Щербаков, Дальвин Александрович
Поделись знанием:
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
(перенаправлено с «Дальвин Щербаков»)
Дальвин Щербаков | |
Имя при рождении: |
Дальвин Александрович Щербаков |
---|---|
Место рождения: |
город Тайга, Новосибирская область, РСФСР, СССР[1] |
Профессия: | |
Карьера: |
1963 — наст. время |
Награды: |
Дальвин Александрович Щербаков (род. 26 августа 1938, город Тайга, Новосибирская область[1]) — советский и российский актёр театра и кино, заслуженный артист Российской Федерации.
Содержание
Биография
В 1966 году окончил ВГИК (мастерская Б. Чиркова, Я. Сегеля, Б. Бабочкина).
С 1965 года является актёром Московского театра драмы и комедии на Таганке.
В кино — с 1963 года (дебют — роль Павла в фильме режиссёра Исидора Анненского «Первый троллейбус»).
Признание и награды
Творчество
Театральные работы
- 1964 — Добрый человек из Сезуана — музыкант, столяр Лин То
- 1964 — Герой нашего времени — Печорин
- 1965 — Антимиры
- 1965 — 10 дней, которые потрясли мир — Джон Рид
- 1965 — Павшие и живые — Стихи А. Лебедева «Тебе», Зонг «О десяти ворчунах» неизвестного немецкого поэта-антифашиста, Песни на стихи М. Анчарова, В. Высоцкого, П. Когана, Ю. Левитанского, С. Крылова, Б. Окуджавы, Г. Шерговой)
- 1966 — Жизнь Галилея — Людовико Марсили
- 1967 — Послушайте — Маяковский (пятый, молчаливый наблюдатель)
- 1967 — Пугачёв — двор
- 1968 — Живой — Демин
- 1969 — Мать — Николай Иванович
- 1969 — Час пик — Радневский
- 1970 — Что делать — Кирсанов
- 1971 — Гамлет — музыканты и придворные
- 1972 — Под кожей статуи Свободы — полицейские
- 1973 — Товарищ, верь… — за Пущина, за Вяземского, за Кюхельбекера
- 1974 — Деревянные кони — Владислав Сергеевич
- 1977 — Мастер и Маргарита — Мастер
- 1980 — Дом на набережной — Шулепников
- 1980 — Владимир Высоцкий (ввод 1992)
- 1981 — Три сестры — Вершинин
- 1985 — Серсо — Паша
- 1990 — Самоубийца — Первый
- 1993 — Живаго
- 1996 — Подросток — Версилов
- 1997 — Братья Карамазовы — Григорий (ввод 2010)
- 1998 — Шарашка — Галахов, Бобынин, Абакумов
Фильмография
- 1963 — Первый троллейбус — Павел
- 1964 — Когда песня не кончается — Вася
- 1965 — Пробуждение (киноальманах)— Лёлька
- 1965 — Путешественник с багажом — Студент
- 1965 — Сын (короткометражный)
- 1967 — Татьянин день — Турнин
- 1968 — Доживём до понедельника — Боря Рудницкий
- 1969 — Эхо далёких снегов
- 1970 — Море в огне
- 1970 — Посланники вечности — Орлов
- 1972 — Всегда начеку — офицер-пограничник
- 1973 — Назначение
- 1974 — Все улики против него — Андрей Петрович
- 1974 — Совесть — капитан милиции Андрей Ребров, старший инспектор МУР
- 1974 — Гнев — Георге Чеботару
- 1976 — Жить по-своему — Володя, жених Лены, моряк
- 1979 — День свадьбы придётся уточнить — Борис, муж Зины
- 1980 — Тихие троечники — отец Веденеева
- 1985 — Утро обречённого прииска
- 1986 — Аэропорт со служебного входа
- 1987 — Дни и годы Николая Батыгина — учёный
- 1987 — Человек свиты
- 1987 — Под знаком красного Креста — Малышев
- 1987 — Десять дней, которые потрясли мир — Джон Рид
- 1988 — Семь дней Надежды — Сергей Владимирович, любовник Н. Родионовой
- 1991 — Террористка — Жигин
- 1991 — В русском стиле — Роман Борисович, главарь мафии
- 2000 — Метаморфозы любви (короткометражный)
- 2002 — Марш Турецкого-3. Пуля для полпреда — Жмаков, областной прокурор
- 2004 — Стилет 2
- 2004 — На углу, у Патриарших 4 — Фёдор Петрович, бывший вор, авторитет "на покое"
- 2004 — Лесная царевна — сват Наум
- 2005 — Только ты… или Богатая Лиза — полковник, друг отца Лизы
- 2005 — Взять Тарантину — эпизод
- 2006 — Капитанские дети — Гриша
