Хоффман, Дастин

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Дастин Хоффман»)
Перейти к: навигация, поиск
Дастин Хоффман
Dustin Hoffman

Дастин Хоффман на парижской премьере картины «Квартет», март 2013 года
Имя при рождении:

Дастин Ли Хоффман

Дата рождения:

8 августа 1937(1937-08-08) (86 лет)

Место рождения:

Лос-Анджелес, США

Гражданство:

США США

Профессия:

актёр, продюсер

Карьера:

1967 — наст. время

Награды:

«Оскар» (1980, 1989)
«Золотой глобус» (1968, 1980, 1983, 1986, 1989, 1997)
BAFTA (1969, 1970, 1984)

Да́стин Ли Хо́ффман (англ. Dustin Lee Hoffman; 8 августа 1937, Лос-Анджелес, США) — американский актёр театра и кино, кинорежиссёр и продюсер.

К началу 1980-х годов, когда у Хоффмана в активе уже была одна статуэтка премии «Оскар» за главную роль в фильме «Крамер против Крамера», он обладал самым большим количеством ролей «антигероев» среди всех актёров тогдашнего Голливуда[1]. По сей день Хоффман является одним из наиболее трудолюбивых актёров, что выражается в крайне детальных репетициях и помощи коллегам в понимании своих персонажей[2]. Неоднократно называли его и перфекционистом, преданным своему делу[2].

В копилке ролей актёра множество ярких персонажей: застенчивый девственник Бенджамин Брэддок из «Выпускника», калека-вор «Крысёныш» Риццо в «Полуночном ковбое», седой чудаковатый старик Джек Крэбб из «Маленького большого человека», юморист Ленни Брюс в «Ленни», Карл Бернстин из «Всей президентской рати», невостребованный актёр Майкл Дорси, вынужденный переодеваться в женщину в «Тутси», и даже марафонец Томас Леви из одноимённого фильма[1]. Однако наибольшую славу Хоффману принесли его две «оскароносные» роли: разведённый отец Тед Крамер из социальной драмы «Крамер против Крамера» и аутист Рэймонд Бэббит в «Человеке дождя».

Хоффман — двукратный лауреат премии «Оскар» (1980, 1989; номинировался ещё 5 раз), шестикратный обладатель премии «Золотой глобус» (1968, 1980, 1983, 1986, 1989, 1997; номинировался ещё 7 раз) и трёхкратный победитель премии BAFTA (1969, 1970, 1984; номинировался ещё 5 раз). За жизненные достижения в области мирового кинематографа Хоффману был присуждён почётный «Золотой медведь» Берлинского кинофестиваля (1989), почётная премия «Сезар» (2009) и специальная премия Американского института киноискусства (1999).





Биография

Рождение и юность

Второй ребёнок в семье Гарри и Лиллиан Хоффманов, Дастин Ли родился в Лос-Анджелесе, в госпитале Queen of Angels (англ.) (ныне медицинский центр Hollywood Presbyterian), 8 августа 1937 года[3]. По легенде, распространённой в СМИ, мама Дастина дала ему имя в честь популярного американского певца и актёра Дастина Фарнума (англ.)[2]. Но, как позже заявляла сама Лиллиан, это «утка» журналистов: «Это неправда. Я не настолько стара, чтобы помнить Дастина Фарнума. Мне просто понравилось имя, поэтому я и назвала его Дастином»[2]. Дастин очень медленно подрастал, в три года он ещё не умел разговаривать. Тем не менее, по словам матери Хоффмана, в два с половиной года мальчик уже пытался проехаться на мотороллере[4].

Мать Лиллиан (урождённая Голд, 1909—1981) — джазовая пианистка[5]. Отец — Гарри Хоффман (1907—1990), в период Великой депрессии сменивший несколько профессий. Родители — потомки еврейских эмигрантов из Российской Империи, Польши и Румынии[6]. Так, бабушка и дедушка со стороны отца — Фрэнк (1881—1920) и Эстер (1882—1971) Хоффман — эмигрировали в Чикаго.

Родители никогда не были особо религиозны. Скорее, как позже вспоминал Дастин Хоффман, они придерживались атеистических взглядов. В поздних интервью Дастин говорил, что жизнь его отца была схожей с биографией основного персонажа пьесы «Смерть коммивояжёра» Уилли Ломана[2]. Некоторое время он работал ассистентом художника-постановщика, декоратором и реквизитором в компании Columbia Pictures, безуспешно пробовал открыть собственный бизнес по производству мебельной фурнитуры Harry Hoffman Furniture Company, работал агентом по продаже мебели[2]. Приходя домой после работы, Хоффман-старший рассказывал Дастину десяток историй из Голливуда, услышанных от коллег[2].

Интерес мальчика к актёрскому мастерству развивался и благодаря старшему брату Рональду, который был задействован в качестве статиста в классическом фильме Фрэнка Капры «Мистер Смит едет в Вашингтон»[4]. После премьеры картины Рональда никуда не приглашали, и он решил попробовать себя в танцевальном искусстве[4]. Из-за задатков старшего брата Дастин в детстве всегда чувствовал себя «нижестоящим»: «Я всегда был паршивой овцой в семье. Мой брат — напротив, блистал. Классический отличник»[4].

Школа и высшие учебные заведения

В двенадцать лет, обучаясь в седьмом классе школы John Burroughs High (англ.), где он впервые появился на театральной сцене, в роли малютки Тима в спектакле по повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь»[4]. Его актёрский дебют был слишком коротким, и старшеклассник уговорил Дастина в конце спектакля произнести фразу «Храни нас всех Бог, чёрт побери!» фальцетом, чтобы его образ хоть как-то запомнился зрителям[4]. Хоффман послушался и был исключён из школы на следующий же день[4].

В качестве туза в рукаве у меня был припрятан Bumble Boogie. На вечеринках первым делом я искал пианино. Потом я присаживался на край дивана, оставляя место для той особенной девушки, что подойдёт ко мне и скажет: «Послушай, а у тебя нежные руки». Она так и не подошла.
— Дастин Хоффман[7]

В 1952 году Хоффман был переведён в среднюю школу Los Angeles (англ.), где научился играть на пианино[4]. Он музицировал каждый день и мечтал о карьере профессионального пианиста[4]. Дастина даже приглашали на школьные мероприятия, когда сами музыканты не могли их посетить, несмотря на то, что он знал всего лишь одну песню — Bumble Boogie ансамбля B. Bumble and the Stingers (англ.)[4]. Кроме любви к пианино, Хоффман был очень трудолюбивым мальчиком[8]. Помимо того, что он числился членом школьной теннисной команды, мальчик ещё и продавал газеты The Daily Mirror на улицах Голливуда[8].

