Дари

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дари (язык)»)
Перейти к: навигация, поиск
Дари
Самоназвание:

دری

Страны:

Афганистан

Официальный статус:

Афганистан

Регулирующая организация:

Академия наук Афганистана

Общее число говорящих:

более 12 млн человек (оценка 2011)[1][1][2][3]

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейская семья

Индоиранская ветвь
Иранская группа
Письменность:

арабский алфавит (алфавит дари)

Языковые коды
ISO 639-1:

ISO 639-2:

ISO 639-3:

prs

См. также: Проект:Лингвистика

Дари́ (دری дари; фарси́-кабули́, кабули́, афганско-персидский язык) — язык афганских таджиков, хазарейцев, чараймаков и некоторых других этнических групп. Один из двух государственных языков Афганистана. Распространён главным образом в его северных и центральных провинциях, в Кабуле, а также в северном Пакистане, и в восточном Иране. Является языком межэтнического общения в Афганистане. Общее число говорящих более 12 миллионов человек (2011, оценка). Носители дари в качестве родного языка, составляют около 50 % населения Афганистана.

Большинством специалистов рассматривается как местный афганский вариант таджикского и персидского языков. От иранского варианта персидского, дари отличается в основном фонетикой (главным образом вокализмом), также имеются небольшие и почти незаметные отличия в лексике и грамматике. Почти идентичен с таджикским языком и отличается от него лишь письменностью, то есть если таджикский язык использует в качестве письменности кириллицу, то дари использует свою письменность, которая немного отличается от арабо-персидской письменности. Носители дари, персидского и таджикского языков, без проблем понимают друг друга.

Под названием дари также известен один из центральноиранских диалектов, по происхождению прямо не связанный с языком дари в Афганистане.





Происхождение названия

Существуют различные версии происхождения названия «дари». Большинство учёных считает, что слово дари родственно персидскому слову дарбар (دربار), «двор», поскольку на дари говорили при дворе при Сасанидах[4]. Это мнение основывается на средневековых источниках и трудах ранних исламских историков.[5] Следует уточнить, что слово «дар» в раннем Средневековье имело значение «государственная администрация, канцелярия», следовательно «дари», как производное прилагательное от «дар» означает «язык административного делопроизводства», то есть «официальный язык» и «государственный язык». В современном персидском языке эти понятия передаются заимствованными арабскими словами رسمی (rasmi) и دولتی (dowlati), которых в доисламском персидском языке попросту не существовало.

Варианты названия

В лингвистической и географической литературе встречаются следующие названия языка, помимо основного — дари, происходящие из диалектных различий в произнесении начального /f~p/, долгого гласного /ɑː~ɒː~ɔ(ː)/, краткого гласного /u~o/ и краткого гласного иранского изафета, а также порядке следования элементов фарси, дари и кабули: фарси, форси, парси, порси (эти четыре названия могут относиться и к иранскому варианту — языку фарси), фарси-йе дари, парси-йе дари, форси-йи дари, порси-йи дари, кабули, кобули, каболи, фарси-йе кабули, форси-йи кабули, форси-йи кобули, фарси-йе каболи, парси-йе кабули, порси-йи кабули, порси-йи кобули, парси-йе каболи, фарси-дари, парси-дари, форси-дари, порси-дари, фарси-кабули, парси-кабули, форси-кабули, порси-кабули, фарси-каболи, парси-каболи, форси-кобули, порси-кобули, кабуле-дари [6].

Распространение

В Афганистане персидский дари («парси и дари») называют просто персидским языком («парси»). Иранские языки сегодня широко распространены в Центральной Азии, для некоторых людей являясь родными, для других же они исполняют роль лингва франка. Дари заменил вымершие бактрийский, согдийский и хотаносакский языки; новоперсидский заменил парфянский и среднеперсидский языки. Некоторые изолированные памирские народы, например, шугнанцы (шугнанский язык), сарыкольцы (сарыкольский язык), язгулямцы (язгулямский язык), и ишкашимцы (ишкашимский язык), всё ещё говорят на восточноиранских языках.

Дари считается архаичной формой новоперсидского языка. Дари использует большое число афганцев (другой распространённый язык — пушту). Практически же дари служит языком межнационального общения различных афганских народов. Дари доминирует в северных и западных областях страны и в столице, Кабуле.

