Даниловское благочиние (Московская городская епархия)
Поделись знанием:
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Даниловское благочиние
| |
 Церковь Троицы в Орехове-Борисове
| |
| Основная информация | |
|---|---|
| Территория | Южный административный округ г. Москвы |
| Благочинный | |
| Благочинный | протоиерей Олег Воробьев |
| Настоятель храма | Троицы в Орехове-Борисове |
| |
Даниловское благочиние (Даниловский благочиннический округ) — благочиние Московской городской епархии Русской православной церкви, объединяющее храмы и приходы Южного административного округа (ЮАО) города Москвы[1]. Границы благочиния совпадают с границами ЮАО.
Благочинный округа — протоиерей Олег Воробьев, и. о. настоятеля храма Троицы Живоначальной в Орехове-Борисове[2].
По благословению Святейшего Патриарха приходские храмы Даниловского благочиния также предписано окормлять высокопреосвященному Арсению (Епифанову) митрополиту Истринскому, викарию Московской епархии[3].
Содержание
Храмы благочиния
Действующие
| Название | Период строительства |
Краткое описание | Адрес | Изображение | ||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Храм Рождества Пресвятой Богородицы в Старом Симонове | 1509—1510 | Каменный бесстолпный одноглавый храм. В 1785—1787 годах построены каменные трапезная и колокольня. В 1932 году колокольня снесена, восстановлена в 2006 году.
|
Восточная ул., д. 6. | 
| ||
| Храм Вознесения Господня в Коломенском с храмом-звонницей великомученика Георгия Победоносца | 1528—1532 | Возведен предположительно итальянским архитектором Петром Францизском Ганнибалом (по русским летописям Петром Фрязином или Петроком Малым) на правом берегу Москвы-реки на средства великого князя Московского Василия III. Является шедевром мировой архитектуры, первым каменным шатровым храмом в России.  Объект культурного наследия РФ № 7710007015
|
Находится на территории музея-заповедника «Коломенское». | 
| ||
| Храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в Дьякове | Между 1529 и 1580 годами | Находится на территории музея-заповедника «Коломенское». | 
| |||
| Храм Казанской иконы Божией Матери в Коломенском | 1649—1653 | Деревянный храм построен в 1630-х годах при царе Михаиле Фёдоровиче. В 1649—1653 годах при царе Алексее Михайловиче в честь 100-летия взятия Казани вместо деревянного было построено ныне существующее кирпичное здание на высоком подклете с шатровой колокольней[4]. Престолы:
Настоятель — протоиерей Владимир (Гонтар). |
Находится на территории музея-заповедника «Коломенское». | 
| ||
| Храм Тихвинской иконы Божией Матери бывшего Симонова монастыря | ?—1677 | |||||
| Храм Троицы Живоначальной в Кожевниках | 1686—1689 | Второй Кожевнический переулок, д. 4/6. | 
| |||
| Храм Троицы Живоначальной в Борисове | конец XVIII века | Каменная церковь построена в конце XVIII века усилиям священника села Борисова Н.А. Смирнова; в начале XX века — фактически выстроена заново. | Борисовский проезд, д. 15, к. 4. | 
| ||
| Храм иконы Божией Матери «Живоносный Источник» (Царицыно) | 1722 | Храм в стиле елизаветинского барокко, восьмерик на четверике, включает трапезную и колокольню. Построен по заказу князя Д. К. Кантемира. В 1939 году был закрыт, возвращён верующим в 1990 году[5]. Престолы:
Настоятель — протоиерей Олег Корытко.