В 16-17 лет, как говорил сам Хоффман, он был «ребёнком, который всегда был слишком маленьким, носил брекеты в зубах и обладал одной из худших коллекций прыщей среди всего Лос-Анджелеса»[8]. В 1955 году Хоффман успешно окончил среднюю школу и поступил в городской колледж (англ.) Санта-Моники, где планировал выучиться на музыканта[8]. Однако обучение в колледже было более склонно к актёрскому мастерству, чем к музыке, поэтому Хоффман покинул заведение и поступил в Лос-Анджелесскую консерваторию музыки (англ.) (ныне Калифорнийский институт искусств), на факультет классического и джазового пианино[8]. Через два года Хоффман окончательно понял, что актёрство доставляет ему больше всего наслаждения и удовольствия[9]. После осознания этого юноша покинул очередное учебное заведение и подал документы в театральную школу Pasadena Playhouse (англ.), где и был обучен азам актёрского мастерства[9].

В классе, в который попал Хоффман при поступлении в Pasadena Playhouse, Дастин сразу понял, что среди остальных он худший актёр[9]. Только застенчивый характер и заинтересованность девушками привели его в актёрскую среду[9]. «Я попал в актёрство, и поэтому мог встречаться с девушками», — говорил позже Хоффман —, «Красивые пришли позже. В самом начале я хотел стартовать с тех, у кого были две ноги, кто мог улыбаться и быть нежной. Когда дело доходило до поцелуев, я никогда не мог этого сделать. Я был „Никогда Не Целующимся Королём“. Впервые я поцеловался, вы не поверите, в своем классе, где было задание взять девушку на руки и поцеловать в губы»[9]. Примечательно, что одной из одноклассниц Хоффмана была Барбра Стрейзанд[9]. Хоффман продолжал разбивать сердца и далее, после чего театральные режиссёры Pasadena Playhouse заприметили юного актёра и пригласили его на первую роль адвоката в постановке по пьесе Артура Миллера «Вид с моста (англ.)»[9]. Режиссёр спектакля Барни Браун почувствовал, что в Хоффмане есть специальные ингредиенты, позволящие эффективно сыграть роль[9].

После того, как Хоффман несколько раз поучаствовал в постановке, Браун подошёл к нему и сказал: «Я говорю тебе, парень, в тебе что-то есть. На то, чтобы и люди поняли это, уйдёт много времени. Но ты добьёшься своего. Как быстро? Думаю, тебе стукнет 30, когда это случится»[9]. Совет режиссёра задел Дастина за живое и тот, поняв, что в Калифорнии ему ничего не светит, собрал вещи и переехал в Нью-Йорк[10]. За окном стоял 1958 год[10].

Поездка в «Большое яблоко» и поступление в «Актёрскую студию»

В первый день моей работы в больнице случился забавный случай, я страшно испугался. По лестнице спускался парень средних лет. Он сказал мне: «Я выбираюсь отсюда в следующее воскресенье. Моя жена — старая датская уборщица. У тебя милые зубки, сынок, твои?». Внезапно, ни с того, ни с сего, парень стал издавать звуки электрической бритвы и ушёл так же быстро, как и появился. Это было что-то.
— Дастин Хоффман[7]

Друзья Хоффмана были обескуражены намерением Дастина переехать в другой город из-за того, что на тот момент у Нью-Йорка была репутация «огромной свалки для актёров»[11]. Родителей Хоффману также пришлось убеждать, что он принимает правильное решение[11]. Невзирая на то, что пунктом назначения Дастина был Нью-Йорк, он решил повидать всю страну, прежде чем вернуться в актёрскую рутину мегаполиса[11]. Основное время за эти три месяца Хоффман провёл в городах Стимбот Спрингс (англ.) и Фарго, в каждом из которых был вовлечен в создание спектаклей по одним из самых популярных в Америке пьес: «Двое на качелях» Уильяма Гибсона (англ.), «Смерть коммивояжёра» Артура Миллера и «Время твоей жизни (англ.)» Уильяма Сарояна[11].

По прибытии в Нью-Йорк, Хоффман первым делом начал искать себе театральную школу[7]. Подходящей по всем его требованиям оказалась «Актёрская студия», возглавляемая Ли Страсбергом[7]. Перед принятием в школу, каждый претендент должен был пройти прослушивание у самых известных режиссёров, работающих там[7]. Хоффман ещё никогда не нервничал так, как тогда[7]. Его первое прослушивание, по его словам, было катастрофой[7]. Он приходил в «Студию» четыре раза, и каждый оказывался провальным[7]. Дастин смирился с такой неудачей и продолжил поиск школ в округе[7].

Через несколько месяцев в квартире Хоффмана раздался телефонный звонок и голос в трубке сообщил: «Вы приняты в „Актёрскую студию“»[7]. Руководитель школы — Ли Страсберг — обучал в ней таких звезд, как Марлон Брандо, Джордж К. Скотт и Мэрилин Монро[7]. Страсберг всячески помогал Хоффману вникнуть в школьную программу и познакомиться поближе с актёрским искусством[7]. Под руководством Страсберга находились и два соседа по комнате Дастина — тогда ещё никому неизвестные Роберт Дюваль и Джин Хэкмен[7]. В перерывах между обучением в «Актёрской студии» Хоффман подрабатывал ассистентом психиатра в психиатрической больнице, чтобы хоть как-то отвлечься от актёрства[7].

Месяц спустя Хоффман понял, что работать с психами ему надоело, и временно стал машинистом в одной из редакций Бронкса[12]. Дастин был очень эффективным и действенным работником, способным напечатать восемьдесят слов в минуту[12]. Через некоторое время Хоффман сменил и эту работу, устроившись в отдел игрушек одного из универмагов Macy's[12]. Вскоре он осознал, что надо подыскивать место поближе к «Актёрской студии»[12]. Таким оказался театр Longacre (англ.), где Хоффман занимал должность гардеробщика на протяжении следующих шести месяцев[12]. Во время спектаклей он незаметно заходил в зрительный зал и наблюдал за игрой актёров[12]. Позже стиль некоторых из них Хоффман использовал в собственном актёрстве[12].

