Дальневосточная республика

Дальневосточная республика ДВР
марионеточная республика РСФСР
←   ←   ←   ←   ←   ← 6 апреля 1920 — 15 ноября 1922 →   →
Флаг Герб
ДВР в границах наибольшей территории (Забайкалье, Приамурье, Приморье и северный Сахалин)
Столица	Верхнеудинск; с октября 1920 — Чита
Язык(и)	русский бурятский (в Забайкалье)
Религия	Светское государство (де-юре)
Форма правления	Парламентская республика
Валюта	рубль
История
- 6 апреля 1920	Провозглашение независимости
- 15 ноября 1922	Вхождение в РСФСР

К:Появились в 1920 годуК:Исчезли в 1922 году

Дальневосто́чная респу́блика (ДВР) (официально, по Конституции, — Да́льне-Восто́чная Респу́блика) (6 апреля 1920 — 15 ноября 1922) — де-юре независимое и демократическое государственное образование с капиталистическим укладом в экономике, провозглашённое на территории Забайкалья и российского Дальнего Востока. Де-факто являлось «буферным» государством между Советской Россией и Японией.

Образование ДВР

Поскольку на тот исторический момент война с Японией была для большевиков совершенно нежелательна, ЦК РКП(б) принял решение о создании Дальневосточной демократической республики. Для руководства работой в марте 1920 года было специально создано Дальневосточное бюро РКП(б) (с августа — Дальневосточное бюро ЦК РКП(б)), члены которого А. А. Ширямов, А. М. Краснощёков и Н. К. Гончаров были направлены в Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ) для организации нового государства.

Республика была провозглашена 6 апреля 1920 года Учредительным съездом трудящихся Прибайкалья; столица — Верхнеудинск. ДВР была признана только РСФСР.

Советская Россия официально признала ДВР уже 14 мая 1920 года, предоставив ей с самого начала финансовую, дипломатическую, кадровую, хозяйственную и военную помощь. Это позволило Москве контролировать внутреннюю и внешнюю политику ДВР и создать Народно-революционную армию (НРА) на базе красных дивизий.

Провозглашение ДВР способствовало предотвращению прямого военного конфликта между Советской Россией и Японией и выводу иностранных войск с территории Дальневосточного края, и создало возможность для Советской России с помощью НРА разгромить несоветские республики Забайкалья, Приамурья и Зелёный Клин.

В то время на территории Приморья и Камчатки существовали местные просоветские автономные правительства (Временное правительство Приморской областной земской управы); в Забайкалье власть принадлежала правительству Российской восточной окраины.

Северный Сахалин и Уссурийская железная дорога фактически контролировались японскими войсками.

На переговорах, состоявшихся на станции Гонгота (24 мая−15 июля 1920), японская делегация была вынуждена согласиться на эвакуацию своих войск из Забайкалья. Эта дипломатическая победа Москвы и предательство колчаковских генералов осенью 1920 года, стоявших во главе Дальневосточной армии, дало возможность НРА в октябре − ноябре 1920 года разгромить Вооруженные силы Российской восточной окраины атамана Семёнова. 22 октября 1920 после длительных боёв части НРА и партизаны заняли Читу, которая стала новой столицей ДВР. В это же время японские войска эвакуировались из Хабаровска, что привело к действительному объединению дальневосточных областей в рамках Дальневосточной Республики.

На состоявшейся в Чите 28 октября — 11 ноября 1920 конференции представители трёх областных правительств (Забайкальской, Амурской, Приморской областей ?) законодательно оформили объединение в Дальневосточную Республику, столица была перенесена в Читу. Фактически, на тот период ДВР контролировала Амурскую область, Хабаровский округ и Прибайкалье.

9 января 1921 года начались выборы в Учредительное собрание ДВР, задачей которого стала выработка конституции республики и создание её верховных органов. Учредительное собрание ДВР открылось 12 февраля 1921 года.

Большинство в Учредительном собрании получили большевики в союзе с представителями крестьянских партизанских движений. За время своей деятельности (12 февраля—27 апреля 1921 года) Учредительное собрание приняло конституцию ДВР, согласно которой республика являлась независимым демократическим государством, верховная государственная власть в котором принадлежит исключительно народу Дальнего Востока.

