АО «Завод приводных цепей DITTON»

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

АО «Завод приводных цепей DITTON» (латыш. AS "DITTON pievadķēžu rūpnīca") — производитель роликовых, втулочных, пластинчатых и других цепей. Основан в 1949 году в Даугавпилсе, Латвия, изначально назывался «Даугавпилсский завод приводных цепей». Завод выпускает цепи различного шага, в том числе по стандартам ISO/DIN, ANSI, ГОСТ.

Становление завода в Даугавпилсе

16 июля 1949 года на базе перенесённых в Даугавпилс мощностей Ижевского мотоциклетного завода был организован завод «Мотовелоцепь», расположенный по адресу ул. Дорожников, 17 (в настоящее время — ул. Елгавас, 1), выпускавший мото- и велоцепи, а также цепи для машинного оборудования.

В 1962 году был построен новый производственный корпус, в 1964 — модернизировано оборудование. В 1968 году завод был включён в список 34 заводов — спутников Волжского автомобильного завода (завод поставлял цепи газораспределительных механизмов).

В 1970 году было начато строительство помещений по адресу ул. Вишкю, 17, где в уже 1971 году была выпущена первая очередь завода — 179 000 метров автомобильных цепей. Строительство было окончено к 1977 году.

В 1975 году на заводе был организовано собственное станкостроение. В конструкторском технологическом бюро завода проектировались и изготавливались практически все производственные агрегаты, за исключением термических прессов.

Даугавпилсский завод приводных цепей

5 августа 1976 г. завод переименован в Даугавпилсский завод приводных цепей. Вся продукция, подлежащая аттестации, аттестована на Государственный знак качества СССР. Продукция поставляется как на внутренний, так и на внешний рынок. Странами импортёрами являются: Бельгия, Италия, ФРГ, Голландия, Колумбия, Бразилия, Финляндия, Югославия, Венгрия, Йемен.

Выпуск основной продукции завода приводных цепей сосредоточен в цехах: штамповочном, термическом, сборочном цехах, и автомобильных цепей. В 1978 году создан цех по производству трёхколёсного детского велосипеда «Спарите» (на лат. яз. - «Spārīte»). В 1982 г. завод удостоен премии Совета Министров СССР «За выдающиеся проекты и строительство по ним».

В 1985 г. Президиумом Торгово-Промышленной палаты Латвийской ССР завод награждён за 2 место в республиканском конкурсе – «Лучший экспортёр Латвийской ССР».

С 1985 г. по 1990 г. проводится внедрение роторно-конвейерной линии.

1988 г. Даугавпилсский завод приводных цепей удостоен премии Совета Министров Латвии за высокое качество приводных цепей детских велосипедов «Спарите».

Общий объём производимых товаров народного потребления в 1988 г. достиг 80 млн. рублей в розничных ценах. Номенклатура товаров, выпускаемых заводом, включала более 30 наименований. Основную группу составляли изделия велотехники: цепи, педали, насосы, звонки, зеркала, детские велосипеды.

После восстановления независимости Латвии

С восстановлением независимости Латвийской Республики завод приводных цепей в Даугавпилсе перешёл в структуру Министерства промышленности Латвийской республики. В 1994 году завод вступил в Латвийскую Промышленную ассоциацию машиностроения и металлообработки.

В 1995 году завод был приватизирован, было организовано открытое акционерное общество. В 2000 году компания «DITTON» стала владельцем контрольного пакета акций, приобретя их у Балтийского Транзитного банка. В 2002 году завод был переименован в АО «Завод приводных цепей DITTON». С 2012 по 2015 годы была проведена реконструкция зданий и обновлено производственное оборудование. С 2015 года завод является членом Европейской ассоциации дистрибьютеров силовых трансмиссий (англ. EMEA Power Transmission Distributors Association, EPTDA).

В 2015 году при финансовой поддержке Европейского фонда регионального развития на свободной территории площадью 30 371 м² был создан Индустриальный_парк «DITTON».

Ссылки

• [www.dpr.lv/ru/ Сайт завода]
• Газета Даугавпилсского завода приводных цепей «Прогресс» от 3.06.1989, стр.3; от 17.06.1989, стр.3; от 23.09.1989., стр.2-3; от 26.08.1989., стр.2-4
• Буклет Даугавпилсского завода приводных цепей, 1982, Даугавпилс

Отрывок, характеризующий АО «Завод приводных цепей DITTON»

«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.