Дасанеч

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дасанеч
Численность и ареал

Всего: прибл. 30 тыс. (оценка 1999 года)
Эфиопия Эфиопия

Язык

Дасанеч

Религия

традиционные верования

Дасанеч (самоназвание; другие названия: гэлеба, гэлюба, мариле) — народ Эфиопии, проживающий на юго-западе страны в долине реки Омо, и являющийся коренным населением этого района. Говорят на языке дасанеч, который относится к кушитской языковой группе. По данным на конец 90-х годов, численность народа дасанеч составляла 30 тыс. человек.





Этнический состав

В состав народа дасанеч входят различные группы, имеющие иное этническое происхождение, например, арборе, нкалабонг, оромо, рендиле, иньягатом и масаисамбуру. Кроме того, в настоящий момент происходит постепенная ассимиляция дасанеч группы туркана, общей численностью ок. 1 тыс. человек, которые проживают на территории, исторически населяемой дасанеч.

Дасанеч в целом можно разделить на 4 подгруппы:

  • левобережные (территория к востоку от реки Омо)
  • правобережные
  • саванные
  • прибрежные

Дасанеч были включены в состав Эфиопии в 1897—1903 г.г.

Религия

Придерживаются традиционных верований.

Традиционные занятия

Традиционно дасанеч занимаются отгонным скотоводством и земледелием. Скотоводство преимущественно молочное, разводят крупный рогатый скот породы местного происхождения, овец, коз, а также ослов и верблюдов (разведение последних не имеет широкого распространения). Скот является постоянным спутником жизни человека из племени дасанеч, являясь одним из главных условий, необходимых для ведения хозяйственной экономической деятельности и обеспечения жизни, поэтому между людьми и животными существует особая прочная связь, которая находила своё выражение в самых различных вещах, например, иногда имя быка или коровы присоединялось к имени человека [1]. Скотоводство — занятие в основном богатых слоев населения. Бедные же слои населения занимаются ручным земледелием. Основные выращиваемые агрикультуры: просо, бобы, тыквенные, маис и табак. Существует также ряд занятий, пользующихся наименьшим признанием и авторитетом среди общества: рыболовство, охота и собирательство.

Социальная структура

Главной формой социальной организации дасанеч являются патрилинейные родоплеменные группы, которых в общей сложности насчитывается 8. Самой крупной родоплеменной группой является инкабела. Родоплеменные группы делятся на роды и подроды. Большое значение имеют половозрастные группы. Существует обычай побратимства.

Брак

При рождении каждый мальчик получает от своего отца несколько голов крупного рогатого скота, коров, которые становятся основой его будущего собственного стада. Будучи ещё неженатым, молодой человек принимает определенное участие в экономической деятельности общины, в частности, он оказывает некоторую помощь в уходе за поголовьем скота общины, однако общий контроль над стадом осуществляется главой общины. Мужчины обычно женятся относительно поздно, в возрасте около тридцати лет, и поэтому долго остаются зависимыми от старших членов семьи. После женитьбы мужчина получает причитающихся ему животных и основывает своё собственное хозяйство, зачастую неподалеку от места расположения хозяйства его отца. Молодые мужчины и девушки обычно не подвергаются сильному давлению со стороны представителей старшего поколения при выборе супругов, однако отцы все же предпочитают выдавать своих дочерей замуж за уже взрослого мужчину, иногда в качестве второй или третьей жены. В случае, если отца уже нет в живых и поиском потенциального мужа для девушки занимаются её братья, они предпочитают видеть в качестве её супруга человека молодого, который ещё только начинает обустраивать своё хозяйство и с которым легче и удобнее входить во взаимовыгодные экономические отношения, основанные на крепких семейных связях. При этом существуют некоторые отличия в тех требованиях, которые предъявляются к мужчине, который женится в первый раз, и к мужчине, берущим уже вторую или третью жену. Так, молодой человек, впервые вступающий в брак, не обязан сразу же предоставлять в качестве калыма какое-то количество коров, в то время как уже взрослый мужчина обязан сразу же предоставить в качестве калыма достаточно большое количество животных [2].

Быт

Жилище

Традиционным жилищем дасанеч является переносной шатер полусферической формы: деревянный каркас покрывают шкурами зверей и циновками. Особенностью традиционного жилища прибрежных дасанеч является то, что вместо шкур и циновок для покрытия каркаса используется трава.

Одежда

Одежда традиционно представляет собой шкуры, которые оборачиваются вокруг тела, оставляя открытой грудь. Мужчины иногда используют вместо шкур куски ткани. Кроме того существует определенный набор аксессуаров, которые призваны продемонстрировать, к какой возрастной и социальной группе относится мужчина. Так, например, мужчины, которые уже обзавелись собственным хозяйством, и таким образом достигли определенного социального статуса, перестают носить специальный декоративный пояс на груди и плечах, который был призван привлечь внимание молодых девушек [3].

Пища

В пищу в основном используются продукты растительного происхождения, а также некоторые молочные продукты. Зачастую основой рациона питания являются каши. Иногда могут употреблять в пищу варёное мясо.

Напишите отзыв о статье "Дасанеч"

Примечания

  1. [Almagor, 1972]
  2. [Almagor, 1983, p.95]
  3. [Almagor, 1985, p.4]

Литература

  • Кобищанов Ю. М. Дасанеч // Народы и религии мира / Глав. ред. В. А. Тишков. М.: Большая Российская Энциклопедия, 1999, с. 156.
  • [Almagor, 1972] Almagor U., Name-oxen and Ox-names among the Dassanetch of Southwest Ethiopia, Paideuma, Bd. 18, (1972), pp. 79-96.
  • [Almagor 1983] Almagor U., Alternation Endogamy in the Dassanetch Generation-Set System, Ethnology, Vol. 22, No. 2, pp. 93-108.
  • [Almagor, 1985] Almagor U., The Bee Connection: The Symbolism of a Cyclical Order in an East African Age System, Journal of Anthropological Research, Vol. 41, No. 1 (Spring, 1985), pp. 1-17.

Отрывок, характеризующий Дасанеч

Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.