Дакский язык
| Дакский язык | |
| Страны: |
территория современных стран: Румыния, Молдавия, частично Украина, Венгрия, Сербия, север Болгарии |
|---|---|
| Вымер: |
вероятно, в VI в. н. э. |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Языковые коды | |
| ISO 639-1: |
— |
| ISO 639-2: |
ine |
| ISO 639-3: |
xdc |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
|
Индоевропейцы |
|---|
| Индоевропейские языки |
| Анатолийские · Албанский Армянский · Балтские · Венетский Германские · Греческие • Иллирийские Арийские: Нуристанские, Иранские, Индоарийские, Дардские Италийские (Романские) Кельтские · Палеобалканские Славянские · Тохарские курсивом выделены мёртвые языковые группы |
| Индоевропейцы |
| Албанцы · Армяне · Балты Венеты · Германцы · Греки Иллирийцы · Иранцы · Индоарийцы Италики (Романцы) · Кельты Киммерийцы · Славяне · Тохары Фракийцы · Хетты курсивом выделены ныне не существующие общности |
| Праиндоевропейцы |
| Язык · Прародина · Религия |
| Индоевропеистика |
Дакский язык — это один из индоевропейских языков, на котором говорили жители исторической области Дакия. Считается близким родственником фракийского языка или даже его северной разновидностью.
Содержание
Описание и источники
О дакском языке известно довольно мало. Письменных источников о нём не существует. Сведения о языке почёрпнуты главным образом из:
- топонимов, гидронимов и прочих имён собственных (в том числе имён царей);
- примерно пятидесяти названий растений дакского происхождения, известных из греческих и римских источников (этимологизированы лишь некоторые из них)[1];
- субстратных слов румынского языка, ныне распространённого почти по всему ареалу проживания даков. Известно около четырёхсот таких слов (ср. рум. brânză, balaur); около ста шестидесяти из них имеют параллели в албанском. Возможно, эти слова являются древними заимствованиями из дакского в румынский.
- надписей на дакском.
Ареал
Дакский язык в своё время был одним из важнейших языков Юго-Восточной ЕвропыК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня]. Ареал охватывал территорию от востока нынешней Венгрии до побережья Чёрного моряК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня]. По данным археологических находок, дакская культура зародилась в Молдавии и восходит к культуре Басараби железного векаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня].
Генеалогическая классификация
В 1950-х годах болгарский языковед Владимир Георгиев опубликовал исследование[2], в котором утверждал, что дакская фонология близка албанской, чем добавил убедительности существовавшей и ранее теории о родстве языков даков, фракийцев и мёзов; при этом мёзский язык объявлялся промежуточным между дакским и фракийским.
Наличие параллельных слов между дако-фракийским и албанским, возможно, указывают на их родство.
Греческий географ Страбон утверждал, что геты говорили на том же языке, что и фракийцы, однако Георгиев настаивает на различии дакского и фракийского языков, указывая, в частности, что топонимы в Дакии и Мёзии оканчиваются на -dava, а во Фракии — на -para[2].
Поздняя история
Время вымирания дакского языка установить не удалось, однако известно, что первое завоевание Дакии Римом не привело к его исчезновениюК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня]. Свободные дакские племена в Молдавии говорили на своём языке ещё в VII в., что вполне могло наложить отпечаток на формировавшиеся в тот период славянские языкиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня].
Согласно одной из гипотез, дакский язык вымер бесследно, но один из дако-мезийских диалектов, отделившийся от него до 300 г. до Р. Х., стал предком албанскогоК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня].
Аргументы, приводимые в пользу столь раннего разделения (до 300 г. до Р. Х.), таковы: если в албанских словах наблюдается переход позднеиндоевр. /a:/ > алб. /o/ (ср. алб. motër, «сестра» < позднеиндоевр. ma: ter, «мать»), то в латинских заимствованиях рефлекс индоевропейского /a:/ сохраняется: лат. /a:/ > алб. /a/. Это означает, что переход /a:/ > /o/ окончательно произошёл до появления римлян на Балканах. С другой стороны, в общих для румынского и албанского субстратных словах /a:/ даёт разные рефлексы: (рум. mazăre, алб. modhull < *ma: dzula, «горошина»; рум. raţă, алб. rosë < *ra: tya:, «утка»); следовательно, праалбанский разошёлся с языком-источником субстратных слов в румынском уже после перехода /a:/ > /o/К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня].
- существует и третья гипотеза, связывающая албанский не с дакским, а с иллирийским языкомК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня].
Дакский как субстрат прарумынского
Дакский язык, вероятно, представляет собой источник субстратной лексики румынского языка, развившегося из варианта вульгарной латыни, употреблявшегося на Балканах к северу от линии Иречека, приблизительно разделяющей сферы влияния латинского и греческого языковК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2882 дня].
Вопрос об источнике субстратной лексики румынского остаётся открытым (см. Этногенез румын), однако теория о её дакском происхождении не может опираться только на процесс романизации в Дакии, ибо дакский язык был употребителен также в Мёзии и Дардании. Возможно, около трёхсот слов в восточно-романских языках имеют дакское происхождение; многие из них демонстрируют рефлексы велярных типа satem, ожидаемый в дако-фракийском ареале.
См. также
- Список дакских городов
- Список царей Дакии
- Дакские названия растений
- Список румынских слов, возможно, восходящих к дакскому
- Балкано-романский субстрат
- Этногенез румын
- Синайские свинцовые таблички
Напишите отзыв о статье "Дакский язык"
Примечания
Ссылки
- [enciclopedia-dacica.ro/ «Дакская энциклопедия» на румынском и английском языках]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи по лингвистике желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Дакский язык
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
