Даунорас, Вацловас

Вацловас Даунорас Vaclovas Daunoras
Полное имя	Вацловас Винцо Даунорас
Дата рождения	1 февраля 1937(1937-02-01) (87 лет)
Место рождения	Жагаре, Шяуляйский уезд, Литва
Страна	СССР СССР Литва Литва
Профессии	камерный певец, оперный певец, педагог
Певческий голос	бас
Коллективы	Литовский театр оперы и балета
Награды

Вацловас Винцо Даунорас (лит. Vaclovas Daunoras; род. 1 февраля 1937, Жагаре, Литва) — литовский советский певец (бас), педагог. Народный артист СССР (1986).

Биография

Вацловас Даунорас родился 1 февраля 1937 года в Жагаре (ныне в Йонишкском районе Литвы).

В 1954—1958 годах выступал в Государственном ансамбле песни и танца Литовской ССР (позже — «Летува») под управлением Й. Швядаса.

В 1962 году окончил Литовскую консерваторию (ныне Литовская академия музыки и театра) (Вильнюс) у З. Паулаускаса.

В 1960—1971, 1973—1975 и с 1980 года — солист Литовского театра оперы и балета (Вильнюс). В 1971—1973 годах — солист Государственной филармонии Литовской ССР, в 1975—1976 годах — солист Каунасского музыкального театра.

Выступал в концертах, исполнял вокально-симфонические произведения (в т. ч. Реквием Дж. Верди).

В 1966—1968 годах стажировался в театре «Ла Скала» (Милан, Италия), участвовал в спектаклях, где среди прочих пел вместе с начинающим свою оперную карьеру Лучано Паваротти (партии Монтероне в опере «Риголетто» Дж. Верди и Верховный жрец в опере «Идоменей, царь Критский» В.А. Моцарта). Выступал с концертами в Турине, Венеции, Болонье, Риме, Флоренции, Неаполе.

Гастролировал за рубежом (Россия — Кремлёвский дворец съездов (1962), Большой театр (1969, 1986), Санкт-Петербургская государственная филармония имени Д. Д. Шостаковича (1968), Ленинградский театр оперы и балета имени С. М. Кирова (1976), Болгария — Оперный театр Русе (1970), Оперный театр Бургаса (1974), Оперный театр Варны (1973), Польша, Чехословакия, Германия (1991, 1992), Восточный Берлин (1974, 1975), Швеция — Оперный театр Мальмё (1975), Италия — Каса-дель-Пополо (Турин, 1967), Пиккола Скала (Милан, 1968), 1975), Франция — Театр Капитолия (Тулуза, 1972), Нидерланды (1992, 1993), Бельгия, Великобритания — Альберт-холл (1967), Румыния, Финляндия, США — Хьюстон Гранд Опера, Карнеги-холл (Нью-Йорк, 1970, 1979), Well Hall (Нью-Йорк, 1992), Брайан (1992), Чикагский симфонический концертный зал (1970), концертный зал Симфонического центра Меерсон в Далласе (1996), Канада, Египет).

С 1968 года преподавал в Литовской консерватории (с 1976 года — доцент, с 1983 года — профессор, с 1985 года — заведующий кафедрой сольного пения). Среди известных учеников — Йоланта Чюрилайте.

В 1976 году Ричард, брат Вацловаса Даунораса, также певец, в одну из концертных поездок на Запад попросил политическое убежище, что имело последствие для всей семьи певца.

В 1988 году участвовал в деятельности общественно-политической организации «Саюдис».

В 1993 году уехал в Соединенные Штаты. С 1996 года пел в Метрополитен-опера (Нью-Йорк) (партии из опер «Война и мир» С. С. Прокофьева, «Евгений Онегин» П. И. Чайковского, «Травиата» и «Отелло» Дж. Верди, «Борис Годунов» М. П. Мусоргского, «Тоска» и «Турандот» Дж. Пуччини и др.).

В 2005 году закончил свою карьеру.

Награды и звания

• Лауреат Всесоюзного конкурса вокалистов им. М. И. Глинки (3-я премия, 1962)
• Лауреат Международного конкурса им. П. И. Чайковского (4-я премия, Москва, 1966)
• Лауреат Международного конкурса вокалистов в Тулузе («Гран-при», 1971)
• Заслуженный артист Литовской ССР (1965)
• Народный артист Литовской ССР (1971)
• Народный артист СССР (1986)
• Медаль Независимости Литвы (2000).

Партии

• 1960 — «Кармен» Ж. Бизе — Эскамильо
• «Пиленай» В. Кловы — Маргирис
• «Фауст» Ш. Гуно — Мефистофель
• «Севильский цирюльник» Дж. Россини — Дон Базилио
• «Дон Карлос» Дж. Верди — Король Филипп, Великий инквизитор
• «Аида» Дж. Верди — Рамфис
• «Отелло Дж. Верди» — Лодовико
• «Травиата» Дж. Верди — Доктор Гренвиль
• «Бал-маскарад» Дж. Верди — Сэмюэль
• «Лючия ди Ламмермур» Г. Доницетти — Раймонд
• «Евгений Онегин» П. И. Чайковского — Гремин, Зарецкий
• «Борис Годунов» М. П. Мусоргского — Борис Годунов, Пимен
• «Демон» А. Г. Рубинштейна — Гудал
• «Гугеноты» Дж. Мейербер — Марсель
• «Лоэнгрин» Р. Вагнера — Король Генрих
• «Так поступают все» В. А. Моцарта — Дон Альфонсо
• «Хованщина» М. П. Мусоргского — Досифей
• «Мадам Баттерфляй» Дж. Пуччини — Комиссар
• «Князь Игорь» А. П. Бородина — Галицкий
• «Самсон и Далила» К. Сен-Санса — Старый иудей
• «Турандот» Дж. Пуччини — Мандарин, Тимур
• «Тоска» Дж. Пуччини — Тюремщик
• «Манон Леско» Дж. Пуччини — Трактирщик
• «Любовь к трём апельсинам» С. С. Прокофьева — Маг Челий
• «Война и мир» С. С. Прокофьева — Старый лакей Болконского
• «Игрок» С. С. Прокофьева — Генерал
• «Иоланта» П. И. Чайковского — Рене
• «Навуходоносор» Дж. Верди — Захарий
• «Лакме» Л. Делиба — Нилакант
• «Симфония № 9» Л. ван Бетховена
• «Магнификат» И. С. Баха.

Отрывок, характеризующий Даунорас, Вацловас

– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.