|
Находится на территории музея-заповедника «Царицыно». | 
| ||
| Храм Воскресения Словущего в Даниловской слободе | 1832—1837 | Храм в стиле «ампир». Закрыт в 1933 году, богослужения возобновлены в 1989 году. Престолы:
Настоятель — протоиерей Геннадий Бороздин. |
Большой Староданиловский переулок, д. 3. | 
| ||
| Храм-часовня Живоначальной Троицы в Братееве | 1996—1999 | 
| ||||
| Храм Троицы Живоначальной в Орехове-Борисове | 2001—2004 | Храм в византийском стиле, представляет собой однокупольное крестообразное здание с четырьмя приделами. Высота (с крестом) — 70 м; вместимость — до 4 тыс. человек. В цокольном этаже храма имеется баптистерий для крещения взрослых через полное погружение. В состав комплекса входят дом причта, воскресная школа, звонница и часовня во имя святого благоверного князя Александра Невского. Комплекс построен при поддержке Балтийской строительной компании. Престолы: Имеет статус Патриаршего подворья. |
Каширское шоссе, д. 61а. | 
| ||
| Храм-часовня иконы Божией Матери «Троеручица» в Орехове-Борисове | 2002—2004 | 
| ||||
| Храм Покрова Пресвятой Богородицы в Орехове | 2009—2010 | |||||
| Храм святителя Николая в Сабурово[6] | 1595-1998 | Церковь Николая Чудотворца в селе Сабурово Московского уезда была
построена в 1595 году (по другим. сведениям, в 1592) Она была деревянная, с 1710 года -каменная. Это был небольшой куб с простым сомкнутым сводом, одноглавый. В 1861 году здание церкви было разрушено, и до 1865 года построено вновь с расширенной трапезной, двумя приделами и колокольней. Церковь была кирпичная; фундамент, цоколь и карниз из белого камня. Колокольня З-х ярусная, 6 медных, колоколов; две маленькие вызолоченные главы с крестами.В 1939 году храм лишился обеих глав и половины колокольни, а в 90х годах был полностью разрушен южный придел церкви.С 1991 года в церкви святителя Николая в Сабурово возобновлены богослужения, в 1994 году восстановлен утраченный придел пророка Илии, а в 1998 году — колокольня. Престолы: |
Каширское шоссе. дом 59, корп. 4. | 
|
Строящиеся
| Название | Начало строительства |
Краткое описание | Изображение | Адрес |
|---|---|---|---|---|
| Храм иконы Божией Матери «Державная» в Чертанове[7] | 2001 | В марте 1997 года был построен деревянный храм-часовня. Затем рядом был сооружен большой трехпридельный каменный храм в честь Державной иконы Божией Матери. Престолы:
Настоятель — игумен Митрофан (Гудков). |
|
Чертановская улица, влад. 2, кор. 2. |
| Храм пророка Даниила на Кантемировской | В 2005 году был выделен участок земли под строительство каменного храма в честь пророка Даниила на 2 000 прихожан и комплекса зданий миссионерского центра. В настоящее время на месте строительства находится временная действующая деревянная церковь — храм апостола Фомы на Кантемировской. | Район Москворечье-Сабурово, у пересечения Пролетарского проспекта и Проектируемого проезда, напротив адреса: улица Москворечье, д. 4, кор. 6. | ||
| Храм святителя Спиридона Тримифунтского в Нагатинском Затоне | 2011 | Каменный храм, строится в рамках программы «200 храмов Москвы» фонда «Поддержки строительства храмов города Москвы». Настоятель — иерей Михаил Шманов.[8][9] | Район Нагатинский Затон, Судостроительная улица, влад. 48.[10][11][12][13] | |
| Храм Входа Господня в Иерусалим | 2011 | Пятикупольный храм высотой 41.50 м. Прямоугольное одноапсидное здание с четырьмя внутренними колоннами. В подвальной части: ризница, подсобные помещения для церковной утвари. На первом этаже: алтарь с пономарской и лестницей в ризницу, средняя часть храма с северным и южным приделами, притвор со свечной лавкой, входной тамбур и лестница на клирос, расположенный на антресольном этаже. В двух западных барабанах размещены звонницы. Планируется строительство дома причта — двухэтажного здания с подвалом, на первом и втором этажах которого расположены административные помещения, трапезная, учебные классы, помещения для отдыха, крестильня. Со стороны главного фасада пристроена звонница. Храм рассчитан на 200 прихожан. Настоятель — иерей Михаил Потокин[13][14]. | Район Бирюлёво Восточное, пересечение улицы Михневская и Михневского проезда. |
В рамках программы «200 храмов Москвы» планируется также строительство следующих модульных храмов[15]:
- Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы — ул. Красного Маяка, вл. 19 (напротив).
