Даут Юлтый

Даут Юлтый
Дауыт Юлтый
Дата рождения:	6 (18) апреля 1893(1893-04-18)
Место рождения:	с. Юлтыево, Бузулукский уезд, Самарская губерния, Российская империя
Дата смерти:	10 июля 1938(1938-07-10) (45 лет)
Место смерти:	Уфа, Башкирская АССР, СССР
Гражданство:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род деятельности:	писатель, драматург, журналист, редактор, общественный деятель

Даут Юлтый (Даут Исхакович Юлтыев, башк. Дауыт Исхаҡ улы Юлтыев; 1893—1938) — башкирский советский писатель, драматург, журналист и общественный деятель.

Биография

Даут Юлтый родился 6-го апреля (18 апреля по новому стилю) в 1893 году в деревне Юлтысово в бедной крестьянской семье. Учился в медресе родной деревни и в Сорочинском медресе. Работал учителем в д. Юлтыево.

Участвовал в Первой мировой войне и в Гражданской войне (на стороне красных).

До 1920 года был военным комиссаром и секретарём Ток-Суранского кантонного комитета РКП(б).

С 1921 года Даут Юлтый работал редактором газеты «Башкортостан». В конце 1921 года избран делегатом Всероссийского IX съезда Советов, встречался и беседовал с В. И. Лениным.

В 1926 году окончил Институт красной профессуры. Работал в структуре ВКП(б), также активно занимался литературной, журналистской и издательской деятельностью.

В 30-е гг. являлся редактором журнала «Октябрь» (ныне «Агидель»), участвовал в организации Союза писателей Башкирской АССР.

Репрессирован в 1937 году, а 10 июля 1938 года расстрелян в Уфе. Реабилитирован в 1956 году.

Творчество

Свои первые произведения Юлтый написал в 1908 году. В советское время писал агитационно-публицистические тексты. Среди них поэмы «Майсара» и «Айхылу» о рабочих и крестьянах; стихи «О Ленине», «Рыдание», посвящённые В. И. Ленину. Проза Юлтыя представлена историко-революционном романом «Кровь» («Ҡан»), драмой «Карагул», пьесами «Колансэс» и «Салават».

Память

В 1978 году в Уфе на улице Ленина, 2 состоялось открытие мемориальной доски, посвящённой Дауту Исхаковичу Юлтыеву.

Именем Даута Юлтыя в Орджоникидзевском районе Уфы названа улица.

Ссылки

• [www.башкирская-энциклопедия.рф/index.php/component/content/article/2-statya/2017-yultyj-yultyev-daut-iskhakovich Даут Юлтый] // [www.башкирская-энциклопедия.рф/ Башкирская энциклопедия]. — Уфа: НИК «Башкирская энциклопедия», 2013. — ISBN 978-5-88185-143-9.
• [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke8/ke8-a121.htm Краткая литературная энциклопедия]
• [encycl.bash-portal.ru/yultyy.htm Статья в Башкортостан: Краткая энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Даут Юлтый

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.