Данжинов, Ринчин-Самбу
| Ринчин-Самбу Данжинов | |
| Религия: | |
|---|---|
| Школа: | |
| Положение: | |
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
Ринчи́н-Самбу́ Данжи́нов (1826 — 1923)— эмчи-лама (врач-лама), основатель медицинского факультета в Агинском дацане.
Содержание
Биография
Ринчин-Самбу родился в 1826 году в семье агинских бурят. Отец его был из рода шарайд.
Пошёл по стопам старшего брата, Лубсан-Доржи Данжинова, выбрав путь буддийского монаха. Братья начали служить в Агинском дацане, основанном в 1811 году. Младшего брата больше привлекала тибетская медицина. У старших эмчи-лам он начал учиться секретам врачевания, ставить диагноз по пульсу руки, изготавливать лекарства из трав.
Учеником он оказался талантливым и к зрелым годам уже превзошёл своих учителей. К 43 годам Ринчин-Самбу приобрёл славу компетентного врача среди агинцев. Врач пользовался большим уважением у пациентов: он мог излечивать самые сложные заболевания, используя лекарства растительного, животного и минерального происхождения, в приготовлении которых бурятский доктор считался непревзойденным знатоком.
В то время травы для приготовления препаратов привозились непосредственно из Тибета. Путь туда и обратно был долгим и опасным. Поэтому эндемичных тибетских трав остро не хватало. Ринчин-Самбу начал исследования с целью заменить растения из Тибета на те, что произрастают в Забайкалье. Данжинов создал рецептуру из местных растений, которые по лечебной эффективности не уступали тибетским.
Другая его заслуга в том, что он в 1884 году стал основателем медицинского факультета в Агинском дацане. Ринчин-Самбу проделал огромную работу по организации учебного процесса, набору и обучению студентов.
На факультете велась не только преподавательская деятельность. Здесь врачи занимались научной работой, писали свои собственные медицинские труды, делали переводы тибетских врачебных книг и комментарии к ним. Коллективом эмчи-лам был внесён большой вклад в разработку терминологии традиционной медицинской науки.
Составленные ими тибетско-монгольские словари медицинских терминов не потеряли актуальности и в ХХI веке. К концу ХIХ века авторитет медицинского факультета Агинского дацана был неоспорим. В этом есть огромная заслуга Ринчин-Самбу Данжинова.
В 1895 году в Агинском дацане построен Манба-дуган, его настоятелем становится Ринчин-Самбу Данжинов[1].
Сфера научных интересов Данжинова не ограничивалась только медициной. Также он обладал обширными знаниями в области таких сложных научных дисциплин, как астрономия и астрология. Бурятский этнограф Генин-Дарма Нацов писал о нём:
«Он занимался не только лечением, но и умел предсказывать. Местное население обращалось к нему за консультациями и советами, по просьбе верующих Р. Данжинов составлял персональные гороскопы, учитывая расположение небесных тел на небе в определённый период. Гороскопы служили хорошим ориентиром в деле поддержания гармонии в повседневной жизни, совместимости супругов, определения количества и времени рождения детей, прогнозирования благоприятных дней для проведения ритуалов. Особое внимание уделялось медицинской астрологии: традиционные врачи, как правило, специализировались в этой отрасли астрологических знаний. Здесь главную роль играли совместимость врача и пациента, указание времени приёма лекарств и проведения ритуалов, направленных на скорейшее выздоровление. Тибетская астрология и медицина являются по существу двумя разделами (внешним и внутренним) одного единого учения о недвойственной по своей окончательной природе вселенной»— [2]
Учёный-востоковед Цыбен Жамцарано в 1905 году встретился с эмчи-ламой Ринчин-Самбу Данжиновым и написал о нём:
«...виделся со старцем эмчи-ламой Данжиновым, замечательным человеком. Монах идеальный, один из самых лучших медиков, самый стойкий и умный радетель за благо всех и каждого, почти единственный лама, ратующий за просвещение мирян и в особенности женщин. Его средствами и под редакцией вышло много хороших книг. В некоторых общинах он основал религиозно-просветительские хуралы. Я во всём Забайкалье и Урге не видывал такого святого монаха... »— [2]
Наследие
Традиции, заложенные прославленным бурятским эмчи-ламой Ринчином-Самбу Данжиновым в наши дни продолжает вновь возрождённая Агинская Буддийская Академия. На факультете тибетской медицины Академии изучается богатое наследие тибетских, монгольских и бурятских эмчи-лам. Здесь ведётся преподавание методов тибетского врачевания и современные медицинские дисциплины.
В настоящее время в учебном процессе широко используются инновационные методы и современные технологии обучения.
Напишите отзыв о статье "Данжинов, Ринчин-Самбу"
Литература
- Жамцарано Ц. Путевые дневники 1903–1905. Улан-Удэ, 2001.
- Нацов Г.–Д. Материалы по ламаизму в Бурятии. Часть II. Улан-Удэ. Изд-во БНЦ СО РАН. 1998.
- Орлов А., Орлова Н., Смолькова М., и др. Астрология Тибета. М., 2006.
Примечания
- ↑ [sangharussia.ru/datsans/aga/ Агинский дацан «Дэчен Лхундублинг»]
- ↑ 1 2 [www.synologia.ru/a/%D0%A2%D0%B8%D0%B1%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B4%D0%BE%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80_%D0%A0%D0%B8%D0%BD%D1%87%D0%B5%D0%BD_%D0%94%D0%B0%D0%BD%D0%B6%D0%B8%D0%BD%D0%BE%D0%B2/ Тибетский доктор Ринчен Данжинов — основоположник агинского Манба Дацана]
Отрывок, характеризующий Данжинов, Ринчин-Самбу
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.
Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.
Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
Родные и друзья советовали Николаю отказаться от наследства. Но Николай в отказе от наследства видел выражение укора священной для него памяти отца и потому не хотел слышать об отказе и принял наследство с обязательством уплаты долгов.
Кредиторы, так долго молчавшие, будучи связаны при жизни графа тем неопределенным, но могучим влиянием, которое имела на них его распущенная доброта, вдруг все подали ко взысканию. Явилось, как это всегда бывает, соревнование – кто прежде получит, – и те самые люди, которые, как Митенька и другие, имели безденежные векселя – подарки, явились теперь самыми требовательными кредиторами. Николаю не давали ни срока, ни отдыха, и те, которые, по видимому, жалели старика, бывшего виновником их потери (если были потери), теперь безжалостно накинулись на очевидно невинного перед ними молодого наследника, добровольно взявшего на себя уплату.
