Далай-лама XIII

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Нгаванг Лобсанг Тхуптэн Гьяцо
ངག་དབང་བློ་བཟང་ཐུབ་བསྟན་རྒྱ་མཚོ་<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Далай-лама XIII
Избрание: 1877 год (признание тулку)
Интронизация: 31 июля 1879 года[1]
Община: тибетский буддизм
Предшественник: Далай-лама XII, Тринлэй Гьяцо
Преемник: Далай-лама XIV, Тэнзин Гьяцо
 
Рождение: 27 мая 1876(1876-05-27)
Дагпо-Лангдун, Тибет
Смерть: 17 декабря 1933(1933-12-17) (57 лет)
Лхаса, Тибет

Тхуптэ́н Гьяцо́ (тиб. ཐུབ་བསྟན་རྒྱ་མཚོ་, Вайли: thub bstan rgya mtsho; 27 мая 1876[1][2] — 17 декабря 1933) — тринадцатый Далай-лама, духовный и светский глава Тибета в 18951933 годах. Во внутренней политике проявил себя как выдающийся реформатор, во внешней — как искусный дипломат, борец за независимость своей страны. В период его правления Тибет являлся суверенным государством.

Далай-лама XIII также известен как важнейшая фигура центральноазиатской части «Большой игры» — дипломатического и военного противостояния России, Британии и Цинской империи конца XIX — начала XX веков, в которой он долгое время поддерживал российскую сторону[3].





Ранние годы. Приход к власти

Тринадцатый Далай-лама родился в Дагпо Лангдуне в У-Цанге 27 мая 1876 года. Спустя несколько месяцев он был признан воплощением Далай-ламы XII Тринлэя Гьяцо и вскоре интронизован во дворце Потала в Лхасе.

Внешняя политика

Когда в 1904 году состоялось британское вторжение в Тибет, Далай-лама бежал в Ургу, столицу Монголии, где через русское консульство, Агвана Доржиева, известного путешественника П. К. Козлова и приезжавших к нему учёных-востоковедов вступил в переговоры с царским правительством относительно возможности своего переселения в Россию. Этот план был отвергнут Россией в результате нежелания ухудшать отношения с империей Цин, сближения с Великобританией, поражения в Русско-японской войне и последующего отказа России от активного присутствия в регионе. Однако сам факт переговоров дал претендовавшим на Тибет Британии и империи Цин понять, что Тибет способен на независимые политические шаги.

Не найдя взаимопонимания с окружением теократического лидера Монголии (тибетца Богдо-гэгэна VIII) и получая жёсткие требования вернуться в Лхасу, Далай-лама отправился в Китай, сначала в монастырский комплекс на горе Утайшань. В это время также обсуждался его визит в Японию (официально одобренный министром иностранных дел Комурой Дзютаро и экс-премьером Окумой Сигэнобу), предложенный его японским спутником Тэрамото (приехавшим для этого в Утайшань с делегацией, включавшей крупнейшего буддийского лидера Японии, Отани Сондзю). Однако к концу 1908 года этот план также был отложен. Японцы с 1904 года подписали мирный договор с Великобританией, и через них британские дипломаты получили доступ к Далай-ламе[4].

В мае 1908 года в Утайшане Далай-лама XIII встречался с К. Г. Маннергеймом, путешествующим по империи Цин, а за год до этого — с русским путешественником П. К. Козловым.

По требованию Пекина Далай-лама совершил визит к китайскому двору и несмотря на предшествующие заявления Пекина о «снятии его с должности» был отпущен в Тибет.

В дальнейшем он вынужден был бежать от цинских войск в Британскую Индию, а в январе 1913, по возвращении из Индии, провозгласил независимость Тибета[5].

При Тхуптэне Гьяцо получила новую жизнь традиционная концепция Большого Тибета, подразумевавшая духовную и политическую власть Далай-ламы над всеми территориями, населёнными этническими тибетцами[6].

Внутренняя политика

Тхуптен Гьяцо видел необходимость проведения в «Стране снегов» экономических, социальных и других реформ. После провозглашения независимости Тибета в 1912 году и образования де-факто независимого Тибетского государства он приступил к действиям: упорядочил и скорректировал тибетское законодательство, чтобы противостоять коррупции в административной среде; установил систему национального налогообложения; создал полицейские силы. Кроме того, буддийский первоиерарх содействовал укреплению дисциплины в тибетских монастырях и увеличил число светских чиновников, чтобы избежать сосредоточения излишней власти в руках монахов.