Переезд в Нью-Йорк полностью поменял Хоффмана, он стал более легко общаться с женщинами[13]. Он читал им поэзию Карла Сэндберга и играл на пианино[13]. Роберт Дюваль, сосед Хоффмана по комнате, позже говорил: «У Дастина было больше всего девушек среди тех, кого я когда-либо знал — больше, чем даже Джо Нэмэт (англ.) вообще мог мечтать»[13]. Хоффман начал отращивать длинные волосы и целиком сменил свой гардероб, начав носить кожаные сапоги, синие джинсы и жилетку без рубашки[13]. Его любимым средством передвижения стал мотоцикл[13].

Окончание учёбы и успех в бродвейских постановках

В последующие несколько месяцев Хоффман продолжал играть в бродвейских спектаклях, не забывая об учёбе в «Актёрской студии»[14]. После окончания репетиции одной из постановок, актёр отправился в дом своей возлюбленной, чтобы приготовить фондю на ужин[14]. Внезапно горшок с фондю каким-то образом взорвался и все раскаленное масло, находящееся внутри, оказалось на полу, устроив небольшой пожар[14]. Хоффман пытался потушить его собственными руками, получив, тем самым, ожоги третьей степени[14]. Он отказался ехать в больницу, мотивируя это тем, что скоро у него премьера спектакля[15]. Ожоги оказались ещё более серьёзными, чем он вообще предполагал — серьёзная инфекция попала в кровоток[15]. Результат — госпитализация на месяц[15]. Через четыре недели после восстановления Хоффман вернулся к активной театральной работе, однако руки у актёра были покрыты специальной марлей ещё долгое время[15].

В 1966 году Хоффман успешно окончил «Актёрскую студию» с дипломом[16]. Вскоре он впервые услышал о грядущей премьере спектакля «Путешествие пятой лошади» по пьесе писателя Рональда Рибмана (англ.)[16]. Сначала режиссёр Ларри Аррик не собирался брать его на главную роль по причине того, что, по его мнению, Хоффман «недостаточно отдавался репетициям», но после убеждения Аррика в обратном, Дастин был официально утверждён[16].

21 апреля 1966 года релиз постановки состоялся в театре New York's Off-Broadway American Place Theatre (англ.) (ныне The American Place Theatre)[16]. Сюжет спектакля и пьесы повествует о русском землевладельце Чулкатурине, который, умерев в юном возрасте, оставляет дневник, в котором описана вся его жизнь[16]. На смертном одре он просит служанку сжечь дневник после его кончины[16]. Не послушавшись работодателя, она пытается продать книгу известному издателю[16]. Сам Хоффман перевоплотился в Зодитча — жесткого старого клерка, работающего в издательстве, и ответственного за прочтение дневника[16].

Несмотря на почти абсолютную неудачу спектакля у критиков, актёрская игра Хоффмана высоко оценивалась театральными журналистами[17]. Стэнли Кауффманн из The New York Times писал:

Зодитч в исполнении Дастина Хоффмана перенял от него жизнестойкость и ловкость. Применяя острые комедийные методы, он делает этого непривлекательного мужчину смешным и жалким. Мистеру Хоффману ещё нет тридцати. Возможно (если безумие театрального мира позволит), мы ещё увидим создание его экстраординарной карьеры.

— Стэнли Кауффманн, [17]

Роль клерка Зодитча принесла Дастину Хоффману первую в жизни награду — престижную премию Obie за лучшую мужскую роль года[17].

В биографии Хоффмана отдельный эпизод занимает и ещё один спектакль с его участием — Eh? по одноимённой пьесе (англ.) Генри Ливингса (англ.)[17]. Режиссёром выступил тогда ещё начинающий актёр Алан Аркин[17]. Аркин стал третьим постановщиком, взявшимся за этот спектакль, тогда как двое других отказались от участия в проекте из-за творческих разногласий[17]. Премьера состоялась в октябре 1966 года в театре Circle in the Square (англ.)[18]. В первый раз в своей карьере Хоффман исполнил главную роль — «недалёкого» управляющего бойлерной комнатой Валентайна Броса, устроившегося на эту работу из-за профсоюза, а также её лёгкости[18].

Перевоплощение Хоффмана было положительно воспринято большинством театральных критиков[18]. Некоторые называли игру актёра «смесью Ринго Старра и Бастера Китона», некоторые сравнивали проделанную Хоффманом работу с Чарли Чаплином в ленте «Новые времена»[18]. Сам спектакль стал разгромным хитом, а Дастин Хоффман удостоился премий «Драма Деск» и Theatre World Award (англ.)[18].

Первые роли: «Выход тигра» и «Миллион Мэдигана»

Октябрь 1966 года принёс Хоффману первую роль в кино[19]. После премьеры Eh? он окончательно зарекомендовал себя серьёзным театральным актёром, получавшим все больше признания со стороны критиков[19]. Театральные декорации сменились кинопавильонами: Хоффман дебютировал в кинематографе, исполнив сорока пяти секундную эпизодическую роль хиппи Хэпа в комедии «Выход тигра»[19]. В главных ролях были задействованы Илай Уоллак и его супруга Энн Джексон, а сценарий фильма был основан на пьесе «Тигр» писателя Мюррея Шисгала (англ.)[19].

Хоффману не пришлось далеко летать, дабы сыграть свои сорок пять секунд — режиссёр Артур Хиллер проводил съёмки прямо в Нью-Йорке[19]. В сентябре 1966 года релиз картины состоялся, но на афишах актёр занял всего лишь девятнадцатую позицию в перечислении ролей[19]. Хоффман понимал, что этого мало, и для главной роли в голливудском хите ему надо набраться опыта в менее известных фильмах[19]. Таким и оказалась итало-испанская детективная комедия «Миллион Мэдигана»[20]. Съёмки стартовали в апреле 1967 года, кресло режиссёра занял Стэнли Прэджер (англ.)[20]. Первоначально на главную роль планировался известный актёр Джордж Рафт, но отказался от предложения за несколько недель до начала съёмочного процесса[20]. Успеху фильма помешал жалкий бюджет и незадачливый сценарий[20]. По окончанию съёмок, Хоффман вернулся в Нью-Йорк, где доиграл в спектакле Eh? и ждал следующих предложений от режиссёров[20].