26 мая 1921 года в результате белогвардейского переворота во Владивостоке и свержения Временного правительства Приморской областной земской управы на части территории Дальневосточной Республики (в Приморской области) возникло новое государство — Приамурский земский край («Чёрный буфер»).

Административное деление

На момент образования ДВР включала в себя Амурскую, Забайкальскую, Камчатскую, Приморскую и Сахалинскую области РСФСР, территории которых совпадали с соответствующими областями Российской империи.

22 ноября 1920 года из части Забайкальской области образована Прибайкальская область, а из Сахалинской (юридически — всей, фактически — только неоккупированного континентального уезда) и части Приморской областей — Приамурская область.

27 апреля 1921 года на части территорий Забайкальской и Прибайкальской областей была создана Бурят-Монгольская автономная область.

15 ноября 1922 года ДВР вошла в состав РСФСР как Дальневосточная область, все составлявшие ДВР области (кроме Бурят-Монгольской АО) переименованы в губернии.

Органы власти и руководители ДВР

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В качестве органов верховной власти были избраны Правительство во главе с большевиком А. М. Краснощёковым, которого в начале 1922 года сменил его однопартиец Н. М. Матвеев, и Совет Министров.

Высшим органом власти являлось Народное Собрание ДВР (НС ДВР), оно сформировалось на основе выборов по пропорциональной системе представительства сроком на 2 года. По конституции в Народное Собрание должен был избираться 1 депутат от 15000 граждан республики (для гражданского населения), для военнослужащих — 1 депутат от 7500 избирателей.

Многопартийность предопределила порядок выдвижения кандидатов в депутаты Народного Собрания. Кандидаты выдвигались списками партийными и общественными организациями, а также отдельными группами избирателей. НС ДВР работало в сессионном порядке, сессии могли быть очередными и экстренными. В промежутках между сессиями действовал президиум НС ДВР. Экстренные сессии НС ДВР могли созываться в случае необходимости Правительством по его собственной инициативе или по требованию половины депутатов Народного Собрания, но в практике государственной жизни ДВР их не было. В ДВР действовали Народные Собрания двух созывов. Народное Собрание I созыва было преобразовано из Учредительного Собрания, и только Народное Собрание II созыва было сформировано на основании законодательства о выборах Народного Собрания.

Функцию систематического и непрерывного высшего руководства государством выполняло Правительство — постоянно действующий высший орган государственной власти. В соответствии с конституцией Правительство избиралось Народным Собранием на срок его полномочий, то есть на два года. Выборы Правительства производились НС ДВР при тайном голосовании и считались действительными при присутствии 2/3 всех его депутатов. Верховными исполнительно-распорядительными органам Дальневосточной Республики являлись Совет Министров ДВР, министерства ДВР (иностранных дел, внутренних дел, юстиции, финансов, земледелия, труда, промышленности, просвещения, транспорта, здравоохранения, военное, призрения, торговли, почт и телеграфов, продовольствия, социального обеспечения, по национальным делам), Центральный Государственный Контроль ДВР, Центральное Статистическое Управление ДВР. Совещательными органами при Совете Министров являлись Высший Экономический Совет ДВР и Совет Обороны ДВР. Министрами могли быть как члены Правительства, так и иные лица. По конституции министрами могли быть граждане ДВР, обладающие избирательным правом в Народное Собрание. Для оперативного решения текущих вопросов СМ ДВР имел президиум. Президиум действовал от имени Совета Министров. Последний утверждал все его решения.

Территория ДВР делилась на области, области на уезды, уезды на волости. Конституция ДВР установила следующую систему местных представительных органов власти: областные, уездные, волостные, городские (на правах уездных и волостных) собрания уполномоченных и сельские собрания. Исполнительно-распорядительными органами области являлись областное управление и областные отделы, исполнительно-распорядительными органами уезда — уездное управление и уездные отделы, исполнительно-распорядительными органами города — городское управление и городские отделы, исполнительно-распорядительным органом волости — волостное управление, исполнительно-распорядительным органом села — сельский комитет. Наряду с ними в ДВР существовал институт социальных уполномоченных должностных лиц. К ним прежде всего относились областные правительственные эмиссары.

