Данилов монастырь

Запрос «Данилов монастырь» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

Монастырь
Данилов монастырь
Вид на св. врата (главный вход) и колокольню Данилова монастыря
Страна	Россия
Город	Москва
Конфессия	Православие
Епархия	ставропигиальный монастырь
Тип	Мужской
Дата основания	XIII
Наместник	архимандрит Алексий (Поликарпов)
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7710186000  памятник архитектуры (федеральный)
Состояние	Действующий монастырь
Сайт	[www.msdm.ru/ Официальный сайт]

Дани́лов монасты́рь (Свято-Данилов монастырь, Даниловский монастырь) в Москве — мужской монастырь Русской православной церкви, на правом берегу Москвы-реки (Даниловский вал, 22).

Основан в 1560 году на месте, где по преданию, некогда существовала обитель, заложенная на рубеже XIII и XIV вв. московским князем Даниилом Александровичем, младшим сыном князя Александра Невского. В XVI — XVII вв. входил в пояс укреплённых монастырей, защищавших подступы к Москве с юга.

В 1920-х годах монастырь был центром т.н. «даниловской оппозиции» — неофициальной консервативной оппозиции митрополиту Сергию, возглавлявшейся епископом Волоколамским Феодором (Поздеевским).

Возрождён в 1983 году как ставропигиальный и с этого времени становится духовно-административным центром Русской православной церкви: на его территории расположено здание Отдела внешних церковных связей (ОВЦС), а также Синодальная резиденция, где проводятся заседания Священного Синода.

История монастыря

Легендарные сведения

Церковные предания рисуют Данилов монастырь древнейшей на Москве-реке обителью. По преданию, он был основан на рубеже XIII — XIV веков московским князем Даниилом Александровичем в честь своего небесного покровителя — прп. Даниила Столпника.

Предание гласит, что именно в Даниловом монастыре учреждена первая в Московском княжестве архимандрития (1300 год). Обитель просуществовала около 30 лет и была переведена в Кремль к Спасу на Бору (далее именовалась Спасским монастырём).

Другие легенды гласят, что перед смертью князь Даниил постригся в монахи (1303) и был похоронен в Даниловом монастыре. Его мощи были обретены в 1652 году и перенесены, повелением царя Алексея Михайловича, в храм Седми Вселенских Соборов в основанной им обители.

В XIV — XV вв. на месте монастыря стояла деревянная церковь Даниила Столпника, а при ней сельцо Даниловское. Степенная книга повествует, что при великом князе Иоанне III Васильевиче случилось одному придворному юноше ехать мимо этого села; князь Даниил явился ему и рек:

Рцы великому князю Ивану: се убо сам всячески себе утешаеши, мене же почто забвению предал еси? Но обаче аще он забвенна мя имать, Бог же мой несть мене забыл никогдаже

С того времени Иоанн якобы повелел петь соборные панихиды о душах своих усопших сродников. Легенда о существовании в начале XIV века обители на месте современного Данилова монастыря косвенно подтверждается данными археологических раскопок, обнаружившими следы погоста того времени.

Исторические сведения

Существующий монастырь был основан, или возобновлён, царём Иваном IV Грозным в 1560 году, предположительно на месте бывшего монастырского некрополя. Через год храм во имя свв. Отец Седми Вселенских Соборов (уникальное посвящение во вселенском православии) был освящён митрополитом Московским Макарием.

В 1591 году, когда войска крымского хана Казы-Гирея подступили к Москве, близ Данилова монастыря был устроен русский «обоз» — укреплённый передвижной лагерь. В 1606 году у Данилова монастыря произошло сражение отрядов Ивана Болотникова и Филиппа Пашкова с армией царя В. И. Шуйского. В 1607 году близ Данилова монастыря был казнён Илейко Муромец — один из самозванцев, казацкий «царевич Пётр». Монастырь, находившийся во время Смуты в центре военных событий, сильно пострадал в 1610 году.

В начале XVII в. обнесён кирпичной стеной с 7 башнями. К 1710 году в Даниловом монастыре насчитывалось 30 монахов, по штату 1764 года — 12 монахов с настоятелем, в 1900 году — 17 монахов. В 1812 году разорён; накануне вступления французских войск в Москву ризница Данилова монастыря была вывезена в Вологду, казна — в Троице-Сергиеву лавру. С середины XIX века должность настоятеля монастыря совмещалась с должностью благочинного московских епархиальных монастырей.

