Дайм с изображением Рузвельта
Поделись знанием:
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.
Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
| 10 центов 2005 года (США) | |
|---|---|
| Номинал: | 10 центов |
| Диаметр: | 17,91 мм |
| Масса: | 2.268 г |
| Толщина: | 1.35 мм |
| Гурт: | рубчатый |
| Металл: | 91.67% медь 8.33% никель |
| Годы чеканки: | 1946-по сегодняшний день |
| Аверс | |
| |
| Описание: | Франклин Д. Рузвельт |
| Гравёр: | Джон Синнок (англ. John R. Sinnock) |
| Реверс | |
| |
| Описание: | оливковая ветвь, факел, дубовая ветвь |
| Гравёр: | Джон Синнок (англ. John R. Sinnock) |
Дайм с изображением Рузвельта — монеты США номиналом в 10 центов, которые чеканятся с 1946 года по сегодняшний день. На аверсе монеты изображён портрет Франклина Д. Рузвельта, 32-го президента США, на реверсе изображены факел, дубовая и оливковая ветви поверх девиза «E pluribus unum» — «Из многих — единое».
История
После смерти Франклина Рузвельта в 1945 году, для увековечивания его памяти было принято решение поместить его изображение на монете[1]. Выбор номинала монеты в 10 центов был связан с тем, что в 1938 году Рузвельт положил много усилий в основание Национального Фонда, который полушутливо, а с 1979 года и официально называется «Марш десятицентовиков» (англ. March of Dimes).
Переболевший полиомиелитом Рузвельт основал благотворительное общество, которое спонсировало изучение и лечение детского церебрального паралича, полиомиелита и других тяжёлых детских заболеваний. Массовая рассылка писем с призывами к населению «Пожертвовать дайм»[2] привела к появлению термина «Марш даймов».
Изначально дайм чеканился из серебра (вес монеты составлял 2,5 грамма 90 % серебра). После отмены серебряного стандарта с 1965 года монеты стали чеканиться из медно-никелевого сплава. Серебряные монеты, согласно закону Грешема, быстро вышли из обращения. В настоящее время в обороте находится плакированный дайм Рузвельта, и никаких существенных изменений в дизайне монеты не планируется. В 2003 г. некоторыми членами Конгресса от республиканской партии было предложено заменить изображение Рузвельта на президента Рональда Рейгана. Эта идея поддержки не получила.[3]
Монета чеканилась на монетных дворах Филадельфии, Денвера и Сан-Франциско, а также в 1996 (в год 50-летия выпуска) небольшой тираж был отчеканен на монетном дворе Вест-Пойнта в штате Нью-Йорк. Их обозначение располагалось до 1979 года на реверсе сбоку от факела, а с 1980 на аверсе сверху от даты.
- отсутствует (до 1979), Р — с 1980 — монетный двор Филадельфии, Пеннсильвания
- D — монетный двор Денвера, Колорадо
- S — монетный двор Сан-Франциско, Калифорния
- W — монетный двор Вест-Пойнт, Нью-Йорк
Изображение
Аверс
На аверсе монеты в центре расположено изображение Рузвельта. Слева полукругом находится надпись «LIBERTY», снизу и слева девиз «IN GOD WE TRUST». Снизу справа находятся цифры года, обозначение монетного двора, где была отчеканена монета и монограмма гравёра Джона Синнока «JS».
Реверс
Дайм с изображением Рузвельта сменил Дайм "Меркурий" на реверсе которого располагались фасции. На новую монету были помещены оливковая и дубовая ветви и факел. Они символизируют уважение, мир и победу[4].
На монете присутствует девиз «E PLURIBUS UNUM», а также две полукруговые надписи — сверху «UNITED STATES OF AMERICA», а снизу обозначение номинала «ONE DIME».
Тираж
| Год | Отчеканено в Филадельфии | Отчеканено в Денвере | Отчеканено в Сан-Франциско | Отчеканено в Вест-Пойнте |
|---|---|---|---|---|
| 1946 | 255 250 000 | 61 043 500 | 27 900 000 | |
| 1947 | 121 520 000 | 46 835 000 | 34 840 000 | |
| 1948 | 74 950 000 | 52 841 000 | 35 520 000 | |
| 1949 | 30 940 000 (3 837) | 26 034 000 | 13 510 000 | |
| 1950 | 50 130 114 (51 386) | 46 803 000 | 20 440 000 | |
| 1951 | 103 880 102 (57 500) | 56 529 000 | 31 630 000 | |
| 1952 | 99 040 093 (81 980) | 122 100 000 | 44 419 500 | |
| 1953 | 53 490 120 (128 800) | 136 433 000 | 39 180 000 | |
| 1954 | 114 010 203 (378 200) | 13 959 000 | 22 860 000 | |
| 1955 | 12 450 181 (51 386) | 46 803 000 | 18 510 000 | |
| 1956 | 108 640 000 (669 384) | 108 015 100 | ||
| 1957 | 160 160 000 (1 247 952) | 113 354 330 | ||
| 1958 | 31 910 000 (875 652) | 136 564 600 | ||
| 1959 | 85 780 000 (1 149 291) | 164 919 790 | ||
| 1960 | 70 390 000 (1 691 602) | 200 160 400 | ||
