Дальлаг
Дальла́г (Дальневосточный исправительно-трудовой лагерь) — подразделение, действовавшее в структуре Главного управления исправительно-трудовых лагерей Народного комиссариата внутренних дел СССР (ГУЛАГ НКВД СССР) (не путать с Дальним лагерем МВД, Особлагом № 11 в Экибастузе, который также называли Дальлагом).
История
Дальлаг организован в соответствии с Постановлением Совета Народных Комиссаров СССР от 11 июля 1929 года году и реформирован в 1938 году. Управление лагеря находилось в г. Хабаровск и к 1938 году подчинялось непосредственно ГУЛАГ НКВД.
Максимальное единовременное количество заключённых могло достигать более 112 000 человек.
В 1937 году на базе Отдел шоссейно-дорожного строительства был сформирован новый Шосдорлаг.
Дальлаг был расформирован в 1939 году. После расформирования на базе лагерей Дальлага были сформированы:
- Владивостокский исправительно-трудовой лагерь,
- Хабаровский исправительно-трудовой лагерь,
- Средне-Бельский исправительно-трудовой лагерь,
- Бирский исправительно-трудовой лагерь и
- Строительное Управление № 201.
Производство
Производственная деятельность Дальлага была разносторонней с основными силами заключённых занятыми в добыче угля и других полезных ископаемых, лесозаготовках и строительстве. Ряд объектов, возведённых силами заключённых Дальлага, действует и по сей день.
Известные заключённые
Среди многих, в лагерях Дальлага погиб поэт Осип Мандельштам.
Напишите отзыв о статье "Дальлаг"
Примечания
Хотя в историю этот лагерь вошёл именно как Дальлаг, первоначально он именовался «Концентрационный лагерь полномочного представительства ОГПУ по Дальневосточному краю» и «Лагерь особого назначения ОГПУ по Дальневосточному краю».
Ссылки
- [www.memo.ru/history/NKVD/GULAG/r3/r3-84.htm Дальневосточный исправительно-трудовой лагерь]
Отрывок, характеризующий Дальлаг
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