В дари имеется множество заимствований из языков Южной Азии: хинди, урду, пенджаби, бенгальского языка и прочих; причина этого — то, что дари был языком политиков и культурной элиты моголов и был распространён на всём Индостане многие века. Индийские заимствования в английском языке часто отражают произношение носителя дари, например, допиаза (= персидскому до-пийазэ «две головки лука»), гимхана (-хана = персидскому хаанэ «дом»), пижама (= перс. пэй-джамэ «деталь одежды для ног»[7], курица на тикке (тикка = перс. тэккэ «вертел»).

Гласные

Вокализм литературного дари представлен восемью гласными фонемами. Хотя традиционно они различаются по признаку долгота-краткость, реально этот признак отошёл на второй план, и все гласные, во-первых, различаются качественно (по подъёму), а во-вторых, гласные /ī ē ū ō ā/ являются скорее устойчивыми, а гласные /e o/ — неустойчивыми.

Транскрипция МФА
передние задние
неогубл. огубл.
верхние i u
ср.-верхние ɪ ʊ
ср.-нижние ɛ ɔ
нижние a ɒ
Иранистская транскрипция
передние задние
неогубл. огубл.
верхние ī ū
ср.-верхние e o
ср.-нижние ē ō
нижние a ā

Вокализм литературного дари достаточно консервативен в сравнении с персидским и таджикским и наиболее близок к классическому персидско-таджикскому (хотя в диалектах вокализм может быть упрощён сильнее). В следующей таблице показано развитие вокализма в соответствующих языках:[8].

таджикский i e u ů a o

           ┌↑┐ ↑   ┌↑┐ ↑   ↑ ↑

классич. i ī ē u ū ō a ā

           ↓ ↓ ↓   ↓ ↓ ↓   ↓ ↓

дари e i ē o u ō a ā

           ↓ └↓┘   ↓ └↓┘   ↓ ↓

перс. e ī o ū a ā

Различия между иранским и афганским диалектами персидского

Фонология

Разница между иранским и афганским произношением персидского заметна, аналогично разнице между произношениями шотландцев и кокни. Тем не менее, образованные шотландцы и англичане не испытывают трудностей при общении, в отличие от иранцев и афганцев. Основные отличия в речи перечислены ниже.

  1. В иранском персидском нет так называемых гласных «меджхул»; в дари же сохраняются исконно долгие звуки «э»/«и» и «о»/«у». В иранском диалекте они слились в «и» и «у» соответственно. Например, омографы شیر 'лев' и 'молоко' на иранском диалекте произносятся одинаково (шир), а на дари — различно: [шэр] — 'лев', но [шир] — 'молоко'. Долгий гласный слов زود 'быстрый' и زور 'сильный' реализован в иранском как [у], на дари же они произносятся [зуд] и [зор] соответственно.
  2. Различается произношение дифтонгов раннего классического персидского «оу» и «ай». На иранском диалекте они звучат как [оу] и [эй]. Дари сохраняет более древнее произношение: نوروز 'персидский Новый год' по-ирански — [новруз], на дари — [нэвроз], а نخیر 'нет' произносится [нахэйр] на иранском и [нэхэйр] на дари.
  3. Краткие гласные верхнего ряда «и» и «у» в Иране произносятся ниже; «и» — ближе к «э».
  4. Губной согласный و на иранском диалекте реализован как звонкий губной фрикатив (похож на русский «в»), в дари он ближе к классическому произношению (похож на английский «w»).
  5. Слияния задненёбного взрыва «к» (ق) и звонкого нёбного фрикатива «γ» (غ), произошедшего в иранском, вероятно, под влиянием тюркских языков[9], в дари не имело места.
  6. В иранском диалекте оконечный краткий «а» (-ه) звучит как «э».
  7. Краткий неконечный «а» в иранском произносят как [æ].

Синтаксис

С другой стороны, синтаксис дари почти не отличается от иранского диалекта. Одно из значительных отличий — выражение длительного времени. В иранском персидском вспомогательный глагол «иметь» (داشتن [даштен]) помещается перед основным глаголом с префиксом «ми-». В дари используется конструкция «дар хал-и» (как раз), основной глагол ставится в инфинитив. Предложение «я иду» в Иране будет звучать как «ман дарам мир(ав)ам», а в Афганистане — как «ман дер хал-и рафтон хастам» («хастам» — это связка, использованная вместо глагола «будан», «быть»). А в таджикском языке как «рафта истодаам».

