Дарба
| Дарба | |
 Дарба в местечке Дарбенай (май 2010 года) | |
| Характеристика | |
|---|---|
| Длина |
26,2 км |
| Бассейн |
118,7 км² |
| Расход воды |
1,36 м³/с |
| [tools.wmflabs.org/osm4wiki/cgi-bin/wiki/wiki-osm.pl?project=ru&article=Дарба Водоток] | |
| Исток |
|
| — Местоположение |
в 1,5 км юго-западнее деревни Плокшчяй, Дарбенайское староство, Кретингский район |
| — Координаты |
56°06′02″ с. ш. 21°20′29″ в. д. / 56.100482° с. ш. 21.341526° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.100482&mlon=21.341526&zoom=15 (O)] (Я) |
| Устье | |
| — Местоположение | |
| — Координаты |
56°02′08″ с. ш. 21°07′15″ в. д. / 56.03565° с. ш. 21.120853° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.03565&mlon=21.120853&zoom=12 (O)] (Я)Координаты: 56°02′08″ с. ш. 21°07′15″ в. д. / 56.03565° с. ш. 21.120853° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.03565&mlon=21.120853&zoom=12 (O)] (Я) |
| Уклон реки |
1,66 м/км |
| Расположение | |
| Водная система | |
|
| |
| Страна | |
| Регион | |
|
| |
Дарба (лит. Darba) — река, протекающая по территории Клайпедского уезда на северо-западе Литвы. Самый крупный левый приток Швянтойи. Длина реки равна 26,2 км.[1] Площадь бассейна составляет 118,7 км².[1][2][3]
Гидрография
Дарба протекает в северной части Приморской низменности. Берёт начало у северной оконечности Западно-Жемайтской равнины, в северной части Дарбенайского староства Кретингского района, на окраине лесного массива Манчю (лит. Mančių miškas), примерно в 1,5 км юго-западнее деревни Плокшчяй (лит. Plokščiai). От истока течёт преимущественно на юг, около местечка Дарбенай сворачивает на запад. На западной окраине местечка Дарбенай Дарбу загораживает плотина, образуя Дарбенайское водохронилище площадью в 9 га, а примерно в 2 км ниже по течению расположено более крупное Лаздининкайское водохранилище площадью в 108 га. На границе Кретингского райна с Палангским городским самоуправлением, Дарба, в месте впадения в неё левого притока Жиба, круто поворачивает на север, и течёт в этом направлении до устья. Впадает в Швянтойи слева в 7 км от устья, на западной окраине посёлка Калграужяй, напротив расположенной примерно 200 м южнее Евангелическо-лютеранской церкви в Бутинге[4][5]
Притоки
Основные притоки:
- левые: Дубупис (лит. Dubupis), Лаздупис (лит. Lazdupis), Жиба (лит. Žiba);
- правые: два безымянных ручья, длиной в 4,4 км и 2,8 км.[2][3]
Населённые пункты
Вдоль берегов реки расположены следующие населённые пункты: Науседай, Ауксудис, Прудгалис, Дарбенай, Лаздининкай, Мажучяй, Саусдравай, Жялвяй, Калграужяй.[5]
Напишите отзыв о статье "Дарба"
Примечания
- ↑ 1 2 [vanduo.gamta.lt/cms/index?rubricId=c4787b20-63c8-443a-bbbb-b4a7d499209e Информация о реке Швянтойи на сайте vanduo.gamta.lt] (лит.)
- ↑ 1 2 Lietuvos upės: B. Gailiušis, J. Jablonskis, M Kovalenkovienė, Kaunas, Lietuvos energetikos institutas, 2001, str. 616
- ↑ 1 2 [vanduo.gamta.lt/files/LR_upiu_klasifikatorius.pdf Официальный классификатор рек Литвы]
- ↑ Darba. Tarybų Lietuvos enciklopedija, T. 1 (A-Grūdas). Vilnius, Vyriausioji enciklopedijų redakcija, 1985, 383-384 psl.
- ↑ 1 2 Лист карты O-34-XXXIV Лиепая. Масштаб: 1 : 200 000. Состояние местности на 1979 год. Издание 1981 г.
Ссылки
-
Дарба: тематические медиафайлы на Викискладе
|
Это заготовка статьи по географии Литвы. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Дарба
Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