«Выпускник» и первые номинации на «Оскар»

На одном из показов Eh? Хоффмана заметили тогда ещё начинающий режиссёр Майк Николс и его друг, продюсер Лоуренс Турман (англ.)[21]. На тот момент они обдумывали идею экранизации бестселлера «Выпускник (англ.)» писателя Чарльза Уэбба (англ.) и искали молодого человека, который точно бы соответствовал их замыслам[21]. Несмотря на то, что им больше бы подошёл тип «блондин-сёрфер», актёрская игра Хоффмана полностью разубедила мужчин[21]. После окончания спектакля Николс и Турман поверили в то, что в Хоффмане есть необходимые элементы, которые заставят персонажа работать[21].

Роль, предназначавшаяся Хоффману, — Бенджамин Брэддок, девственный и невинный выпускник колледжа, соблазнённый более взрослой женщиной — миссис Робинсон, сыгранной Энн Бэнкрофт[22]. В начале съёмочного процесса Хоффману было 30 лет, тогда как персонажу романа Бену Брэддоку только-только исполнилось 20[22]. Невзирая на это, Николс надеялся, что талант Хоффмана превзойдёт этот недостаток[22]. По прибытии в Голливуд Дастин оказался одним из многочисленных кандидатов, пробовавшихся в десятиминутной сцене с актрисой Кэтрин Росс[22]. Позже он вспоминал: «Я так нервничал и уставал, что не мог сконцентрироваться. Я постоянно забывал свои реплики и делал всё ужасно. Я знал, что не получу эту роль»[22]. Перед самой кинопробой Хоффман обнаружил, что ему придётся участвовать в любовной сцене: «В „Актёрской студии“ я никогда не просил девушку помочь с любовной сценой. Как и ни одна девушка не просила меня», — говорил он[22]. Сама Кэтрин Росс также считала, что кастинг обернётся катастрофой[22].

Фильм «Выпускник» (1967) называют первым кинематографическим опытом Хоффмана. Этот дебют был отмечен большим количеством наград. Не считая призов, присуждённых фильму и режиссёру, молодой актёр был отмечен премиями BAFTA и Золотой глобус за лучший дебют, а также номинирован на премию «Оскар» за лучшую мужскую роль. Фильм входит в первую двадцатку 100 лучших фильмов по версии AFI. Изначально на эту роль пробовались Уоррен Битти и Роберт Редфорд, так как в сценарии главный герой — Бенджамин Брэддок — характеризовался как высокий спортивный блондин. Однако именно неловкость и неприкаянность в глазах Хоффмана позволили создать запоминающийся образ.

Следующий неоспоримый успех достигнут актёром в роли Энрико Риццо, маленького несчастного афериста по кличке Ratso («Крысёныш») в фильме «Полуночный ковбой» (1969). Критики предсказывали фильму полный провал[23]. Однако их прогнозы не подтвердились.

Хоффман очень много вложил в эту роль. Изображая чахоточный кашель, Хоффман один раз так разошёлся, что его вырвало на партнёра, Джона Войта[23]. Сам фильм и актёрский дуэт Хоффмана и Войта был отмечен большим количеством наград. При этом если британские академики признали Дастина Хоффмана актёром года сразу за две его роли (в фильмах «Полуночный ковбой» и «Джон и Мэри»), то их американские коллеги оказались не готовы к новым лицам кинематографа и ограничились только номинацией на лучшую мужскую роль года.

Настоящая популярность и два «Оскара»

На Хоффмана появляется ажиотажный спрос. Он, уже достаточно тщательно выбирая предложения, снимается не менее чем в одном фильме в год. От юноши до 120-летнего старца в историческом вестерне «Маленький большой человек» (1970), отторгнутый окружающими, но защищающий своё право интеллектуал из «Соломенных псов» (1971), созданный совместно с Бобом Фоссом незабываемый образ известного актёра, умершего при загадочных обстоятельствах, — Ленни Брюса в фильме «Ленни» (1974), — всё это значимые элементы развития американского кинематографа семидесятых. Для работы над образом Брюса Хоффман пообщался с десятками друзей и близких сатирика и записал их слова на диктофон[24].

Хоффман некоторое время был режиссёром фильма «Испытательный срок», а также его продюсером. Он также подобрал несколько актёров на роли (Гэри Бьюзи, Эммет Майкл Уолш и другие). Тем не менее, просмотрев снятые кадры, Хоффман остался настолько не удовлетворён своей работой, что прекратил режиссировать фильм[24].

1979 год принёс Дастину Хоффману главную роль в фильме «Крамер против Крамера» и ожидаемый «Оскар» за лучшую мужскую роль. Фильм был номинирован на различные кинопремии в различных номинациях более 50 раз, из них в 35 одержал победу. Хоффман был признан лучшим актёром по мнению Ассоциации иностранной прессы, Объединения кинокритиков Канзаса, Лос-Анджелеса, Нью-Йорка и Национального совета кинокритиков США[25].

Фильм режиссёра Сидни Поллака 1982 года «Тутси» имел большой успех в прокате, в том числе и на пространстве бывшего СССР. При бюджете в 22 миллиона фильм только в Америке собрал выручки от демонстрации в кинотеатрах более 177, а от проката на различных носителях — более 94 миллионов долларов США[26]. Дастин Хоффман выступил в дуэте с Джессикой Лэнг. Он, уже популярный актёр, в достаточной степени влиял на съёмочный процесс: настоял на том, чтобы роль его соседа исполнил Билл Мюррей, уговорил Сидни Поллака сыграть его агента, наконец, назвал фильм кличкой собаки своей матери[27]. Фильм включён в 100 лучших американских фильмов за 100 лет по версии AFI, Дастин Хоффман получил за роль Дороти сразу несколько кинематографических наград, включая Золотой глобус и премию BAFTA как лучший актёр года.

Крупный провал ожидал один из следующих фильмов — «Иштар» (1987), в котором Хоффман сыграл вместе с Уорреном Битти. Фильм получил негативную оценку критиков и три номинации на анти-премию Золотая малина. Фильм не демонстрировался в советском или российском прокате, а в определённых кругах американских поклонников стал культовым, несмотря на провал.

Следующий год принёс крупный успех фильму Барри Левинсона «Человек дождя» (1988), во многом благодаря актёрскому таланту Хоффмана. За роль больного аутизмом Рэймонда Бэббита он получил второй «Оскар» и пятый «Золотой глобус». Артист вспоминает, что на первом этапе он очень негативно оценивал своё воплощение образа и спустя три недели после начала съёмок даже просил Левинсона: «Пригласи (на роль) Ричарда Дрейфуса, пригласи кого-нибудь ещё, Барри, это худшая работа в моей жизни»[28]. Тем не менее, позже Хоффману роль понравилась. Для создания образа он более года провел с аутистами и их семьями, особенно сблизился с двумя из них. Они в итоге и стали прототипами главного героя[29].

1990-е и 2000-е

С начала девяностых Дастин Хоффман снимается в картинах разных жанров: экранизации популярных комиксов «Дик Трейси» (1990) совместно с Уорреном Битти и Аль Пачино; в гангстерской саге «Билли Батгейт» (1991) совместно с Николь Кидман; в сказке со старым сюжетом, но по-новому переосмысленной Стивеном Спилбергом «Капитан Крюк» (1991, для Хоффмана это была первая роль в фильме-сказке[29]); в фильме-катастрофе «Эпидемия» (1995) с Морганом Фрименом и Рене Руссо; в криминальной драме «Спящие» (1996). Эти фильмы имели неплохой коммерческий успех, но эксплуатировали в первую очередь популярность актёра, а не его драматическое мастерство. Подтверждается это и полным отсутствием значимых кинематографических наград у Хоффмана в этот период творчества.

Иначе прозвучал в 1997 году фильм «Плутовство» Барри Левинсона. Сатирическая комедия на грани чёрного юмора с запоминающимимся образами Хоффмана и Де Ниро была номинирована на многочисленные кинопремии, но принесла только специальный приз жюри Берлинского кинофестиваля. Сам Дастин Хоффман, номинировавшийся на премию «Оскар», уступил её Джеку Николсону в фильме «Лучше не бывает».

За последнее десятилетие Хоффман принимал участие в ряде кинопроектов, художественная ценность которых вызывает споры, но становившимися коммерчески успешными в прокате (данные о кассовых сборах — на май 2010 года): в драматической фантазии о судьбе Джеймса Барри «Волшебная страна» (бюджет — 25,0 млн, сборы — 116,7 млн долларов США), в комедии «Знакомство с Факерами» (80,0 / 279,1 соответственно), в триллере 2006 года по одноимённому роману Патрика Зюскинда «Парфюмер: История одного убийцы» (65,8 / 135,0).

Более соответствует уровню таланта Дастина Хоффмана его роль в драме «Последний шанс Харви» (2008 год), за которую он был номинирован на премию Золотой глобус, но уступил награду Колину Фарреллу. В настоящее время актёр менее задействован в кино, но принимает участие в телевизионных проектах канала HBO и озвучивании мультипликационных фильмов. Кроме того, Хоффман дебютировал в качестве режиссёра на съёмочной площадке фильма «Квартет», выход которого в прокат состоялся в 2012 году.

Личная жизнь

Первый брак Дастина Хоффмана был зарегистрирован 4 мая 1969 года с балериной Энн Бьёрн (1943 года рождения), которая после свадьбы оставила сцену ради семьи[23]. До этого она состояла в браке и имела ребёнка — Карину (1966 года рождения), которая была впоследствии Хоффманом удочерена. В браке родилась вторая дочь — Дженна (1970 год). В 1975 году, как только Хоффман закончил съёмки в фильме «Вся президентская рать», Бьёрн возобновила свои выступления. Хоффману на это время пришлось взять на себя все домашние хлопоты. Из-за этого он даже отклонил роль в фильме Ингмара Бергмана «Змеиное яйцо». Это привело к напряжённости в семье[24]. 6 октября 1980 года брак был расторгнут.

Менее чем через неделю, 12 октября 1980 года, Хоффман сочетается браком с адвокатом Лайзой Готтсеген. У пары родилось четверо детей: Джейкоб Эдвард (1981), Ребекка (1983), Максвелл Джеффри (1984) и Александра Лидия (1987).

Актёр поддерживает тёплые дружеские отношения с Уорреном Битти и, по-прежнему, с товарищами студенческой юности Джином Хэкменом и Робертом Дювалем.

Политические взгляды

В политике Хоффман придерживается либеральных взглядов. Долгое время поддерживал Демократическую партию США и независимого кандидата Ральфа Нейдера[30].

В 1997 году, наряду с другими известными актёрами и руководителями Голливуда, Хоффман подписал открытое письмо немецкому канцлеру Гельмуту Колю, опубликованное в газете International Herald Tribune, в котором заявлялось о недопустимости ущемления религиозных прав последователей саентологии в Германии[31].

Спасение Сэма Демпстера

27 апреля 2012 года Дастин Хоффман спас жизнь 27-летнему юристу Сэму Демпстеру. В тот день у Демпстера остановилось сердце, когда он совершал пробежку по Гайд-парку. Прогуливавшийся рядом Хоффман немедленно позвонил в службу спасения. Приехавшие врачи доставили Демпстера в больницу и возобновили работу его сердца. В больнице Демпстер заявил, что благодарен Хоффману[32].

Фильмография

Кинематограф

Год Русское название Оригинальное название Роль
1967 ф Выход тигра The Tiger Makes Out эпизод, хиппи Хэп
1967 ф Выпускник The Graduate Бенджамин Бреддок
1968 ф Миллион Мэдигана Madigan's Million Джейсон Фистер
1969 ф Воскресный отец Sunday Father эпизод
1969 ф Полуночный ковбой Midnight Cowboy Энрико Риццо
1969 ф Джон и Мэри John and Mary Джон
1970 ф Маленький большой человек Little Big Man Джек Крабб
1971 ф Кто такой Гарри Келлерман и почему он говорит обо мне ужасные вещи? Who Is Harry Kellerman and Why Is He Saying Those Terrible Things About Me? Джородж Солоуэй
1971 ф Соломенные псы Straw Dogs Дэвид Самнер
1972 ф Альфредо, Альфредо Alfredo, Alfredo Альфредо
1973 ф Мотылёк Papillon Луи Дега
1974 ф Ленни Lenny Ленни Брюс
1976 ф Вся президентская рать All the President’s Men Карл Бернстин
1976 ф Марафонец Marathon Man Томас Леви
1978 ф Испытательный срок Straight Time Макс Дембо
1979 ф Агата Agatha Уолли Стэнтон
1979 ф Крамер против Крамера Kramer vs. Kramer Тед Крамер
1982 ф Тутси Tootsie Майкл Дорси/Дороти Майклс
1985 ф Смерть коммивояжёра Death of a Salesman Уилли Ломан
1987 ф Иштар Ishtar Чак Кларк
1988 ф Человек дождя Rain Man Рэймонд Баббит
1989 ф Семейное дело Family Business Вито Макмаллен
1990 ф Дик Трейси Dick Tracy Мумблес
1991 ф Билли Батгейт Billy Bathgate Голландец Шульц
1991 ф Капитан Крюк Hook Капитан Крюк
1992 ф Герой Hero Бернард (Берни) Ла-Плант
1993 ф Дело о пеликанах The Pelican Brief адвокат
1995 ф Эпидемия Outbreak полковник Сэм Дэниелс
1996 ф Американский бизон American Buffalo Уолт Тичер
1996 ф Спящие Sleepers Денни Снайдер
1997 ф Безумный город Mad City Макс Брэкетт
1997 ф Плутовство Wag the Dog Стэнли Мотсс
1998 ф Сфера Sphere Норман Гудман
1999 ф Жанна д’Арк The Story of Joan of Arc Видение Жанны д’Арк
2002 ф Миля лунного света Moonlight Mile Бен Флосс
2003 ф Афера Confidence Уинстон Кинг
2003 ф Вердикт за деньги Runaway Jury Уэнделл Рор
2004 ф Волшебная страна Finding Neverland Чарльз Фроман
2004 ф Взломщики сердец I Heart Huckabees Бернард
2004 ф Лемони Сникет: 33 несчастья Lemony Snicket’s A Series of Unfortunate Events Критик
2004 ф Знакомство с Факерами Meet the Fockers Берни Факер
2005 ф Бешеные гонки Racing Stripes Такер
2005 ф Потерянный город The Lost City Мэйер Лэнски
2006 ф Персонаж Stranger Than Fiction профессор Джулс Хилберт
2006 ф Парфюмер: История одного убийцы Perfume: The Story of a Murderer Джузеппе Балдини
2006 ф Отпуск по обмену The Holiday эпизод, камео
2007 ф Лавка чудес Mr. Magorium’s Wonder Emporium Эдвард Магориум
2008 мф Кунг-фу панда Kung Fu Panda Мастер Шифу
2008 ф Последний шанс Харви Last Chance Harvey Харви Шайн
2008 мф Приключения Десперо The Tale of Despereaux Крыса Роскуро
2010 ф По версии Барни Barney’s Version Израиль «Изя» Панофски
2010 ф Знакомство с Факерами 2 Little Fockers Берни Факер
2011 мф Кунг-фу панда 2 Kung Fu Panda 2 Мастер Шифу
2014 ф Повар на колёсах Chef Рива
2014 ф Хористы Boychoir Мастер Карвелл
2015 ф «Ахап Ереч» Роальда Даля Roald Dahl's Esio Trot мистер Генри Хоппи
2015 ф Сапожник The Cobbler Абрахам Симкин
2015 ф Программа The Program Боб Хамман
2016 мф Кунг-фу панда 3 Kung Fu Panda 3 Мастер Шифу

Режиссёр

Год Русское название Оригинальное название Роль
2012 ф Квартет Quartet режиссёр

Телевидение

Год Русское название Оригинальное название Роль
1961 тф Naked City
1962 тф Защитники The Defenders
1965 тф Медсёстры The Nurses
1966 тф The Journey of the Fifth Horse
1966 тф Звёздный фургон The Star Wagon
1966 тф Зал славы Hallmark Hall of Fame
1967 тф ABC Stage 67 ABC Stage 67
1968 тф Премьера Premiere
1971 тф The Point
1996 тф Освобождение от ответственности Escape Clause
20112012 с Удача Luck Честер «Туз» Бернштейн
2016 с Медичи: Повелители Флоренции Medici: Masters of Florence Джованни ди Биччи де Медичи

Продюсер

Год Русское название Оригинальное название Роль
1978 ф Испытательный срок Straight Time продюсер
1999 ф Прогулка по Луне A Walk on the Moon продюсер
1999 тф Арифметика дьявола The Devil’s Arithmetic продюсер
1999 ф Фурии The Furies продюсер

Награды и номинации

Год Название Награда Категория Результат
1966 «Путешествие пятой лошади» Obie «Лучшая мужская роль» Победа
1967 Eh? «Драма Деск» «Лучшая мужская роль — пьеса» Победа
Theatre World Award «Лучшая мужская роль» Победа
1968 «Выпускник» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Номинация
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Номинация
«Самый перспективный новичок» Победа
BAFTA «Самый перспективный новичок» Победа
«Лоурел» «Лучшее мужское исполнение комедийной роли» Номинация
«Новое лицо — мужчина» Номинация
1969 «Полуночный ковбой» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Номинация
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — драма» Номинация
BAFTA «Лучшая мужская роль» Победа
«Давид ди Донателло» «Лучший иностранный актёр» Победа совместно с Питером О’Тулом
«Лоурел» «Лучшее мужское исполнение драматической роли» Победа
Национальное общество кинокритиков США «Лучшая мужская роль» Номинация
Круг кинокритиков Нью-Йорка «Лучшая мужская роль» Номинация
«Джон и Мэри» «Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Номинация
BAFTA «Лучшая мужская роль» Победа
1971 «Маленький большой человек» BAFTA «Лучшая мужская роль» Номинация
«Лоурел» «Лучшее мужское исполнение комедийной роли» Номинация
«Звезда (мужчина)» Победа
1975 «Ленни» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Номинация
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — драма» Номинация
BAFTA «Лучшая мужская роль» Номинация
1977 «Марафонец» «Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — драма» Номинация
BAFTA «Лучшая мужская роль» также за «Вся президентская рать» Номинация
«Давид ди Донателло» «Лучший иностранный актёр» Победа совместно с Сильвестром Сталлоне
1979 «Крамер против Крамера» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Победа
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — драма» Победа
BAFTA «Лучшая мужская роль» Номинация
«Давид ди Донателло» «Лучший иностранный актёр» Победа совместно с Джеком Леммоном
«Серебряная рамка» «Лучший иностранный актёр» Номинация
Круг кинокритиков Канзаса «Лучшая мужская роль» Победа
Ассоциация кинокритиков Лос-Анджелеса «Лучшая мужская роль» Победа
Национальное общество кинокритиков США «Лучшая мужская роль» Победа также за «Агату»
Круг кинокритиков Нью-Йорка «Лучшая мужская роль» Победа
1982 «Тутси» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Номинация
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Победа
BAFTA «Лучшая мужская роль» Победа
Общество кинокритиков Бостона «Лучшая мужская роль» Победа
Ассоциация кинокритиков Лос-Анджелеса «Лучшая мужская роль» Номинация
Национальное общество кинокритиков США «Лучшая мужская роль» Победа
1985 «Смерть коммивояжёра» «Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — мини-сериал или телефильм» Победа
«Эмми» «Лучшая мужская роль в мини-сериале или фильме» Победа
«Серебряная лента» «Лучший иностранный актёр» Номинация
1988 «Человек дождя» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Победа
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — драма» Победа
BAFTA «Лучшая мужская роль» Номинация
Ассоциация кинокритиков Чикаго «Лучшая мужская роль» Номинация
«Давид ди Донателло» «Лучший иностранный актёр» Победа
Круг кинокритиков Канзаса «Лучшая мужская роль» Победа
Национальное общество кинокритиков США «Лучшая мужская роль» Номинация
Круг кинокритиков Нью-Йорка «Лучшая мужская роль» Номинация
1989 Берлинский кинофестиваль Почётный «Золотой медведь» Победа
«Выбор народа» «Любимый драматический киноактёр» Победа
1991 «Капитан Крюк» «Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Номинация
1996 Венецианский кинофестиваль Почётный «Золотой лев» Победа
1997 «Плутовство» «Оскар» «Лучшая мужская роль» Номинация
«Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Номинация
«Спутниковая награда» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Номинация
Премия Гильдии киноактёров США «Лучшая мужская роль» Номинация
2003 «Империя» Премия за жизненные достижения Победа
«Золотая камера» Премия за жизненные достижения Победа
2005 «Знакомство с Факерами» MTV Movie Awards «Лучшее исполнение комедийной роли» Победа
2008 «Кунг-фу Панда» «Энни» «Лучшее озвучание мультфильма» Победа
«Последний шанс Харви» «Золотой глобус» «Лучшая мужская роль — комедия или мюзикл» Номинация
2009 «Сезар» Почётная премия Победа
2010 «По версии Барни» «Джини» «Лучшая мужская роль второго плана» Победа
Круг кинокритиков Ванкувера «Лучшая мужская роль второго плана в канадском фильме» Победа
2012 «Квартет» Голливудская кинопремия «Прорыв в режиссуре» Победа

Напишите отзыв о статье "Хоффман, Дастин"

Примечания

  1. 1 2 Lenburg, 2001, p. 7.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 Lenburg, 2001, p. 8.
  3. Lenburg, 2011, p. 8.
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Lenburg, 2001, p. 9.
  5. Дед со стороны матери, Луис Исидор Голд (1875—?) эмигрировал в США из Варшавы; бабушка — Циля Голд (в девичестве Эпштейн, 1882—?) — из Румынии.
  6. [www.smh.com.au/articles/2003/03/07/1046826520837.html Short memories] (англ.). SMH (8 марта 2003). Проверено 15 мая 2012.
  7. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 Lenburg, 2001, p. 14.
  8. 1 2 3 4 5 Lenburg, 2001, p. 10.
  9. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Lenburg, 2001, p. 11.
  10. 1 2 Lenburg, 2001, p. 12.
  11. 1 2 3 4 Lenburg, 2001, p. 13.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 Lenburg, 2001, p. 17.
  13. 1 2 3 4 5 Lenburg, 2001, p. 18.
  14. 1 2 3 4 Lenburg, 2001, p. 24.
  15. 1 2 3 4 Lenburg, 2001, p. 25.
  16. 1 2 3 4 5 6 7 8 Lenburg, 2001, p. 26.
  17. 1 2 3 4 5 6 Lenburg, 2001, p. 27.
  18. 1 2 3 4 5 Lenburg, 2001, p. 28.
  19. 1 2 3 4 5 6 7 Lenburg, 2001, p. 29.
  20. 1 2 3 4 5 Lenburg, 2001, p. 30.
  21. 1 2 3 4 Lenburg, 2001, p. 31.
  22. 1 2 3 4 5 6 7 Lenburg, 2001, p. 32.
  23. 1 2 3 Мусский, 2003, с. 451.
  24. 1 2 3 Мусский, 2003, с. 452.
  25. [www.imdb.com/title/tt0079417/awards Kramer vs. Kramer (1979) — Awards]
  26. [www.imdb.com/title/tt0084805/business Tootsie (1982) — Box office / business]
  27. [www.imdb.com/title/tt0084805/trivia Tootsie (1982) — Trivia]
  28. [www.imdb.com/title/tt0095953/trivia Rain Man (1988) — Trivia]
  29. 1 2 Мусский, 2003, с. 453.
  30. [www.newsmeat.com/celebrity_political_donations/Dustin_Hoffman.php NEWSMEAT ▷ Dustin Hoffman’s Federal Campaign Contribution Report]
  31. [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,985883-1,00.html Does Germany Have Something Against These Guys?] (англ.). Time (10 February 1997). [www.webcitation.org/65CJO0KlK Архивировано из первоисточника 4 февраля 2012].
  32. [ria.ru/world/20120508/644181114.html Звезда Голливуда Дастин Хоффман спас жизнь молодому мужчине | В мире | Лента новостей «РИА Новости»]

Литература

  • Lenburg, Jeff. [books.google.com.ua/books?id=kUhOCLKECyQC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Dustin Hoffman: Hollywood’s Antihero]. — iUniverse, 2001. — 206 с. — ISBN 9780595182701.
  • Игорь Мусский. 100 великих актеров. — ВЕЧЕ, 2003. — 528 с.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Хоффман, Дастин

– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.
– Ну, мой милый, – шутливо сказал князь Василий, – скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирного тельца. – Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер с бешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику, проговорил шопотом:
– Князь, я вас не звал к себе, идите, пожалуйста, идите! – Он вскочил и отворил ему дверь.
– Идите же, – повторил он, сам себе не веря и радуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.
– Что с тобой? Ты болен?
– Идите! – еще раз проговорил дрожащий голос. И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.


Дело Пьера с Долоховым было замято, и, несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника, ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьера с женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно, покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали и прославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своей женитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерял во мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискивать общественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили, что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадного бешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась в Петербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности, относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговор заходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она – хотя и не понимая его значения – по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение это говорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее муж есть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал свое мнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб, говорил:
– Un cerveau fele – je le disais toujours. [Полусумасшедший – я всегда это говорил.]
– Я вперед сказала, – говорила Анна Павловна о Пьере, – я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своем первенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеями века. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехал из за границы, и помните, у меня как то вечером представлял из себя какого то Марата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё, что случится.
Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.
– Vienne trouve les bases du traite propose tellement hors d'atteinte, qu'on ne saurait y parvenir meme par une continuite de succes les plus brillants, et elle met en doute les moyens qui pourraient nous les procurer. C'est la phrase authentique du cabinet de Vienne, – говорил датский charge d'affaires. [Вена находит основания предлагаемого договора до того невозможными, что достигнуть их нельзя даже рядом самых блестящих успехов: и она сомневается в средствах, которые могут их нам доставить. Это подлинная фраза венского кабинета, – сказал датский поверенный в делах.]
– C'est le doute qui est flatteur! – сказал l'homme a l'esprit profond, с тонкой улыбкой. [Сомнение лестно! – сказал глубокий ум,]
– Il faut distinguer entre le cabinet de Vienne et l'Empereur d'Autriche, – сказал МorteMariet. – L'Empereur d'Autriche n'a jamais pu penser a une chose pareille, ce n'est que le cabinet qui le dit. [Необходимо различать венский кабинет и австрийского императора. Австрийский император никогда не мог этого думать, это говорит только кабинет.]
– Eh, mon cher vicomte, – вмешалась Анна Павловна, – l'Urope (она почему то выговаривала l'Urope, как особенную тонкость французского языка, которую она могла себе позволить, говоря с французом) l'Urope ne sera jamais notre alliee sincere. [Ах, мой милый виконт, Европа никогда не будет нашей искренней союзницей.]
Вслед за этим Анна Павловна навела разговор на мужество и твердость прусского короля с тем, чтобы ввести в дело Бориса.
Борис внимательно слушал того, кто говорит, ожидая своего череда, но вместе с тем успевал несколько раз оглядываться на свою соседку, красавицу Элен, которая с улыбкой несколько раз встретилась глазами с красивым молодым адъютантом.
Весьма естественно, говоря о положении Пруссии, Анна Павловна попросила Бориса рассказать свое путешествие в Глогау и положение, в котором он нашел прусское войско. Борис, не торопясь, чистым и правильным французским языком, рассказал весьма много интересных подробностей о войсках, о дворе, во всё время своего рассказа старательно избегая заявления своего мнения насчет тех фактов, которые он передавал. На несколько времени Борис завладел общим вниманием, и Анна Павловна чувствовала, что ее угощенье новинкой было принято с удовольствием всеми гостями. Более всех внимания к рассказу Бориса выказала Элен. Она несколько раз спрашивала его о некоторых подробностях его поездки и, казалось, весьма была заинтересована положением прусской армии. Как только он кончил, она с своей обычной улыбкой обратилась к нему:
– Il faut absolument que vous veniez me voir, [Необходимо нужно, чтоб вы приехали повидаться со мною,] – сказала она ему таким тоном, как будто по некоторым соображениям, которые он не мог знать, это было совершенно необходимо.
– Mariedi entre les 8 et 9 heures. Vous me ferez grand plaisir. [Во вторник, между 8 и 9 часами. Вы мне сделаете большое удовольствие.] – Борис обещал исполнить ее желание и хотел вступить с ней в разговор, когда Анна Павловна отозвала его под предлогом тетушки, которая желала его cлышать.
– Вы ведь знаете ее мужа? – сказала Анна Павловна, закрыв глаза и грустным жестом указывая на Элен. – Ах, это такая несчастная и прелестная женщина! Не говорите при ней о нем, пожалуйста не говорите. Ей слишком тяжело!


Когда Борис и Анна Павловна вернулись к общему кружку, разговором в нем завладел князь Ипполит.
Он, выдвинувшись вперед на кресле, сказал: Le Roi de Prusse! [Прусский король!] и сказав это, засмеялся. Все обратились к нему: Le Roi de Prusse? – спросил Ипполит, опять засмеялся и опять спокойно и серьезно уселся в глубине своего кресла. Анна Павловна подождала его немного, но так как Ипполит решительно, казалось, не хотел больше говорить, она начала речь о том, как безбожный Бонапарт похитил в Потсдаме шпагу Фридриха Великого.
– C'est l'epee de Frederic le Grand, que je… [Это шпага Фридриха Великого, которую я…] – начала было она, но Ипполит перебил ее словами:
– Le Roi de Prusse… – и опять, как только к нему обратились, извинился и замолчал. Анна Павловна поморщилась. MorteMariet, приятель Ипполита, решительно обратился к нему:
– Voyons a qui en avez vous avec votre Roi de Prusse? [Ну так что ж о прусском короле?]
Ипполит засмеялся, как будто ему стыдно было своего смеха.
– Non, ce n'est rien, je voulais dire seulement… [Нет, ничего, я только хотел сказать…] (Он намерен был повторить шутку, которую он слышал в Вене, и которую он целый вечер собирался поместить.) Je voulais dire seulement, que nous avons tort de faire la guerre рour le roi de Prusse. [Я только хотел сказать, что мы напрасно воюем pour le roi de Prusse . (Непереводимая игра слов, имеющая значение: «по пустякам».)]