Первые документальные сведения о землевладении Данилова монастыря относятся к 1785 году (имел 18 десятин земли). В конце XIX века монастырю принадлежали 178 десятин, несколько домов в Москве, каменный двор; при монастыре с 1805 года находилась богадельня для престарелых женщин, с 1862 года — для престарелых священнослужителей и их вдов. К 1917 году в монастыре было 19 монахов и 4 послушника; ему принадлежали 164 десятины земли.

В начале XX века монастырь был 3-го класса, в ведении викария Московской епархии. С 1 мая 1917 года и до закрытия настоятель обители — епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский). Краснов-Левитин и Шавров пишут:

До самой смерти Патриарха Тихона Данилов монастырь играл роль оппозиции справа. Сторонники архиепископа Феодора были во много раз более ярыми „тихоновцами“, чем сам Патриарх Тихон

После формального закрытия монастыря в 1918 году монастырская жизнь активно продолжалась явочным порядком под руководством его настоятеля архиепископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) до 1930 года; в 1920-е в монастыре временно пребывали многие архиереи, назначенные Патриархом Тихоном на кафедры, но не получавшие разрешения властей отбыть к своей епархии. Епископы, проживавшие в обители в перерывах между ссылками и арестами, занимали как и архиепископ Феодор жёсткую позицию по отношению к советской власти и получили неофициальное название — «Даниловский синод». В 1929 году принято специальное постановление о закрытии монастыря и организации в нём приёмника-распределителя НКВД.

В конце 1920-х годов разобрана колокольня Данилова монастыря. Колокола со звонницы были спасены от переплавки американским промышленником и дипломатом Чарльзом Крейном и до 2007 года находились в Гарвардском университете.

Монастырский некрополь уничтожили в 1931 году. После ликвидации кладбища прах Н. В. Гоголя, супругов Хомяковых, Н. М. Языкова и Д. А. Валуева был перенесён на Новодевичье кладбище, прах В. Г. Перова — в некрополь Донского монастыря.

В 1920-е годы часть рукописных книг и документов монастыря поступили в московские архивы (ныне находятся в РГАДА).

Изолятор НКВД для детей

В 1930 году на территории был организован изолятор НКВД для детей репрессированных лиц:

Детей расстрелянных (на бутовском полигоне) свозили в детприемник, который находился в Даниловом монастыре. Имелся специальный приказ — разлучать братьев и сестер и даже знакомых между собой детей. В Даниловом монастыре известно место у стены, где были найдены останки множества детей. В детприемнике дети болели, умирали, и их там стали хоронить. На этом месте построена часовня.

До 1932 продолжались богослужения в приходской церкви Воскресения Словущего в Даниловской слободе (храм к югу от монастыря).

Мощи князя Даниила, хранившиеся открыто в храме Святых Отец Седми Вселенских Соборов, с 1917 по 1930 год находились в Троицком соборе; в 1930 перенесены в храм Воскресения Словущего за южной стеной монастыря.

Судьба мощей князя Даниила после закрытия церкви Воскресения Словущего остаётся неизвестной.

После возвращения Церкви

В ноябре 1982, незадолго до своей кончины, Л. И. Брежнев подписал указ о передаче Московской Патриархии Донского монастыря; в конце мая 1983 Донской был заменён на Данилов.

Журнал Московской Патриархии № 8 за 1983 год содержал материал о посещении 17 мая Патриархом Пименом и сопровождавшими его лицами Председателя Совета по делам религий при Совете министров СССР В. А. Куроедова. Последний сообщил иерархам, что правительство СССР приняло решение возвратить Данилов монастырь «для создания в нём и на прилегающем участке Административного центра Московского Патриархата; разрешено также строительство новых служебных помещений на этой территории.»

Наместником возрождающейся обители 23 мая 1983 был назначен архимандрит Евлогий (Смирнов), эконом Троице-Сергиевой Лавры. Монастырь восстанавливался как «Духовный и Административный Центр РПЦ», средства на его восстановление жертвовались как приходами Москвы, так и всеми епархиями Московского Патриархата. Сообщение об открытии общецерковного текущего счёта «Фонд строительства и реставрации Даниловского монастыря г. Москвы» было заслушано на заседании Священного Синода 5 сентября 1983 года.