Словарь

Имеются некоторые отличия в используемых словах.

Культурное влияние дари

Доминирование Ирана в культурном пространстве обеспечило понятность иранского диалекта жителям Афганистана, хотя иранцы тоже понимают дари, несмотря на значительное заимствование последним пуштунских слов.

История

История развития дари неразрывно связана с рождением и возвышением новоперсидского как литературного языка после появления ислама.

Политические взгляды на язык

Существует точка зрения, согласно которой афганский персидский не является отдельным диалектом. Название дари используется некоторыми учёными Таджикистана и Ирана, в том числе, Махмуд Довлетебеди обозначает словом «дари» персидский язык. Существует мнение, что дари не должен называться «афганским персидским», так как дари древнее Афганистана и названия «афганцы». В зарубежной иранистике иранский фарси классифицируется как «западноперсидский язык», а фарси, на котором говорят в Афганистане (дари), — «восточноперсидский язык». Название афганского фарси было официально изменено на «дари» по политическим причинам в 1964 г.[10][11]

Зороастрийское дари

Под названием дари также известен один из центральноиранских диалектов, по происхождению прямо не связанный с языком дари в Афганистане. Данный язык является разговорным языком зороастрийцев, проживающих в иранских провинциях Йезд и Керман, соответственно выделяют две его разновидности: йезди и кермани, довольно существенно различающихся между собой. Язык бытового общения, используемый исключительно в кругу своих (отсюда название: «dari» значит «дворовый») и практически непонятный окружающим мусульманам, называющим его «габри», то есть язык кафиров (немусульман). Никогда не использовался ни как литературный, ни как богослужебный (в этой роли у зороастрийцев Ирана выступали и выступают персидский и авестийский соответственно). В настоящее время в значительной степени вытеснен персидским и сохраняется прежде всего в сельских районах.

Напишите отзыв о статье "Дари"

Примечания

  1. 1 2 [www.cia.gov/library/publications/the-world-factbook/fields/2098.html?countryName=Afghanistan&countryCode=af&regionCode=sas&#af CIA – The World Factbook, "Afghanistan", Updated on 8 July 2010]. Cia.gov. Проверено 19 августа 2013.
  2. [www.iranicaonline.org/articles/afghanistan-v-languages AFGHANISTAN v. Languages]. Ch. M. Kieffer. Encyclopædia Iranica, online ed.. — «Persian (2) is the language most spoken in Afghanistan. The native tongue of twenty five percent of the population ...»  Проверено 10 декабря 2010.
  3. [www.lmp.ucla.edu/Profile.aspx?LangID=191&menu=004 Dari]. UCLA International Institute: Center for World Languages. University of California, Los Angeles. Проверено 10 декабря 2010.
  4. Lazard, G. «[www.iranica.com/articles/dari Darī — The New Persian Literary Language]», in Encyclopædia Iranica, Online Edition 2006.
  5. Ebn al-Nadim, ed. Tajaddod, p. 15; Khjwārazmī, Mafātīh al-olum, pp. 116-17; Hamza Esfahānī, pp. 67-68; Yāqūt, Boldān IV, p. 846
  6. Die Erde: Haack kleiner Atlas, Veb Hermann Haack geographisch-kartographische Anstalt, Gotha, 1982, s. 114
  7. Однако, слово «пижама» в новоперсидском является обратным заимствованием из английского или французского)
  8. Windfuhr 1987, p. 543
  9. A. Pisowicz, Origins of the New and Middle Persian phonological systems (Cracow 1985), p. 112—114, 117.
  10. Willem Vogelsang, «The Afghans», Blackwell Publishing, 2002
  11. [www.icdc.com/~paulwolf/pakistan/ashford23may1964.htm Declassified], Dr. Zaher (Pashtun) said that There would be, as there is now, two official languages, Pashtu and Farsi, but the latter henceforth would be Dari.
В Викисловаре список слов языка дари содержится в категории «Дари»

Литература

  • Иоаннесян Ю. А. Гератский диалект языка дари современного Афганистана. — М.: Восточная литература, 1999. — 240 с. — (Языки народов Азии и Африки).

Отрывок, характеризующий Дари

Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.