Дамрош, Леопольд

Леопольд Дамрош

Леопольд Дамрош (1832—1885) — немецкий скрипач, композитор, дирижёр и педагог.

Биография

Леопольд Дамрош родился 22 октября 1832 года в городе Познани. Учился на медицинском факультете Берлинского университета, но решил посвятить свою жизнь исключительно музыке.

С 1856 года он стал выступать в качестве скрипача-виртуоза и капельмейстера в небольших германских городках, пока не был приглашен Листом в веймарскую придворную капеллу. Горячий приверженец направления Вагнера и Листа, он печатал статьи в защиту его в газете «Neue Zeitschrift für Musik» в Лейпциге.

В 1871 году Дамрош был приглашен в Нью-Йорк на место дирижера хорового общества «Arion», которое под его руководством вскоре достигло процветания. В 1873 году он основал в Нью-Йорке хоровое общество «Oratoria Society», а в 1878 году — оркестровое «Symphony Society»; оба эти общества благодаря организаторскому и музыкальному таланту Дамроша быстро встали на ноги и стали играть выдающуюся роль в музыкальной жизни города Нью-Йорка. Помимо этого, став во главе музыкальной газеты, активно пропагандировал направление Вагнера.

Из произведений композитора наиболее известны: скрипичный концерт D-moll, «Руфь и Ноэми» — библейская идиллия для соло, хора и оркестра, «Суламит» (то же).

Сын Дамроша, Вальтер, является преемником отца на посту директора Нью-Йоркского филармонического оркестра.

Леопольд Дамрош умер 15 февраля 1885 года в Нью-Йорке.

Избранные произведения

Список сочинений

• Am Manzanares, op. 11 no. 10
• An, op. 8 no. 5
• An den Mond, op. 17 no. 4
• Bedeckt mich mit Blumen, op. 11 no. 7
• Bedeckt mich mit Blumen, op. 11 no. 3
• Bitte, op. 5 no. 1
• Cantatas 1 - 7
• Das Meer erstrahlt im Sonnenschein, op. 16 no. 1
• Dereinst, dereinst, op. 11 no. 4
• Dich lieb' ich inniglich, op. 7 no. 3 (E. Kern)
• Die blauen Frühlingsaugen, op. 13 no. 3
• Die du bist so schön und rein, op. 10 no. 3
• Es war ein alter König, op. 10 no. 4
• Frühling, op. 16 no. 2
• Frühlingslied, op. 6 no. 3
• Geh, Geliebter, geh jetzt!, op. 11 no. 6
• Hör' ich das Liedchen klingen, op. 10 no. 2
• Ich halte ihr die Augen zu, op. 16 no. 4
• Ich hatte einst ein schönes Vaterland, op. 13 no. 2
• Ich liebe dich, op. 8 no. 1
• In der Ferne, op. 10 no. 1
• Jedweder Geselle, sein Mädel im Arm, op. 16 no. 5
• Kalt und schneidend weht der Wind, op. 8 no. 8
• Kommen und Scheiden, op. 5 no. 4
• Liebesfrühling, op. 5 no. 5
• Liebesgruss, op. 14 no. 1 (Volkslieder (Folksongs))
• Lied des Fischerknaben
• Mädchen mit dem rotten Mündchen, op. 10 no. 6
• Mignon, op. 17 no. 2
• Nachhall, op. 5 no. 2 ((Ignaz) Julius Lasker)
• Nachtgesang, op. 17 no. 3
• Nähe des Geliebten, op. 17 no. 1
• Nelken wind' ich und Jasmin, op. 11 no. 5
• Schiller's "Joan of Arc"
• Siegfrieds Schwert
• Sulamith
• Symphony in A Major (1878)
• Trost, op. 8 no. 6 (Joseph Christian Freiherrn von Zedlitz)
• Violin Concerto in D minor (pub. by Bote & Bock, 1878).
• Von dem Rosenbusch, o Mutter, op. 11 no. 2
• Wandl' ich in dem Wald des Abends, op. 16 no. 3
• Wenn ich auf dem Lager liege, op. 10 no. 5
• Wenn ich ihn nur habe, op. 7 no. 2
• Wieder möcht' ich dir begegnen, op. 8 no. 9
• Zuléikha, op. 6 no. 2
• Zuversicht, op. 5 no. 3 ((Ignaz) Julius Lasker)

Литература

• Damrosch, Leopold // Appletons' Cyclopædia of American Biography  (англ.).

Персоналии   Германия   Классическая музыка   Опера

Отрывок, характеризующий Дамрош, Леопольд

– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.