В сентябре 1983 во всех храмах Москвы Патриархом Пименом было благословлено петь тропарь князю Даниилу в конце служб и поминать его на отпу́стах.

12 сентября 1983 Данилов монастырь посетил Патриарх Пимен.

При Священном Синоде была организована Ответственная комиссия по реставрации и строительству Данилова монастыря, которую возглавляли митрополиты — управляющие делами Московской патриархии. Основными реставрационными работами руководил архитектор И. И. Маковецкий. Участие в работах принимали иконописцы Зинон (Теодор) и Сергей Фёдоров.

С Великого поста 1984 братия монастыря совершала службы в праздничные дни в Малом соборе Донского монастыря.

8 июня 1985 состоялось первое освящение престола — в храме Покрова (нижний этаж собора Свв. Отец Седми Вселенских Соборов).

15 октября 1985 из небольшого особняка на улице Рылеева, дом 18/2 в отреставрированный четырёхэтажный Новый братский корпус переехал Отдел внешних церковных сношений.

20 мая 1986 за южной стеной монастыря было заложено здание гостиничного комплекса с конференц-залом (ныне гостиница «Даниловская» Московской патриархии).

30 мая 1986 монастырь посетил митрополит Феодосий (Лазор), предстоятель Американской православной церкви. Он передал обители частицы мощей князя Даниила, которые, как было сообщено, ранее принадлежали архиепископу Феодору (Поздеевскому). (О передаче Патриархии мощей князя Даниила просил в своём письме от 7 марта 1947 года ещё Патриарх Алексий I, указывая, что «мощи князя Даниила находились в упразднённом ныне Даниловском монастыре в Москве и находятся теперь в одном из кремлёвских соборов»).

С 1 августа 1986 по май 1987 наместником был архимандрит Пантелеимон (Долганов); с мая 1987 года — архимандрит Тихон (Емельянов); с января 1990 года — архимандрит Ипполит (Хилько).

18 августа 1987 года за всенощной в Троицком соборе молился Константинопольский Патриарх Димитрий, прибывший в тот день с официальным визитом в РПЦ.

В 1985—1988 годы в западной части монастыря была построена резиденция Патриарха Московского и всея Руси и Священного Синода с домовой церковью в честь Всех святых, в земле Российской просиявших.

11 февраля 1988 году в здании бывшего Братского больничного корпуса, примыкающего с запада к надвратной церкви, был освящён храм прп. Серафима Саровского.

26 марта 1988 года был освящён верхний храм церкви Седми Вселенских Соборов. В тот же год 30 мая монастырь посетили Президент США Рональд Рейган, его супруга и Госсекретарь США Джордж Шульц, которых встречали председатель ОВЦС митрополит Филарет (Вахромеев) и наместник обители архимандрит Тихон (Емельянов). 12 июня 1988 года, в Неделю всех святых, в земле Российской просиявших, на площади монастыря Божественную литургию в ознаменование 1000-летия Крещения Руси совершали: Патриарх Антиохийский Игнатий IV, Патриарх Иерусалимский Диодор I, Патриарх Московский Пимен, Католикос-Патриарх всей Грузии Илия II, Патриарх Румынский Феоктист, Патриарх Болгарский Максим, Архиепископ Кипрский Хризостом I.

В 1991 году было основано Православное издательство Данилова монастыря «Даниловский Благовестник».

С 2001 в Покровском храме покоятся мощи преподобноисповедника Георгия (Лаврова), с 1922 до 1932 подвизавшегося в обители. Мощи святого, прославленного на Архиерейском Соборе 2000 года, были обретены 11 октября 2000 на Бугровском кладбище в Нижнем Новгороде.

В марте 2007 года, после переговоров с Гарвардским университетом удалось достичь соглашения о возвращении в Москву из Гарвардского университета исторического ансамбля колоколов монастырской звонницы.. Это стало возможным благодаря согласию предпринимателя Виктора Вексельберга обеспечить полное финансирование всех затрат по проекту и организационную поддержу при осуществлении сложных в техническом отношении операций. 12 сентября 2007 года, по окончании литургии, Патриарх Алексий II в присутствии Виктора Вексельберга совершил чин освящения колокола «Будничный» — первого из возвращённых.

