Дамасий II

Дамасий II лат. Damasus PP. II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
151-й папа римский
17 июля 1048 — 9 августа 1048
Церковь:	Римско-католическая церковь
Предшественник:	Бенедикт IX
Преемник:	Лев IX
Имя при рождении:	граф Поппо Бриксен
Оригинал имени при рождении:	нем. Poppo
Смерть:	9 августа 1048(1048-08-09) Палестрина, Италия
Дамасий II на Викискладе

Дамасий II (лат. Damasus PP. II; в миру граф Поппо Бриксен, нем. Poppo; ? — 9 августа 1048) — Папа римский с 17 июля по 9 августа 1048года. Родом из Баварии. Был епископом Бриксена. Назначен папой по прямому указанию германского императора Генриха III. Умер в Палестрине от малярии, похоронен в церкви Св. Лоренцо в Риме.

Избрание

На Рождество 1047 эмиссар римского народа принес императору Генриху III известие о смерти папы Климента II, который был возведен на этот пост по его протекции. Император был патроном Рима, и теперь Генрих должен был выразить своё мнение относительно преемника Климента. Генрих в это время вел неудачную кампанию во Фрисландии и к моменту прибытия посольства находился в своем дворце в Пёльде, в Саксонии. Посланники римской знати, в соответствии с их инструкциями, предложили в качестве подходящего кандидата Галинара, архиепископа Лиона, который был по происхождению итальянцем и пользовался уважением в Риме.

Генрих решил не торопиться с выбором и попросил Вазона Льежского, наиболее независимого епископа в пределах империи, высказть своё мнение. После долгого обдумывания Вазон заявил, что наиболее подходящим кандидатом на вакантный папский престол является низложенный императором Григорий VI. Генрих решил не вступать в споры с Вазоном и назначил Поппо, епископа Бриксена в Тироле, человека, известного своей образованностью . Это решение возмутило римлян, которые симпатизировали Галинару. Тем не менее, Генрих послал римских послов обратно в Рим с дарами для подготовки к прибытию нового папы.

Прибытие в Италию

Во время отсутствия послов императорская власть в Риме зачахла, и контроль над городом взял род Тусколо. Бывший папа Бенедикт IX, родственник Тусколо, решил, что пришло время вернуть себе папский престол. Он обратился к маркграфу Бонифацию III Тосканскому за помощью, и Бонифаций, который не любил императора, с удовольствием откликнулся. Бенедикт использовал все свои запасы золота, чтобы завоевать побольше сторонников, а влияние маркграфа позволило ему занимать папский престол в течение восьми месяцев, с 8 ноября 1047 до 17 июля 1048 года.

В то же время Генрих уже маршировал по Италии, сопровождая Поппо. по крайней мере, до Ульма . Здесь выяснилось, что папская казна близка к опустошению. Опасаясь восстаний в Германии, император был вынужден остаться за Альпами, дав указание маркграфу Бонифацию проводить Поппо в Рим лично и от имени императора организовать его интронизацию.

Учитывая роль Бонифация в реставрации Бенедикта IX и его отношение к Генриху III, неудивительно, что он отказался. Он признался Поппо: "Я не могу пойти в Рим с вами. Римляне вновь возвели на папский престол Бенедикта, и он контролирует город. Кроме того, я уже старик ". Не имея поддержки, Поппо не осталось другого выбора, кроме как развернуться и вернуться в Германию, где он сообщил Генриху о беседе с Бонифацием.

Интронизация

Генрих пришел в ярость. Поппо отправили обратно к Бонифацию с письмом от императора, содержавшим приказ организовать изгнание Бенедикта и интронизацию его преемника. В противном случае император угрожал вторжением. Эти угрозы привели Бонифация к послушанию. Он направил войска в Рим и изгнал Бенедикта из города.

После удаления Бенедикта IX Поппо вошел в город с триумфом, римляне приветствовали его. Он был возведен на папский трон в Латеранском дворце как папа Дамасий II 17 июля 1048 года. Его понтификат, однако, был кратковременным. От римской жары он был вынужден отбыть в Палестрину, но было уже слишком поздно. После всего двадцати трех дней понтификата он умер 9 августа и был похоронен в Сан-Лоренцо-фуори-ле-Мура .

Короткое правление Дамасия II породило слухи, что он был отравлен человеком по имени Герхард Брацутий, другом Бенедикта IX и последователем Хильдебранда. Однако источник этой информации считается ненадежным , более вероятен сценарий, что он умер от малярии.

Литература

• Mann, Horace K., The Lives of the Popes in the Early Middle Ages, Volume 5: The Popes In The Days of Feudal Anarchy, from Formosus to Damasus II, Part 2 (London, 1910)

Отрывок, характеризующий Дамасий II

– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.