Председатели Правительства ДВР

• Александр Михайлович Краснощёков (1920−1921)
• Николай Михайлович Матвеев (1921−1922)

Председатель Совета Министров ДВР:

• Пётр Михайлович Никифоров (1920−1922)

Деятельность ДВР

ЦК РКП(б) и Совет народных комиссаров РСФСР держали под своим контролем решение всех важнейших вопросов внутренней и внешней политики ДВР, военное строительство. Народно-революционная армия ДВР изначально рассматривалась как одна из армий Советской России.

Опасаясь укрепления позиций ДВР и, соответственно, Советской России в Приморье, японские интервенты и белогвардейцы 26 мая 1921 года путём переворота привели к власти во Владивостоке Временное Приамурское правительство, состоявшее из членов белого движения и представителей несоциалистических партий. Начавшиеся 26 августа 1921 года переговоры между ДВР и Японией об урегулировании отношений саботировались японским правительством (Дайренская конференция 1921—1922).

В ноябре 1921 года началось наступление Белоповстанческой армии, которая 22 декабря 1921 года заняла Хабаровск. В этой сложной обстановке СНК РСФСР и ЦК РКП(б) провели мероприятия по борьбе с дальневосточными сепаратистами в органах власти и укреплению обороны ДВР. Из Народного собрания ДВР были удалены эсеры и социал-демократы. Вместо Краснощёкова, боровшегося за независимость ДВР в отношениях с РСФСР, главой правительства стал Н. М. Матвеев, военным министром был назначен В. К. Блюхер.

В феврале 1922 года Народно-революционная армия ДВР под командованием В. К. Блюхера перешла в контрнаступление и во взаимодействии с партизанскими отрядами нанесла белогвардейцам сокрушительные удары. 12 февраля 1922 года белые части генерала Молчанова были разбиты у станции Волочаевка (Волочаевский бой), 14 февраля был занят Хабаровск. В итоге белогвардейцы отступили за нейтральную зону под прикрытием японских войск. В сентябре 1922 года они вновь попытались перейти в наступление, но вновь были разгромлены НРА.

Присоединение ДВР к РСФСР

Укрепление международного и внутреннего положения Советской России и ДВР, дипломатическая изоляция Японии на Вашингтонской конференции 1921−1922 гг. и недовольство широких слоев её населения продолжением интервенции на Дальнем Востоке заставили японское правительство эвакуировать свои войска из Приморья. 25 октября 1922 года войска НРА вступили во Владивосток. Рабочие Дальневосточной республики на митингах, организованных большевистскими активистами, требовали воссоединения с РСФСР. НС ДВР II-го созыва, выборы в которое были проведены летом, на своей сессии 4−15 ноября 1922 года приняло постановление о своём роспуске и восстановлении Советской власти на Дальнем Востоке. Позже, поздно вечером 14 ноября 1922 года командиры частей НРА ДВР от имени Народного собрания ДВР обратились с просьбой включить ДВР в состав РСФСР во ВЦИК, который через несколько часов 15 ноября 1922 года включил республику в состав РСФСР как Дальневосточную область.