Далай-лама проявлял интерес к западной науке и технологиям. При нём в Лхасе появились электричество и телеграф, стали печататься деньги и марки. Предвидя военные столкновения Тибета с Китаем, опытный политик в течение своего правления неоднократно проводил реформы по модернизации тибетской армии, консультируясь с российскими, британскими и японскими специалистами военного дела. В 1916 году лхасское правительство направило несколько солдат и офицеров в Индию для обучения стрельбе из пушек и автоматического оружия.

Наследие

В конце своей жизни в 1933 году Далай-лама предсказывал наступление в Тибете тёмной эпохи:

«Очень скоро в этой стране (с гармоничным сочетанием религии и политики) случатся предательские действия, как снаружи, так и изнутри. В это время, если мы не отважимся защищать нашу территорию, наши духовные личности, включая Победоносных Отца и Сына (Далай-лама и Панчен-лама) могут быть уничтожены без следа, собственность и власть наших Лакангов (резиденций перевоплощённых лам) и монахи могут быть отобраны. Кроме того, наша политическая система, разработанная Тремя Великими Владыками Дхармы, исчезнет без остатка. Собственность всех людей, высоких и низких, будет отобрана, а людей заставят стать рабами. Все живые существа должны будут влачить бесконечные дни страданий и будут пронизаны страхом. Такое время грядёт».

Напишите отзыв о статье "Далай-лама XIII"

Примечания

  1. 1 2 Кычанов Е. И., Мельниченко Б. Н. История Тибета с древнейших времён до наших дней. — М.: Вост. лит., 2005. С. 203. — ISBN 5-02-018365-2
  2. Шакабпа В. Д. Тибет: политическая история. — СПб.: Нартанг, 2003. С. 204. — ISBN 5-901941-10-1
  3. См.: Андреев А. И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. — СПб.: СПбГУ, Нартанг, 2006. — ISBN 5-288-03813-9, ISBN 5-901941-16-0; Россия и Тибет: сб. рус. арх. док., 1900—1914. — М.: Вост. лит., 2005. — ISBN 5-02-018440-3
  4. Narangoa L., Cribb R. B. [books.google.com/books?id=DGQMKex16AsC&pg=PA74 Imperial Japan and National Identities in Asia, 1895—1945.] — Routledge, 2003. P. 74. — ISBN 0-7007-1482-0
  5. McKay A. The History of Tibet. — Routledge, 2003. P. 171. — ISBN 0-415-30844-5
  6. Богословский В. А. Политика XIII Далай-ламы в Тибете. — М.: ИВ РАН, 2002. С. 6. — ISBN 5-89282-203-6

Литература

  • Андреев А. И. Тибет в политике царской, советской и постсоветской России. — СПб.: СПбГУ; Нартанг, 2006. — 464 с. — ISBN 5-288-03813-9, ISBN 5-901941-16-0
  • Богословский В. А. Политика XIII Далай-ламы в Тибете. — М.: ИВ РАН, 2002. — 141 с. — ISBN 5-89282-203-6
  • Козлов П. К. Тибет и Далай-Лама. — М.: Т-во науч. изданий КМК, 2004. — 137 с. — ISBN 5-87317-176-9
  • [www.savetibet.ru/2010/03/10/tibet_book.html Кузьмин С. Л. Скрытый Тибет. История независимости и оккупации. — СПб: изд. А. Терентьева, 2010]
  • [www.academia.edu/7730315/%D0%9A%D1%83%D0%B7%D1%8C%D0%BC%D0%B8%D0%BD_%D0%A1.%D0%9B._2014._%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B1%D1%8B%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%94%D0%B0%D0%BB%D0%B0%D0%B9-%D0%BB%D0%B0%D0%BC%D1%8B_XIII_%D0%B2_%D0%9C%D0%BE%D0%BD%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D0%B8_%D0%B8_%D0%BF%D0%BB%D0%B0%D0%BD%D1%8B_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B7%D0%B3%D0%BB%D0%B0%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%BD%D0%B5%D0%B7%D0%B0%D0%B2%D0%B8%D1%81%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8_Kuzmin_S.L._2014._The_stay_of_the_13th_Dalai_Lama_in_Mongolia_and_the_plans_of_restoring_of_independence_ Кузьмин С.Л. Пребывание Далай-ламы XIII в Монголии и планы провозглашения независимости. – Россия и Монголия в начале ХХ в. кн. 3, ч. 1, Иркутск, 2014, с. 86-92]
  • Ломакина И. И. Великий беглец. — М.: Дизайн. Информация. Картография, 2001. — 288 с. — ISBN 5-287-00030-8

Ссылки

  • Козлов П. К. [runivers.ru/lib/detail.php?ID=140717 Тибет и Далай-лама на сайте «Руниверс»]
  • [www.dharmawiki.ru/ Жизнеописание всех Далай-лам]

Отрывок, характеризующий Далай-лама XIII

– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.