августа 1877, остров Уайт, Великобритания — 21 октября 1943, Лондон) — английский адмирал флота, Первый морской лорд в годы Второй мировой войны.





Происхождение

Дадли Паунд родился на английском острове Уайт. Его отец был барристером, получившем образование в Итоне, а мать — американкой из Бостона. По материнской линии Паунд был потомком Дадли Ливитта Пикмэна, который в XIX веке владел одной из крупнейших торговых фирм в Сейлеме.

Карьера на флоте

В 1891 году Дадли Паунд вступил на флот, став кадетом. Он быстро продвигался по служебной лестнице, и в 1916 году уже был командиром дредноута «Колоссус». Во время Ютландского сражения корабль под его руководством потопил два немецких крейсера, отбился от двух эсминцев и уклонился от пяти торпед.

Между войнами

После войны Паунд стал служить по линии военно-морского планирования, и в 1922 году стал начальником Отдела планирования. Когда Роджер Кейес (англ.) в конце 1920-х командовал Средиземноморским флотом (англ.), то Паунд был начальником его штаба.

С 1936 по 1939 год Дадли Паунд был главнокомандующим Средиземноморским флотом.

Первый морской лорд

31 июля 1939 года Дадли Паунд был произведён в чин адмирала флота и назначен Первым морским лордом. Уже тогда у него было плохое здоровье, но у прочих опытных адмиралов здоровье было ещё хуже. Флотский врач подозревал о зарождающейся опухоли мозга, но не проинформировал о своих подозрениях Адмиралтейство. Также Паунд страдал от проблем с тазобедренными суставами, не дававших ему спать, что приводило к тому, что он дремал во время заседаний.

Об этом периоде жизни Паунда существуют противоречивые мнения. Сотрудники Адмиралтейства считали, что с ним легко работать. В то же время капитаны и адмиралы флота обвиняли его в том, что он «водит с заднего сиденья», а также других ошибках; был ряд стычек между Дадли Паундом и адмиралом Тови, командующим Хоум-флитом. Уинстон Черчилль, с которым Паунд работал с сентября 1939 года, легко подавлял его; однако Паунда описывали как «старого хитрого барсука», который хитростью расстроил безумный план Черчилля отправить в начале войны флот на Балтику.

Крупнейшим достижением Паунда на посту Первого морского лорда является перелом и итоговая победа над немецкими подлодками в ходе Битвы за Атлантику. Его самым критикуемым решением является приказ «Конвою рассеяться!», отданный им арктическому конвою PQ-17.

В июле 1943 года у Паунда умерла жена. В это время уже было ясно, что его здоровье ухудшается, и после двух инсультов он 5 октября 1943 года ушёл в отставку.

Паунд скончался 21 октября 1943 года. После траурной церемонии в Вестминстерском аббатстве прах Дадли Паунда и его жены был развеян над морем.

Паунд в литературе

Дадли Паунд был выведен как отрицательный персонаж в романе В. Пикуля Реквием каравану PQ-17

Напишите отзыв о статье "Паунд, Дадли"

Ссылки

  • [dreadnoughtproject.org/tfs/index.php/Alfred_Dudley_Pickman_Rogers_Pound Биография  (англ.)]

Отрывок, характеризующий Паунд, Дадли

– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.