Далай-лама X
| Цултрим Гьяцо ཚུལ་ཁྲིམས་རྒྱ་མཚོ་<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| Община: | тибетский буддизм | |
| Предшественник: | Далай-лама IX, Лунгтог Гьяцо | |
| Преемник: | Далай-лама XI, Кхэдуп Гьяцо | |
| Рождение: | 29 марта 1816 Чамдо | |
| Смерть: | 1837 Лхаса, Тибет | |
Цултрим Гьяцо (тиб. ཚུལ་ཁྲིམས་རྒྱ་མཚོ་, 29 марта 1816, Чамдо — сентябрь 1837) — Далай-лама X, тибетский религиозный и политический деятель.
Родился в скромной семье в Чамдо (Восточный Тибет). В 1820 г. он был признан реинкарнацией Лунгтог Гьяцо, 9-го Далай-ламы. В тот момент в его семье ещё не было другого наследника, чтобы унаследовать хозяйство[1][2].
После того, как Лунгтог Гьяцо умер в 1815 году, прошло восемь лет, прежде чем новый Далай-лама был выбран. В этот период политические события были столь мрачными, что в конце концов Палден Тенпай Ньима, седьмой Панчен-лама, вмешался в процесс выбора, и была использована, как один из этапов выбора нового Далай-ламы, золотая чаша (или "золотая урна"), с помощью которой в первый раз были выбраны имена кандидатов.
В 1822 году десятый Далай-лама занял Золотой Трон, и вскоре после интронизации он принял обеты послушника (предварительное рукоположение) от Палден Тенпай Ньимы, который дал ему имя Цултрим Гьяцо[2]. Он же в 1831 году руководил принятием Цултримом Гьяцо обетов полного посвящения, Гелонгом. Далай-ламе Х было тогда 19 лет[1].
В 1826 году он переехал в монастырь Дрепунг, где освоил как сутры и тантры. В течение всей оставшейся жизни он широко и основательно изучал тибетские буддийские тексты.
В 1831 году Цултрим Гьяцо восстановил дворец Потала[1].
Он приступил к перестройке экономической структуры Тибета, но не дожил до того времени, когда мог бы увидеть осуществление своих планов[2].
У Цултрима Гьяцо всегда было слабое здоровье, он умер в 1837 году[1].
Напишите отзыв о статье "Далай-лама X"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.dalailama.com/biography/the-dalai-lamas#10 The Dalai Lamas // The Office of His Holiness The Dalai Lama. 18 July 2012]
- ↑ 1 2 3 Khetsun Sangpo Rinpoche. 1982. Life and times of the Eighth to Twelfth Dalai Lamas. The Tibet Journal. Vol. VII Nos. 1 & 2. Spring/Summer 1982, p. 49.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Далай-лама X
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»
