Дамган
| Город
Дамган
دامغان
Показать/скрыть карты
|
Дамга́н[2] (перс. دامغان) — город на севере Ирана, в провинции Семнан. Административный центр шахрестана Дамган. Расположен в 342 километрах от Тегерана на трассе скоростного шоссе в Мешхед. Известен торговлей фисташками и миндалем с очень тонкой скорлупой.
В Средние века был важным городом региона, столицей провинции Кумис (Qumis или Qoomes), через него проходил Великий Шелковый путь, однако в 1723 году был уничтожен афганцами. Некоторые, пережившие катастрофу отмечали, что в городе находился крупный архитектурный памятник — храм Тарихане (перс. پرستشگاه تاریخانه), который также назывался Мечеть Тарихане (перс. مسجد تاریخانه). Храм отличался массивными колоннами и деревянной резной росписью, а также двумя минаретами XI века. Недалеко от города находятся остатки древнегреческого полиса Гекатомфилос (англ. Hecatompylos, греч. Ἑκατόμπυλος). В западной части Дамгана располагаются руины крупного квадратного сооружения — цитадели с небольшими зданиями белого цвета, носящие название Молуд Хане (Molud Khaneh), что означает «дом рождения». Здесь в 1772 году родился Фетх Али-шах. Тари-Хане (около IX в.), возможно, самая древняя мечеть на территории Ирана.
Население
Согласно переписи 2006 года, в городе проживало 57 331 житель[3] или 15 849 семей; в национальном составе преобладают персы, в конфессиональном — мусульмане-шииты.
| 1986 | 1991 | 1996 | 2006 | 2012 |
|---|---|---|---|---|
| 34 057 | 40 954 | 49 204 | 57 331 | 62 807[4] |
Известные люди
Высшее образование
- [www.du.ac.ir/ Дамганский университет]
- [www.damghaniau.ac.ir/ Исламский университет Дамгана]
Напишите отзыв о статье "Дамган"
Примечания
- ↑ [www.fallingrain.com/world/IR/25/Damghan.html Физико-географические данные] (англ.)
- ↑ Атлас Мира. — М.: ПКО «Картография» Федерельного агентства геодезии и картографии Министерства транспорта Российской Федерации: Издательство Оникс, 2007 — стр. 128
- ↑ [world-gazetteer.com/wg.php?x=1325710677&men=gpro&lng=en&des=wg&geo=-1926&srt=pnan&col=adhoq&msz=1500&pt=c&va=&geo=454235435 World Gazetteer] (англ.)
- ↑ предполагаемое
См. также
Отрывок, характеризующий Дамган
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