| 1961 | 93 730 000 (3 028 244) | 209 146 550 | ||
| 1962 | 72 450 000 (3 218 019) | 334 948 380 | ||
| 1963 | 123 650 000 (3 075 645) | 421 476 530 | ||
| 1964 | 929 360 000 (3 950 762) | 1 357 517 180 | ||
| 1965 | 1 652 140 570 (2 360 000) | |||
| 1966 | 1 382 734 540 (2 261 583) | |||
| 1967 | 2 244 007 320 (1 863 344) | |||
| 1968 | 424 470 400 | 480 748 280 | (3 041 506) | |
| 1969 | 145 790 000 | 563 323 870 | (2 934 631) | |
| 1970 | 345 570 000 | 754 942 100 | (2 632 810) | |
| 1971 | 162 690 000 | 377 914 240 | (3 220 733) | |
| 1972 | 431 540 000 | 330 290 000 | (3 260 996) | |
| 1973 | 315 670 000 | 455 032 426 | (2 760 339) | |
| 1974 | 470 248 000 | 571 083 000 | (2 612 568) | |
| 1975 | 585 673 900 | 313 705 300 | (2 845 450) | |
| 1976 | 568 760 000 | 695 222 774 | (4 149 730) | |
| 1977 | 796 930 000 | 376 607 228 | (3 251 152) | |
| 1978 | 663 980 000 | 282 847 540 | (3 127 781) | |
| 1979 | 315 440 000 | 390 921 184 | (3 677 175) | |
| 1980 | 735 170 000 | 719 354 321 | (3 554 806) | |
| 1981 | 676 650 000 | 712 284 143 | (4 063 083) | |
| 1982 | 519 475 000 | 542 713 584 | (3 857 479) | |
| 1983 | 647 025 000 | 730 129 224 | (3 279 126) | |
| 1984 | 856 669 000 | 704 803 976 | (3 065 110) | |
| 1985 | 705 200 962 | 587 979 970 | (3 362 821) | |
| 1986 | 682,649,693 | 473,326,970 | 3,010,497 | |
| 1987 | 762,709,481 | 653,203,402 | (4,227,728) | |
| 1988 | 1,030,550,000 | 962,385,489 | (3,262,948) | |
| 1989 | 1,298,400,000 | 896,535,597 | (3,220,194) | |
| 1990 | 1,304,340,000 | 839,995,824 | (3,299,559) | |
| 1991 | 927,220,000 | 601,241,114 | (2,867,787) | |
| 1992 в серебре |
593,500,000 |
616,273,932 |
(2,858,981) (1,317,579) |
|
| 1993 в серебре |
766,180,000 |
750,110,166 |
(2,633,439) (761,353) |
|
| 1994 в серебре |
1,189,000,000 |
1,303,268,110 |
(2,484,594) (785,329) |
|
| 1995 в серебре |
1,125,500,000 |
1,274,890,000 |
(2,010,384) (838,953) |
|
| 1996 в серебре |
1,421,163,000 |
1,400,300,000 |
(1,750,244) (775,021) |
1,457,000 |
| 1997 в серебре |
991,640,000 |
979,810,000 |
(2,055,000) (741,678) |
|
| 1998 в серебре |
1,163,000,000 |
1,172,300,000 |
(2,086,507) (878,792) |
|
| 1999 в серебре |
2,164,000,000 |
1,397,750,000 |
(2,543,401) (804,565) |
|
| 2000 в серебре |
1,842,500,000 |
1,181,700,000 |
(3,082,572) (965,421) |
|
| 2001 в серебре |
1,369,590,000 |
1,412,800,000 |
(2,294,909) (889,697) |
|
| 2002 в серебре |
1,187,500,000 |
1,379,500,000 |
(2,319,766) (892,229) |
|
| 2003 в серебре |
1,085,500,000 |
986,500,000 |
(2,172,684) (1,125,755) |
|
| 2004 в серебре |
1,328,000,000 |
1,159,500,000 |
(1,789,488) (1,175,934) |
|
| 2005 в серебре |
1,412,000,000 |
1,423,500,000 |
(2,275,000) (1,069,679) |
|
| 2006 в серебре |
1,381,000,000 |
1,447,000,000 |
(2,000,428) (1,054,008) |
|
| 2007 в серебре |
1,047,500,000 |
1,042,000,000 |
(1,384,797) (875,050) |
|
| 2008 в серебре |
391,000,000 |
624,500,000 |
(1,377,424) (620,664) |
|
| 2009 в серебре |
96,500,000 |
49,500,000 |
нет данных | |
| 2010 | нет данных | нет данных | нет данных |
(В скобках обозначено количество монет качества пруф)[5].
Интересные факты
Появление монограммы гравёра Джона Синнока «JS» на аверсе дайма в условиях «холодной войны» между США и СССР стало причиной для слухов: американцы решили, что советский агент на монетном дворе поместил на аверс инициалы Иосифа Сталина (Joseph Stalin). Монетному двору США пришлось выступить с опровержением этих домыслов.
В США есть выражение not to care a dime = ни в грош не ставить.
Напишите отзыв о статье "Дайм с изображением Рузвельта"
Примечания
- ↑ Yanchunas, Dom. «The Roosevelt Dime at 60.» COINage Magazine, February 2006.
- ↑ [www.usatoday.com/news/washington/2003-12-05-reagan-dime_x.htm «Conservatives want Reagan to replace FDR on U.S. dimes»]. USA Today. Retrieved July 12, 2006.
- ↑ Christie, Les. [money.cnn.com/2004/06/22/news/reagandimedead/index.htm «Reagan dime off the table»]. June 22, 2004. CNNMoney.com. Retrieved July 19, 2006.
- ↑ [www.ngccoin.com/CoinDetail.aspx?ContentID=102&page=all Numismatic Guarantee Corporation Roosvelt Dime]
- ↑ [www.coincommunity.com/us_dimes/roosevelt.asp Roosevelt Dime 1946 — Present]
|
Портал «Нумизматика и бонистика» |
|---|
Отрывок, характеризующий Дайм с изображением Рузвельта
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.
Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