- Церковь Живоначальной Троицы — ул. Днепропетровская, вл. 16, стр. Б.
- Церковь иконы Божией Матери «Троеручица» — Каширское шоссе, д. 63, корп. 2.
- Храм Покрова Пресвятой Богородицы — пересечение Тамбовской ул. и Ясеневой ул.
- Храм Преображения Господня — Коломенский проезд, вл. 13.
- Церковь Рождества Христова — ул. Элеваторная, вл. 1.
- Церковь святителя Николая Чудотворца — Булатниковский проезд, вл. 8А.
- Храм страстотерпца Царя Николая II — мкр. 18, Варшавское ш., рядом со ст. м. Аннино.
- Храм Успения Божией Матери — ул. Кировоградская, вл. 21А.
- Храм в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы — ул. Академика Миллионщикова, вл. 35.
- Храм Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братееве — Братеево, мкр. 2А-3А, ул. Ключевая, вл. 18А.
- Храм на ул. Луганская — ул. Луганская.
- Храм на ул. Севанская — ул. Севанская.
Недействующие
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Утраченные
|
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Напишите отзыв о статье "Даниловское благочиние (Московская городская епархия)"
Примечания
- ↑ [pravoslavnoe-video.ru/?page_id=161 Храмы Даниловского благочиния Москвы]
- ↑ Сайт Храма Троицы в Орехове-Борисове: [www.1000let.ru/slujenie/raspisanie/ «Краткая информация о храме»].
- ↑ Патриархия.Ру: [www.patriarchia.ru/db/text/1346613.html «Викарии Московской епархии будут окормлять приходские храмы по благочинническим округам российской столицы»].
- ↑ [www.mgomz.ru/default.asp?ob_no=1968 Церковь Казанской иконы Божией матери, XVII в. — Московский государственный объединённый художественный историко-архитектурный и природно-ландшафтный музей-заповедник]
- ↑ [www.spring-life.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=19&Itemid=27 Историческая справка о церкви «Божией Матери Живоносный Источник» в Царицыне]
- ↑ [hramsaburovo.ru/ Храм святителя Николая в Сабурово].
- ↑ [www.derzhavnaya.ru/ Храм иконы Божией Матери «Державная» в Чертанове]
- ↑ [hramspiridona.prihod.ru/duhovenstvo Духовенство храма святителя Спиридона Тримифунтского Патриаршего Подворья]
- ↑ [hramspiridona.prihod.ru/news/guid/9010 Подворье Патриарха Московского и Всея Руси Храм Святителя Спиридона Тримифунтского в Нагатинском Затоне — Первый молебен]
- ↑ [www.200hramov.ru/4/temple/18/ Фонд «Поддержки строительства храмов города Москвы» | Храм в честь Святителя Спиридона, епископа Тримифунтского]
- ↑ [nz.uao.mos.ru/textform.aspx?docid=81986&treepath=22756,81986 Сайт района «Нагатинский Затон»]
- ↑ [hramspiridona.prihod.ru/ История храма святителя Спиридона Тримифунтского в Нагатинском Затоне]
- ↑ 1 2 Матвей Кожукин. [www.religare.ru/2_92697_1_156.html Когда за дело берутся профессионалы].
- ↑ [www.200hramov.ru/4/temple/57/ Храм в честь Входа Господня в Иерусалим] // Фонд «Поддержки строительства храмов города Москвы».
- ↑ [200hramov.ru/4/ Строящиеся храмы Южного округа]
Ссылки
- [www.vmdaily.ru/article/37335.html Поклонный крест уже в Москве // Вечерняя Москва, газета]
- [days.pravoslavie.ru/Hram/b4.htm Храмы Даниловского благочиния] // Православие.Ру
Отрывок, характеризующий Даниловское благочиние (Московская городская епархия)
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