- 2007 — Срочно в номер — Пётр Савельич, отец Данилова
- Гнев богини. Фильм 3
- Фотография на память. Фильм 6
- Чёрные дыры. Фильм 7
- Крах инженера Ванина. Фильм 8
- 2008 — Криминальное видео. Список Мухина. Фильм 3 — эпизод
- 2008 — Пари на любовь — таксист
- 2008 — Срочно в номер-2 — Пётр Савельич, отец Данилова
- Чёрная вдова. Фильм 2
- Без срока давности. Фильм 12
- 2010 — Основная версия. Смерть антиквара — Фильшин, антиквар
- 2010 — Учитель в законе. Продолжение — Башлыков, друг Богомолова
- 2011 — Высоцкий. Спасибо, что живой — сосед Высоцкого по палате
- 2011 — Бомбила — Евгений Иванович Верхотин, эксперт-криминалист
- 2011 — Срочно в номер-3 — Пётр Савельич, отец Данилова
- Таланты и поклонники. Фильм 9
- 2012 — Белый человек — Аркадий Семёнович Сосновский, сосед Фёдора
Озвучивание
- 1973 — Выход дракона
- 1975 — Пролетая над гнездом кукушки — доктор Джон Спиви
- 1977—1983 — Звёздные войны: Эпизоды 4—6 — Дарт Вейдер (современный дубляж «Первого канала»)
- 1981 — Лис и пёс — Чиф
- 1984 — Гремлины — шериф Фрэнк, мистер Фаттерман
- 1988 — Над законом
- 1989 — Десант в гнездо гласности
- 1990 — Смерти вопреки
- 1990 — Славные парни
- 1991 — Горец 2: Оживление
- 1991 — Разборки в маленьком Токио
- 1991 — Последний бойскаут
- 1991 — Во имя справедливости
- 1994 — Мэверик
- 1997 — Двойник — адмирал Кроуфорд
- 1997 — Игра
- 1998 — Кто я? — генерал Шерман
- 1998 — Человек в железной маске — Атос
- 1998 — Столкновение с бездной
- 1998 — Блэйд — Уистлер
- 1998 — Осада
- 1998 — Я всё ещё знаю, что вы сделали прошлым летом — Бен Уиллис
- 1999 — Быть Джоном Малковичем
- 1999 — Матрица
- 2000 — Гладиатор
- 2000 — Идеальный шторм — Боб Браун
- 2000 — Дракула 2000
- 2001 — Ганнибал
- 2001 — Одиннадцать друзей Оушена
- 2001 — Парк юрского периода III — доктор Алан Грант
- 2002 — Блэйд 2 — Уистлер
- 2003 — Ловец снов
- 2003 — Агент Джонни Инглиш — Паскаль Соваж
- 2004 — Спартанец
- 2004 — Блэйд 3: Троица — Уистлер
- 2005 — Поцелуй навылет
- 2005 — Оправданная жестокость
- 2005 — Гарри Поттер и Кубок огня — Рубеус Хагрид
- 2006 — Прожигатели жизни
- 2006 — Не пойман — не вор (фильм, 2006)
- 2006 — Бобби — Нельсон
- 2006 — Отступники — Фрэнк Костелло
- 2006 — Человек года
- 2006 — Рога и копыта — Бен
- 2006 — Ложное искушение — Билл Салливан
- 2007 — Планета страха — Эрл МакГра
- 2007 — Эван Всемогущий — Бог
- 2007 — Поезд на Юму
- 2007 — Война и мир — граф Ростов
- 2007 — Пока не сыграл в ящик — Картер Чемберс
- 2007 — Пила 4
- 2007 — Война
- 2008 — Ограбление на Бейкер-стрит
- 2008 — Железный человек — Ник Фьюри
- 2008 — Адский бункер — Хант
- 2008 — Голый барабанщик
- 2008 — Тёмный рыцарь — Люциус Фокс
- 2008 — Солдаты неудачи
- 2008 — Смертельная гонка — тренер
- 2008 — Фрост против Никсона — Ричард Никсон
- 2008 — Гран Торино — Уолт Ковальски
- 2009 — Обещать — не значит жениться
- 2009 — Вверх — Чарльз Мантц
- 2009 — Начало времён — Адам
- 2009 — Гарри Поттер и Принц-полукровка — Рубеус Хагрид
- 2009 — Белая мгла
- 2009 — 2012 — президент Томас Уилсон
- 2010 — Гарри Поттер и Дары Смерти. Часть 1 — Рубеус Хагрид
- 2011 — Гарри Поттер и Дары Смерти. Часть 2 — Рубеус Хагрид
- 2011 — Люди Икс: Первый класс — русский генерал
Напишите отзыв о статье "Щербаков, Дальвин Александрович"
Примечания
- ↑ 1 2 Ныне — в составе Кемеровской области, Россия.
Ссылки
- [www.strast10.ru/node/2740 Страстной бульвар, 10, № 7—157. Допрос в плену. Творческий портрет Дальвина Щербакова]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Щербаков, Дальвин Александрович
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.