Дау (фильм)

Дау
Жанр	биографическая драма [os.colta.ru/cinema/projects/70/details/16912/]
Режиссёр	Илья Хржановский
Продюсер	Артем Васильев
Автор сценария	Владимир Сорокин Илья Хржановский
В главных ролях	Теодор Курентзис Радмила Щеголева
Оператор	Юрген Юргес
Кинокомпания	Феномен-Фильм
Бюджет	3,5 млн $ / 10 млн $
Страна	Россия Россия
Год	неизвестно
IMDb	ID 1728616
Выход фильма «Дау»

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

«Да́у» — художественный многосерийный фильм Ильи Хржановского. Биографическая драма рассказывает о жизни Льва Ландау — советского физика, лауреата Нобелевской, Ленинской и трёх Сталинских премий. На момент 23 февраля 2016 года фильм имеет статус постпродакшн и не имеет даты выхода.

История создания фильма

Сценарий фильма основан на мемуарах Конкордии Терентьевны Дробанцевой, жены Льва Ландау, опубликованных в 1999 году в виде книги «Академик Ландау: Как мы жили». По словам Ильи Хржановского, кроме мемуаров вдовы в сценарий легли факты, полученные им в результате работы с архивными документами. «Мне бы хотелось построить фильм по принципу „Расёмона“: взгляд на одну личность с различных точек зрения», — говорил Хржановский. В мае 2006 года на Международном кинофестивале в Каннах проект фильма попал в число 17 наиболее перспективных мировых проектов в официальной программе «Ателье режиссёров».

В 2007 году планировалось, что бюджет фильма составит 3,5 млн долларов. В конце 2008 года появились сведения, что бюджет фильма достигнет 10 млн долларов. Роль Ландау досталась Теодору Курентзису. На роль Коры, жены профессора, претендовала актриса Елена Яковлева. Съёмки начались в апреле 2008 года в Санкт-Петербурге. Основная часть съёмок прошла в Харькове, а также в Баку, Москве, Лондоне и Копенгагене. В эпизодических ролях снялись многие непрофессиональные актеры, в том числе довольно известные политические деятели Украины.

Съёмки в Харькове

С июня 2008 года в Харькове начался кастинг на роли актёров и массовки. Для массовых сцен планировали отобрать около 4 тысяч человек. Отбором занимались специалисты компании «Мосфильм» и телеканала ОТБ. Также проводился поиск реквизита 30-х годов так как Лев Ландау работал в Украинском физико-техническом институте (УФТИ) с 1932 по 1937 годы. Реквизит искали по домам и «секонд хендам». Часть вещей покупали, но большинство люди отдавали бесплатно.

В Харькове сохранилось много конструктивистской архитектуры, потому здесь будет сниматься и часть московских сцен. По словам Мануэля Альберто Кларо, одного из операторов картины: «Меня очень поразили конструктивистские здания. Наверное, архитектура — это главное в этом городе. Очень красиво. Есть некоторые вещи, которые, если на них просто посмотреть, выглядят уродливыми. Но если их снять с любовью, то на картинке они получатся привлекательными. И я уверен, что у нас это получится, потому что это привлекательный город для фильма». Съёмки запланировали провести в исторической части города: на улице Сумской (в 1930-х называвшейся Карла Либкнехта), переулке Воробьёва, улице Дарвина, Красноармейской, Полтавском шляхе (улица Свердлова), на Привокзальной площади у железнодорожного почтамта, в саду Шевченко возле памятника Кобзарю, в зоопарке и на площади Свободы (Дзержинского). Университетский бал был снят в памятнике конструктивистской архитектуры Доме культуры Южной железной дороги на Ивановке.

Старые корпуса УФТИ между улицами Гуданова и Лермонтовской сохранились, но киносъёмка в них всё ещё запрещена из-за режима секретности. На улице Динамовской на месте открытого бассейна спорткомплекса «Динамо», заброшенного в начале 1990-х годов и выкупленного строительной компанией «Авантаж», возводится самый крупный на территории бывшего СССР съёмочный павильон площадью 6 тысяч м². В этом павильоне построят декорации Института физических проблем АН СССР, московской квартиры Ландау и ещё декорации для ряда московских сцен фильма. Для съёмок сцен прилёта Льва Ландау в город на территории Харьковского аэропорта (в 1930-х называвшегося «Основа») строится полноразмерная модель огромного советского семимоторного экспериментального пассажирского самолёта-гиганта К-7. «Летающий Госпром», так называли самолет его конструкторы должен был стать первым в мире аэробусом, но машина разбилась во время первых испытательных полетов. В фильме он был использован в качестве художественного вымысла, поскольку фактически Ландау не мог прилететь на нем в Харьков. В качестве квартиры Ландау будут использованы помещения Госпрома. А при съёмках на площади Свободы перед Госпромом придётся прятать за декорациями памятник Ленину, установленный в 1963 году.

Съёмки проходили на 35 площадках. Для строительства декораций домов ушло около тысячи кубометров леса. В фильме использовалась ретро-техника харьковского клуба «СамоходЪ»: три грузовика, три мотоцикла и 10 легковых автомобилей. Также в съёмках использовались раритетные харьковские трамваи: двухосный пассажирский вагон модели «Х» и 4 снегоуборочных вагона 1930-х гг.

Харьковский период съёмок занял около года — с июня 2008 по май 2009 года, запланировав 63 съёмочных дня. По состоянию на конец октября кастинг прошли около 50 тысяч харьковчан, из них были отобраны около 1500 человек. 17 октября 2008 года съёмки начались со сцен на Полтавском шляхе, в 30-е годы называвшемся улицей Свердлова. Здесь было задействовано около 800 человек массовки.

18 октября начались съёмки на Привокзальной площади. Для съёмок этих сцен фасад здания почтамта в середине октября 2008 оснастили декорацией огромных (три человеческих роста) часов, существовавших с 1928 года, и русскими надписями «почтамт» и «почта», выполненных «конструктивистским» чёрным шрифтом вместо синих украинских букв «Укрпошта».

Съёмки фильма «Дау» завершились в ноябре 2011 взрывом построенных декораций Института , хотя по другим сведениям они всё ещё продолжаются. В апреле 2012 правительством был издан приказ, требующий завершить съемки до конца года, однако и на данный момент фильм не выпущен в прокат и не имеет точной даты выпуска.

В главных ролях

• Теодор Курентзис — Лев Ландау
• Радмила Щеголева — Конкордия Дробанцева
• Михаил Бродский - секретарь ЦК КПУ
• Дмитрий Гордон
• Леонид Черновецкий
• Михаил Добкин - 1 секретарь горкома КПУ Харькова
• Нестор Шуфрич - нарком тяжелой промышленности

Съёмочная группа

• Авторы сценария: Владимир Сорокин и Илья Хржановский
• Режиссёр: Илья Хржановский
• Продюсер: Артём Васильев
• Оператор: Юрген Юргес, Мануэль Альберто Кларо, Волькер Глассер
• Старший художник-декоратор картины: Юрий Швидок
• Художник-постановщик картины: Денис Шибанов

Технические данные

• Производство:
  • «Феномен-Фильм»
  • «Феномен Украина»
  • при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии РФ
• Художественный фильм, цветной.
• Тип съёмки: киноплёнка 35 мм.
• Звук: Dolby Digital.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Железнодорожный почтамт: как было тогда, в 1929

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Железнодорожный почтамт в 2008

• NDynamovskayaStrDinamoBassDauDecoration.JPG

  «УФТИ»: декорация института, построенная в б. бассейне «Динамо», снаружи

Отрывок, характеризующий Дау (фильм)

Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.