Дастан

Дастан (от перс. داستان‎ дастан — «рассказ») — эпическое произведение в фольклоре или литературе Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии. Обычно дастаны являются фольклорной или литературной обработкой героических мифов, легенд и сказочных сюжетов.

Дастан описывает фантастические и авантюрные ситуации, в нём нередко усложнённый сюжет, несколько гиперболизированы события и идеализированы герои.

В западном литературоведении термин «дастан» обычно не употребляется.

Литературный дастан

Литературные дастаны можно сравнивать с жанром героической поэмы в европейской литературе. Обычно они написаны в стихотворной форме. Стих поэтического дастана бывает двух типов — 11-сложник и 7—8-сложник.

Литературный поэтический дастан широко представлен в таджикско-персидской и тюркоязычной литературах (азербайджанские, узбекские, казахские поэты) — примерами могут служить «Лайли и Межнун», «Хосров и Ширин», «Искендир-наме» классика персидкой поэзии Низами), главы из грандиозной эпической поэмы «Шахнаме» Фирдоуси, поэмы Амира Хосрова Дехлеви, Джами, «Мухаббат-нама» Хорезми, «Хусрав и Ширин» Кутба, «Гулистан бит-тюрки» Сараи, «Бузъегет» Бахави.

Жанр литературного дастана встречается и в современной поэзии. Так, например, башкирский поэт Махмут Хибат на основе сюжета башкирского эпоса создал дастан «Алпамыша́» (1993).

Список авторов дастанов

• Амир Хосров
• Бедиль
• Фахраддин Гургани
• Джами
• Молланепес
• Навои
• Низами
• Увайси
• Физули
• Фирдоуси
• Хорезми

Фольклорный дастан

Исполнитель фольклорного дастана у разных народов называется дастанчи, ашуг, бахши. Дастан излагается стихами, прозой или прозой со стихотворными вставками. При исполнении декламация обычно чередуется с музыкальными разделами. Стих поэтического дастана также бывает двух типов — 11-сложник и 7–8-сложник.

Фольклорные дастаны можно отождествить с жанром героического эпоса. Фольклорные дастаны активно собирались и записывались в Таджикистане, Турции, Узбекистане, в том числе фольклористами советского времени. Среди них есть и народные варианты литературных дастанов, например, поэм Алишера Навои. Особый пласт фольклорных дастанов — произведения народов Средней Азии на темы о гражданской войне, о Ленине, о падении ханской власти в Бухаре в 1920 году, о борьбе с басмачами, о земельно-водной реформе 1927 года.

Ссылки и библиография

О дастанах в сети

• [www.bsunet.ru/encikl/ddd/dastan.htm Статья «Дастан» в Энциклопедии Башкортостан]
• [feb-web.ru/feb/kps/kps-abc/kps/kps-0961.htm Квятковский А. П. Дастан // Квятковский А. П. Поэтический словарь. — М.: Сов. Энцикл., 1966. — С. 96]
• [feb-web.ru/feb/ivl/vl5/vl5-4844.htm Каррыев С. А. Дастаны: <Туркменская литература> // История всемирной литературы: В 9 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — Т. 5. — М.: Наука, 1988. — С. 484—485]
• [www.kazpravda.kz/index.php?uin=1152073573&act=archive_date&day=17&month=6&year=2005 Золотое слово предков, или Великий словесный путь <О казахском фольклорном дастане> // Казахстанская правда]
• [www.philipp-bittner.com/Bse/STRU-YA/2620.htm Дастан в Туркменской литературе]

Тексты дастанов в сети

• [thsun1.jinr.ru/~alvladim/vis.txt Гургани. «Вис и Рамин»]
• [uzlit.edunet.uz/navoi.html Навои. Пять поэм-дастанов]
• [www.azeribook.com/poezia/nizami/poemy.htm Низами. Фрагменты поэм-дастанов]
• [www.angelfire.com/pe/rudaki/firdawsi.htm Фирдоуси. Дастаны из «Шах-наме»]

Издания дастанов

• Амир Хосров Дехлеви. Восемь райских садов. М., 2002.
• Эмрах и Сельви, Необыкновенные приключения Караоглана и другие турецкие народные повести. М., 1979.
• Физули. Лейли и Меджнун. М., 1958
• Шасенем и Гариб, Касым оглан и другие туркменские народные повести. М., 1991.

Отрывок, характеризующий Дастан

Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?
Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».