Дарфурский султанат
| Дарфурский султанат | |||||||
| султанат | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
 Дарфурский султанат среди соседних государств | |||||||
| Столица | Эль-Фашер | ||||||
| Религия | Ислам | ||||||
| Форма правления | теократическая абсолютная монархия | ||||||
| султан | |||||||
| - 1898-1916 | Али Динар | ||||||
Дарфурский султанат (араб. سلطنة دارفور) — султанат, существовавший с начала XVI века до 1916 года. Возник на основе султаната Кордофан.[1]
В XVI веке султанат находился в зависимости от Канема-Борно, затем от Сеннара.
На XVII век пришёлся период расцвета, когда султанат возглавил Сулайман Солонг (Sulayman Solong) (1596—1637), представитель клана кейра (Keira). Во время его правления ислам был объявлен государственной религией.
Политика Ахмед Бахр (Ahmed Bahr) (1682—1722) внука Сулаймана, (поощрение иммиграции из Канем-Борно и султаната Багирми), способствовала дальнейшему экономическому процветанию страны. Тогда границы султаната на востоке расширились вплоть до реки Атбара. Последующие правители вели войны с Сеннаром и Вадаем. В XVIII веке правители Дарфура предприняли попытку захватить фунджи, однако не продвинулись дальше Омдурмана.
В 1799 году правитель Адб-эль-Рахман поздравил Наполеона Бонапарта с разгромом мамлюкского Египта. В ответ Наполеон попросил султана прислать ему 2000 крепких чёрных рабов-воинов в возрасте 16 лет.
В 1874 году султанат оказался под властью Египта, что вызвало недовольство широких слоёв населения. Только к 1879 году генералу-губернатору Судана Ч. Д. Гордону удалось подавить восстания, предложив восстановить правление исторической династии. Однако его обещание не было выполнено и 1881 году новым генералом-губернатором стал Слатин-бей (Рудольф Карл фон Слатин), который был вынужден подавить Махдистское восстание (1881—1885) во главе с Мухаммедом Ахмедом.
С 1883 по 1885 год султанат входил в состав Махдистского государства.
После захвата в сентябре 1898 году Судана Великобританией Дарфурский султанат сохранял формальную независимость. Его правителем был объявлен Али Динар, который во время Махдистского восстания находился в тюрьме в Омдурмане. Султан выплачивал ежегодную дань. В апреле 1915 года Али Динар объявил о полной независимости султаната, однако в мае 1916 году его войско было разбито англичанами, а в ноябре 1916 года он был убит. Территория Дарфурского султаната в 1916 году была присоединена к Англо-Египетскому Судану[2].
В составе современного Судана территория бывшего Дарфурского султаната вошла в состав провинции Дарфур.
Экономическое устройство
Дарфурский султанат поддерживал торговые и культурные отношения с государствами Вадаи, Канем-Борну, Сеннар, Египет.
Султаны обладали монопольным правом работорговли, собирали налоги с прибывших торговцев и экспортные пошлины с рабов, продаваемых в Египте. Некоторые домашние рабы сумели занять важные позиции при дворе султана, сформировав слой новой элиты, что привело к конфликту с традиционной элитой народа фур.[2]
Население
Этническую основу султаната составил этнос фур. Кроме того в Дарфуре жили другие представители группы нило-сахарских народов: загава, масалит; а также потомки арабов, баггара, что по-арабски значит «пастухи коров».[3]
Напишите отзыв о статье "Дарфурский султанат"
Примечания
- ↑ [www.fictionbook.ru/author/vasilev_leonid_sergeevich/istoriya_v_1_istoriya_vostoka_tom_1/read_online.html?page=49 Леонид Сергеевич Васильев. История Востока. Том 1]
- ↑ 1 2 [www.globalsecurity.org/military/world/para/darfur1.htm Darfur Sultanate — 1596—1916]
- ↑ Гаагский фальстарт//Lenta.ru, 25.10.2009
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дарфурский султанат
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
