Дадыкин, Всеволод Петрович

Всеволод Петрович Дадыкин
Дата рождения:	16 апреля 1910(1910-04-16)
Место рождения:	Вильна, Виленская губерния
Дата смерти:	16 апреля 1976(1976-04-16) (66 лет)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	биология, физиология растений
Учёная степень:	доктор биологических наук (1952)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Сельскохозяйственная академия имени К. А. Тимирязева
Известен как:	председатель Президиума Якутского филиала Академии наук CCCP председатель Президиума Карельского филиала АН СССР
Награды и премии:	Премия имени К. А. Тимирязева (1953)

Всеволод Петрович Дадыкин (1910—1976) — советский учёный-биолог, физиолог растений, председатель Президиума Якутского филиала Академии наук CCCP, председатель Президиума Карельского филиала АН СССР (1960—1962).

Биография

Родился в семье преподавателей гимназии. Школу закончил в Москве, куда переехала семья.

В 1931 году закончил Сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева. В 1931—1934 годах работал на Дальнем Востоке.

В 1935—1937 годах, в составе Индигирской экспедиции, участвовал в разработке и освоении Северного морского пути.

В 1938 году поступил в аспирантуру Всесоюзного института растениеводства, в 1941 году защитил кандидатскую диссертацию по теме «Изменения органомерзлотных свойств почв Кольского полуострова и эффективности минеральных удобрений на этих почвах в связи с их окультуриванием» и переехал на работу в Якутию, на Якутскую научно-исследовательскую мерзлотную станцию.

Участник Великой Отечественной войны, получил тяжёлое осколочное ранение, награждён орденами и медалями. Демобилизован в июле 1946 года.

С 1946 года работает в Институте мерзлотоведения АН СССР.

В 1952 году защитил докторскую диссертацию и опубликовал монографию «Особенности поведения растений на холодных почвах», за которую получил в 1953 году премию им. К. А. Тимирязева.

В 1952—1960 годах — заместитель, председатель Президиума Якутского филиала Академии наук CCCP.

В 1960—1962 годах — председатель Президиума Карельского филиала АН СССР.

В 1962—1970 годах, по приглашению С. П. Королёва, работал в организации п/я 3452 (в дальнейшем — Институт медико-биологических проблем РАН).

В 1970—1976 годах — заведующий кафедрой ботаники и физиологии растений Московского лесотехнического института.

Скончался скоропостижно в день своего дня рождения. Похоронен на Химкинском кладбище Москвы.

Научные труды

Автор более 200 научных работ.

Литература

• Учёные Карельского научного центра Российской академии наук: Биографический словарь / Отв. ред. И. М. Нестеренко, А. И. Слабунов. — Петрозаводск, 1999 ISBN 5-88741-015-9
• Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 1: А — Й. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2007. С. 287—400 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0123-0 (т. 1)

Ссылки

• [sibhistory.edu54.ru/index.php/%D0%94%D0%90%D0%94%D0%AB%D0%9A%D0%98%D0%9D_%D0%92%D1%81%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B4_%D0%9F%D0%B5%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 В. П. Дадыкин (к 100-летию со дня рождения)]

Отрывок, характеризующий Дадыкин, Всеволод Петрович

– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.