Дан Лено

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дан Лено (настоящее имя Джордж Уайлд Гэлвин, 20 декабря 1860 года, Лондон - 31 октября 1904 года, Лондон) - британский актёр-комик жанра мюзик-холл и артист мюзикла, выступавший и получивший известность в конце викторианской эпохи. Он был известен, помимо ролей в мюзиклах, исполнением ролей дам в ежегодных пантомимах, которые были популярны в лондонском королевском театре Друри-Лейн, в период с 1888 по 1904 год.

Родился в Сан-Панкрасе, Лондон, в семье артистов, начав свою актёрскую карьеру также в детстве. На сцене вместе со своими родителями появился в возрасте трёх или четырёх лет как исполнитель и акробат, в возрасте 9 лет выступал в Britannia Music Hall в Ковентри. Через несколько лет он стал известен как исполнитель фольклорного танца клог, сопровождая свои номера песнями и комическими скороговорками. В 1884 году он поставил собственный спектакль под названием "Дан Лено" и тогда же принял это имя как сценический псевдоним. Настоящая популярность пришла к нему как к сольному исполнителю на рубеже 1880-х-1890-х годов, когда он стал одним из самых высокооплачиваемых артистов в мире. В 1901 году Лено дал представление перед королём Эдуардом VII, поставив перед ним свой этюд "Охотник" в Сандрингемском дворце и став первым удостоенным подобной чести артистом мюзик-холла. Монарх был так впечатлён, что после этого Лено стали называть "шутом короля".

С 1888 года до своей смерти Лено был звездой ежегодных пантомим в Друри-Лейн под Рождество и собирал аншлаги в концертных залах по всей Англии. Создаваемые им сатиры, в которых повествование об обыденных проблемах было смешано с комическими песнями и сюрреалистичным юмором, заставляли задуматься и располагали к нему аудиторию. В 1901 году была выпущена его автобиография. Лено активно занимался благотворительностью и продолжал ставить собственные мюзик-холлы до 1902 года, к тому времени уже сильно страдая от алкоголизма. Этот недуг вкупе с его репутацией актёра жанра "низкой комедии" и исполнителя ролей женщин не позволил ему быть воспринятым серьёзно, поэтому он никогда не получал "шекспировских" ролей. В 1902 году поведение Лено начало становиться непредсказуемым и яростным, в начале 1903 года он перенёс нервный срыв. Он был помещён в психиатрическую больницу, но выписан в том же году. После ещё одного проведённого шоу его здоровье ухудшилось, и он умер в возрасте 43 лет в 1904 году.



Библиография

  • Anthony Barry. The King's Jester. — London: I. B. Taurus & Co, 2010. — ISBN 978-1-84885-430-7.
  • Beerbohm Max. Around Theatres. — London: Simon and Schuster, 1954. — ISBN 978-0-246-63509-9.
  • Blumenfeld R. D. RDB's Diary 1887–1914. — London: Heinemann, 1930.
  • Booth J. B. The Days We Knew. — London: T. W. Laurie, 1944.
  • Brandreth Gyles. The Funniest Man on Earth: The Story of Dan Leno. — London: Hamish Hamilton, 1977. — ISBN 978-0-241-89810-9.
  • Disher M.W. Fairs, Circuses and Music Halls. — London: William Collins, 1942.
  • Leno Dan. Hys Booke. — London: Greening and Co, 1901.
  • Partridge Eric. A Dictionary of Catchphrases. — London: Routledge, 1986. — ISBN 978-0-415-05916-9.
  • Wood Hickory, J. Dan Leno. — London: Methuen, 1905. — ISBN 978-0-217-81849-0.
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Дан Лено"

Отрывок, характеризующий Дан Лено

В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.