Современная жизнь обители

Современный Данилов монастырь имеет статус ставропигии, то есть его священно-архимандритом (настоятелем) является правящий епископ Москвы — Патриарх Московский и всея Руси.

Повседневной жизнью монастыря управляет наместник в сане архимандрита. Как и все современные монастыри в России, Данилов монастырь по своему уставу — «общежительный», что подразумевает общую молитву, труд и трапезу всей братии.

Богослужения совершаются ежедневно. При монастыре действуют воскресная школа, катехизические курсы для взрослых, издательство «Даниловский благовестник», экскурсионная служба и церковные мастерские.

Монастырь имеет подворья в Рязанской области и в Подмосковье (в Долматове и близ Ланьшина); статус монастырского подворья имеет также и храм святителя Николая Чудотворца в Измайлове (Москва).

Здания и сооружения

• Храм Святых отцов семи Вселенских соборов (XVII—XIX вв.), отреставрирован в 1970-е и в 1980-е, вновь освящён в 1988 году, представляет собой сложное в архитектурно-композиционном смысле сооружение, строившееся и впоследствии перестраивавшееся на протяжении нескольких веков; в основании центрального собора Семи Вселенских Соборов лежит церковь Покрова с северным приделом пророка Даниила (1650—70-е гг.). Верхний «летний» храм возведён на ней в 1729—30 в несколько запоздалых для этого времени формах московского барокко; в 1752 над западным притвором и папертью нижнего храма была поставлена ярусная церковь Даниила Столпника. Таким образом сложилась уникальная для московской архитектуры композиция — 2 верхних храма на одном нижнем.
• Троицкий собор (1833—1838 гг.), оформленный на фасадах тосканскими портиками и завершённый купольной ротондой, построен по проекту то ли Е. Д. Тюрина, то ли О. И. Бове в строгих формах московского ампира, отреставрирован и вновь освящен в 1986 г.;
• Ярусная церковь-колокольня Симеона Столпника, в стиле барокко поставлена в 1731—32 над Святыми воротами (1681), богато украшенными ярусами балясин и ширинок;
• Настоятельские покои (1828);
• Братский корпус (1869);
• Здание бывшей общемонастырской больницы Московской епархии (1890);
• Поминальная часовня (1988 г.), сооружённая по проекту архитектора Ю. Г. Алонова;
• Надкладезная часовня в честь 1000-летия Крещения Руси, воздвигнута в 1988 г. на монастырской площади (проект того же архитектора);
• Здание Отдела Внешних Церковных Связей (ОВЦС);
• Резиденция Священного Синода и Патриарха; с храмом всех святых, в земли Российской просиявших (1988);
• Гостиница «Даниловская».

Фотографии зданий и сооружений

• Danilov convent 05.jpg

  Вход в Троицкий собор монастыря

• Danilov convent 07.jpg

  Монастырская часовня

• Danilov convent 08.jpg

  Памятник равноапостольному князю Владимиру

• Danilov monastery 17.jpg

  Отдел внешних церковных связей Московской Патриархии

• Danilov monastery 19.jpg

  Надкладезная часовня на соборной площади

• Даниловский монастырь-29.09.12-3.JPG

  Храм святых отцов семи Вселенских соборов

• Свято - Данилов монастырь, фото 1..JPG

  Святые врата и колокольня со стороны соборной площади

• Даниловский монастырь-29.09.12-1.JPG

  Внешняя монастырская стена от станции метро "Тульская"

• Danilov monastery 16.jpg

  Резиденция Священного Синода и Патриарха Московского и всея Руси

• Даниловский монастырь-29.09.12-2.JPG

  Троицкий собор со стороны соборной площади

• Danilov monastery 14.jpg

  Вид на монастырь со стороны храма Воскресения Словущего

• Свято - Данилов монастырь, фото 12..JPG

  Вход в монастырь со стороны храма Воскресения Словущего

• Danilov monastery 15.jpg

  Вид на Даниловскую гостиницу со стороны монастыря

• Danilov monastery 10.jpg

  Хачкар (крест-камень) XIII в., являющийся даром от Армянской Апостольской Церкви

Некрополь Данилова монастыря

См. также: Категория:Похороненные в Даниловом монастыре

В течение века, последовавшего за изданием указа 1771 года о запрете хоронить покойников в городах, на территории Данилова монастыря, как и других ближних подмосковных обителей, сформировался обширный некрополь с могилами купцов Бабкиных, Захаровых, Куманиных, Овчинниковых, Хлебниковых. На могильных досках встречались и громкие дворянские фамилии — Барятинские, Волконские, Вяземские, Голицыны, Львовы, Мещерские, Путятины, Урусовы.

С точки зрения истории культуры наибольший интерес представлял уголок с захоронениями славянофилов, где покоились А. С. Хомяков, Ю. Ф. Самарин, Д. А. Валуев, А. И. Кошелёв, Ю. И. Венелин, В. А. Черкасский, а также близкие к ним по взглядам писатель Н. В. Гоголь и поэт Н. М. Языков.

Кроме славянофилов, в монастыре хоронили и других деятелей культуры: художник В. Г. Перов, музыкант Н. Г. Рубинштейн, меценат С. М. Третьяков и т.д.

После закрытия монастыря в 1930 году был снесён летом 1931 года и его некрополь. Захоронения Н. В. Гоголя, супругов Хомяковых, Н. Языкова, Н. Рубинштейна, Д. Валуева, князей Черкасских были перенесены 31 мая на Новодевичье кладбище, а прах В. Г. Перова был перезахоронен в Донском монастыре.

В память о всех людях, похороненных в земле Данилова монастыря, в мае 1988 года была освящена часовня, построенная по проекту архитектора Ю. Г. Алонова.

Новая находка археологов была представлена 23 апреля 2007 года — захоронение предположительно греческого просветителя, архиепископа Никифора Феотокиса. Склеп из белокаменных, отполированных изнутри блоков был обнаружен под южной галереей храма Святых отцов Семи Вселенских соборов; недалеко от южной галереи храма был установлен памятный беломраморный Крест.

Настоятели

• Ираклий (Евреинов) (1811—1815)
• Дамаскин (Россов) (20 апреля — 3 июля 1816)
• Геннадий (Баронович) (1816—1822)
• Иаков (Кротков) (1855—1870)
• Амфилохий (Сергиевский-Казанцев) (1870—1888)
• Сергий (Воскресенский) (1900—1901)
• Тихон (Руднев) (1901—1904)
• Никон (Рождественский) (вторая половина 1904 — середина 1906)
• Анастасий (Грибановский) (29 июня 1906 — май 1914)
• Иоаким (Хромов) (23 мая 1914 — 1 мая 1917)
• Феодор (Поздеевский) (1 мая 1917—1930)

Наместники

• Герасим (Садковский) (1919—1920)
• Поликарп (Соловьёв) (1920—1929)
• Тихон (Баляев) (1929—1930)

• Евлогий (Смирнов) (23 мая 1983 — август 1986)
• Пантелеимон (Долганов) (1 августа 1986 — 12 мая 1987)
• Тихон (Емельянов) (12 мая 1987 — январь 1990)
• Ипполит (Хилько) (январь 1990 — май 1992)
• Алексий (Поликарпов) (с 10 мая 1992)

Литература

1. Данилов монастырь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
2. Дионисий (архимандрит), Даниловский мужской монастырь третьего класса, М., 1898.
3. Ульянов О. Г. Даниловский монастырь (Свято-Данилов) // Энциклопедия «Москва». М.: Большая Российская Энциклопедия, 1997.
4. Архиепископ Евлогий (Смирнов). Это было чудо Божие. М., 2000.
5. Аверьянов К. А. Где находился древнейший монастырь Москвы? // Историческая география России: новые подходы. Сборник статей, посвященных 70-летию В. М. Кабузана. М., 2004, стр. 20 — 48.

Ссылки

• [www.msdm.ru/ Официальный сайт Данилова монастыря]
• [patriarchia.ru/db/text/240119.html Данилов ставропигиальный мужской монастырь: на официальном сайте МП]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?5_150 Монастырь во имя прп. Даниила Столпника (ставропигиальный) (мужской)]

Отрывок, характеризующий Данилов монастырь

– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.