Религия

Формально ДВР была светским государством. Конституция ДВР провозгласила принцип свободы совести, также зафиксировав, что «пользование гражданскими и политическими правами совершенно независимо от вероисповедания и никто в пределах республики не может быть преследуем никакой властью и ограничиваем в каких бы то ни было правах за свои религиозные убеждения». При этом власти ДВР провозгласили принцип отделения церкви от государства и школы от церкви. Религиозное законодательство ДВР было мягче, чем советский Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Например, закон ДВР от 8 августа 1922 года давал зарегистрированным религиозным организациям права юридического лица. К тому же на практике осуществить секуляризационные мероприятия было трудно, так как власти ДВР не контролировали многие территории, на которые претендовали. Поэтому секуляризация проводилась очень осторожно и в основном с 1922 года. Закон от 15 августа 1922 года в ведение Министерства народного просвещения передавал школьные здания и имущество, принадлежавшее РПЦ. Лишь весной 1922 года вышло разъяснение Министерства юстиции ДВР о том, что «согласно ст. 14 основного закона, установившей отделение церкви от государства сделавшей исповедание той или иной религии частным делом каждого гражданина, дальнейшее существование домовых церквей при правительственных учреждениях не может быть допущено». Закон ДВР от 27 июля 1922 года передавал архивы бывших духовных консисторий и всех других вероисповедных и административных учреждений передавались по месту их нахождения в соответствующие местные регистрационные органы. Однако на практике даже эти меры вряд ли были осуществлены до конца существования ДВР. Даже в Чите, столице республики, гражданская регистрация актов гражданского состояния была введена лишь в 1924 году. Среди верующего населения Дальневосточной республики наиболее распространенными вероисповеданиями были православие и буддизм. В период гражданской войны также распространился баптизм в значительной мере благодаря отсутствию целенаправленных преследований верующих со стороны властей и активизации иностранных миссионеров. Например, если летом 1919 года баптистская община Владивостока была очень маленькой (на собраниях присутствовало порой лишь 17 человек), то к 1922 году она уже насчитывала 329 верующих, а баптистская община в Никольск-Уссурийском за 1919—1922 годы увеличилась с 29 до 175 человек. Почти сразу после присоединения ДВР к РСФСР Дальревком постановлением от 28 ноября 1922 года распространил на территорию бывшей республики январский Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» и инструкцию Народного комиссариата юстиции от 24 августа 1918 года «О порядке проведения в жизнь Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви».

Культура

Образование

В ДВР существовали следующие университеты:

• Государственный дальневосточный университет
• Забайкальский университет
• Прибайкальский Народный Университет (Верхнеудинск)..

Начальное и среднее общее образование предоставлялись едиными школами.

Музеи

• Прибайкальский областной музей
• Забайкальский областной музей
• Амурский областной музей

См. также

• Рубль Дальневосточной республики
• Герб Дальневосточной республики
• Флаг Дальневосточной республики
• Почтовые марки и история почты Дальневосточной республики

Литература

• Шишкин С. Н. Гражданская война на Дальнем Востоке 1918−1922 гг. — М., 1957.
• Персиц М. А. Дальневосточная республика и Китай. — М., 1962.
• Никифоров П. М. Записки премьера ДВР (1917—1922 гг.) — М., 1963.
• Куликова Л. К., Маслова А. Н. Дальний Восток в период Великой Октябрьской революции и гражданской войны.: Библиографич. указатель. — Хабаровск, 1968.
• Егунов П. П. Очерки истории Дальневосточной республики. — Улан-Удэ, 1972.
• Гражданская война на Дальнем Востоке (1918−1922): Воспоминания ветеранов. — М., 1973.
• Сонин В. В. Государство и право Дальневосточной республики (1920−1922). — Владивосток, 1982.
• Сонин В. В. Становление Дальневосточной республики (1920−1922). — Владивосток, 1990.
• Из истории Дальневосточной республики. Сборник научных трудов. — Владивосток, 1992.
• Гражданская война в США — Йокота / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1979. — 678 с. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 3).</span>

Ссылки

• [bigenc.ru/text/2628291 Дальневосточная республика] / Ю. Н. Ципкин // Григорьев — Динамика. — М. : Большая Российская энциклопедия, 2007. — С. 261. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—, т. 8). — ISBN 978-5-85270-338-5.</span>
• [bse2.ru/book_view.jsp?idn=030279&page=314&format=djvu Дальневосточная республика] в БСЭ, 2-е изд. — Т. 13. — М., 1952.
• [bse.sci-lib.com/article018750.html Дальневосточная республика] в БСЭ, 3-е изд. — Т. 7. — М., 1972.
• [refjustice.ru/law/control_system_in_in/m/21745/1.1.html Система управления в ДВР в 1920−22 годах]

Отрывок, характеризующий Дальневосточная республика

– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.