Маккаган, Дафф

Дафф Маккаган Duff McKagan
Основная информация
Полное имя	Майкл Эндрю Маккаган
Дата рождения	5 февраля 1964(1964-02-05) (60 лет)
Место рождения	Сиэтл, США
Годы активности	1979 — нынешнее время
Страна	США США
Профессии	музыкант, автор песен, колумнист
Жанры	хард-рок хэви-метал панк-рок
Псевдонимы	Дафф, Роуз
Коллективы	Guns N’ Roses Velvet Revolver Jane's Addiction Neurotic Outsiders Duff McKagan’s Loaded
Лейблы	UZI Suicide, Geffen Records, Koch Records, RCA Records, Century Media Records

Майкл Эндрю «Дафф» «Роуз» Маккаган (англ. Michael Andrew "Duff" "Rose" McKagan; 5 февраля 1964, Сиэтл) — американский музыкант и журналист, наиболее известный по его 13-летнему пребыванию в составе рок-группы Guns N' Roses. В настоящее время играет на бас-гитаре в группах Velvet Revolver и Jane's Addiction, также является вокалистом и гитаристом собственного сольного панк-рок проекта Duff McKagan’s Loaded и колумнистом еженедельников SeattleWeekly.com и Playboy.com, где его колонка называется Duffonomics.

Биография

Ранние годы: 1964—1984

Майкл Эндрю Маккаган родился в Сиэтле, штат Вашингтон 5 февраля 1964 года. Он был младшим из восьми детей Элмера (Мак) и Алисы (Мария) Маккаганов. Они были музыкальной семьей, каждый из них играл, по крайней мере, на одном музыкальном инструменте. Его брат Брюс преподавал ему первые уроки игры на бас-гитаре. Маккаган развивал свои навыки, самостоятельно играя песни из альбомов «1999» Принса и «Damaged» группы Black Flag.

Подрастая, Маккаган был поклонником таких артистов, как James Gang, Слай Стоун, Led Zeppelin, Vanilla Fudge, Джими Хендрикс, и New York Dolls. Его кумиром в это время был Джонни Сандерс.

Хотя он наиболее известен как басист, Маккаган также играл на барабанах в нескольких группах, включая выступление с сиэтлской поп-панк-группой Fastbacks (в которую он вступил в возрасте 15 лет, в 1979 году) и The Vains с Крисом Юттингом. В период с 1979 по 1982 годы Маккаган играл на гитаре в панк-группе The Living, которая открывала шоу для Hüsker Dü и D.O.A. и имела преданных поклонников. Первоначально группа состояла из Криса Юттинга (The Vains) и Маккагана; Юттинг перешел на ударные и гитару, чтобы играть песни написанные Джоном Конте, Юттингом и Маккаганом. В 1980 году Юттинг покинул группу и теперь Маккаган мог сосредоточиться на гитаре, а Грэг Гилмор был взят в состав в качестве барабанщика, после чего группа стала значительно более мощным и целенаправленным коллективом. The Living отыграла на многочисленных шоу и записала несколько неизданных демо. Помимо этого группа запомнилась тем, что Грэг Гилмор позже стал барабанщиком групп Chubby Children и Mother Love Bone.

В 1984 году Маккаган какое-то время жил в Лос-Анджелесе и работал в ресторане Black Angus (в районе Northridge), калифорнийском закусочном сервере.

В 19 лет Маккаган отправился в Калифорнию, откликнувшись в журнале на объявление о поиске басиста. Там, в легендарной круглосуточной закусочной Canter’s он встретился с гитаристом Слэшем и барабанщиком Стивеном Адлером из группы Road Crew. Маккаган хотел играть панк с уклоном в рок 70-х, но вместо этого увидел двух длинноволосых парней.

Когда я встретился со Слэшем и Стивеном впервые, это было странно, потому что я никогда не встречал таких парней прежде — местных жителей Лос-Анджелеса. В ту ночь мы пошли и напились, а потом у нас была эта злополучная группа. Это была группа Слэша, «Road Crew». Оригинальный текст (англ.)   When I met Slash and Steven for the first time", he said, "it was weird, 'cause I'd never met guys like this before — L.A. locals. We went out that night and got drunk, and then we had this ill-fated band. It was Slash's band, Road Crew.

Свой родной Сиэтл Маккаган в ту пору описывает, как «шумный рок-н-рольный город с хип-хоп подпольем».

Guns N' Roses: 1985—1993

После распада групп L.A. Guns и Hollywood Rose, Эксл Роуз и Иззи Стрэдлин присоединились к Трейси Ганзу, Оле Бейху и Робу Гарднеру, там самым сформировав состав, для выступлений на уже назначенных концертах. 6 июня 1985 года, после двух дней репетиций, группа сыграла дебютный концерт как Guns N' Roses в ночном клубе «The Troubadour». Маккаган стал басистом, заменив Оле Бейха.

Маккаган, как и Иззи Стрэдлин, исполнял несколько песен в качестве вокалиста (такие как «So Fine» из альбома «Use Your Illusion II» и нескольких композиций на кавер-альбоме «The Spaghetti Incident?», в том числе концертный фаворит «Attitude», кавер-версию The Misfits. Будучи фанатом Sex Pistols, Ramones и The Clash, он привнес в группу влияние панка; