Дата Туташхиа

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Дата Туташхиа
დათა თუთაშხია
Жанр:

роман

Автор:

Амирэджиби, Чабуа Ираклиевич

Язык оригинала:

грузинский

Дата написания:

1973—1975

«Дата Туташхиа» (в оригинале груз. დათა თუთაშხია) — эпический исторический роман грузинского писателя Чабуа Амирэджиби, написанный в 1973—1975 гг. и переведенный автором на русский язык в 1976 году. Роман рисует широкую панораму дореволюционного грузинского общества. Его главный герой, Дата Туташхиа, носящий имя героя языческой грузинской мифологии Туташхи, задаётся целью искоренить зло и улучшить мир, что приводит его на путь конфликта с законом и государством и превращает в изгнанника, абрага. Роман выдержал несколько изданий в Грузии и в России и переведён на ряд европейских языков. В 1977 году по мотивам романа снят многосерийный фильм «Берега».



Сюжет

Роман состоит из четырёх частей, каждой из которых в виде эпиграфа предшествует глава грузинского языческого мифа о духовном поиске бога Туташхи. Повествование представляет собой связанные общим сюжетом записки-новеллы графа Сегеди, служившего в конце XIX — начале XX века начальником кавказской жандармерии. Они содержат рассказы различных людей, встречавших на своём пути Дату Туташхиа. Среди них сам граф Сегеди, наблюдавший за переплетением судеб двоюродных братьев, Даты Туташхиа и Мушни Зарандиа, самозабвенно любящих друг друга, наделённых равновеликим талантом, но в силу нравственных причин живущих в двух противоборствующих мирах. Среди рассказчиков представители духовенства, простого народа и грузинской интеллигенции, озабоченной судьбами грузинской нации. В романе звучат голоса самых разных представителей грузинского общества, через судьбы разных людей вырисовывается картина жизни того времени.

Рано осиротев, Дата Туташхиа вырос в семье простого, но очень образованного дьячка Магали Зарандиа, где кроме двоих своих детей воспитывались и трое приёмных. Именно здесь, в доме «любви и добродетели», были заложены основы нравственности двух похожих как близнецы братьев, Даты Туташхиа и Мушни Зарандиа, взаимоотношения которых составляют основную сюжетную линию повествования. Нелепая случайность вынудила Дату вступить на путь изгнания и в постоянном бегстве от блюстителей закона нашлось применение его незаурядным способностям. Его двоюродный брат избрал путь служения Российской империи, где он рассчитывал принести пользу своему народу.

Вся жизнь Даты Туташхиа — непрекращающаяся борьба с окружающим его злом, от мелких его проявлений до жестоких злодеяний. В юности он защищал слабых и помогал обездоленным, надеясь, что и они, в свою очередь, помогут другим. Обладая ясным умом, Дата быстро обнаружил массу нежелательных, а, подчас, и жестоких последствий своих благородных по сути поступков. И тогда Дата Туташхиа решил, что род людской не достоин его помощи и перестал вмешиваться в чужие дела. Но шло время, духовные искания Даты привели его к новым выводам и он вновь вступил в борьбу со злом, уничтожая его насилием, что опять не привело к желаемому результату.

В это же время подчинённый графа Сегеди Мушни Зарандиа работал в жандармерии, где, благодаря ясному уму и привитой с детства нравственной чистоте, успешно решал сложные сыскные задачи, вызывая искреннее восхищение графа. Ему вполне удавалось добиваться своих целей, играя на низменных побуждениях оступившихся людей, не затрагивая интересов добропорядочных граждан. Неуловимый брат-абраг был единственным уязвимым местом Мушни и по мере сил он решал эту проблему законными методами, сначала выдав ордер на помилование, а после вторичного ухода Даты Туташхиа в абраги уговорив его сдаться властям и сесть в тюрьму.

Личность Даты Туташхиа завораживает своей красотой и нравственной силой. Для этого человека существует только один закон — своё собственное понимание добра и зла. Если это кажется ему правильным, он принимает участие в революционных выступлениях, он верен данному слову и взятым на себя обязательствам, но в поиске способов улучшения мира у него свой собственный путь, на котором он может иметь лишь временных попутчиков. Нравственные искания в конце концов приводят Дату на путь самопожертвования и его образ, нарисованный в последних новеллах, обретает поистине божественную красоту.

Дата Туташхиа гибнет от руки собственного сына-подростка, попав в ловушку, расставленную братом-жандармом, перебравшимся в Петербург. Ушедший к тому времени в отставку граф Сегеди считает, что петербургское назначение Мушни привело к трансформации его прежних моральных принципов. Догадавшись по косвенным признакам о намерении Мушни уничтожить брата, граф Сегеди делает попытку спасти Дату Туташхиа, ясно показывая, на чьей он стороне в споре двоих братьев длиною в целую жизнь. Для полковника жандармерии Мушни Зарандиа разрешение этого спора также оказывается гибельным: спустя три года он умирает от тяжелой формы меланхолии.

Напишите отзыв о статье "Дата Туташхиа"

Отрывок, характеризующий Дата Туташхиа

– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]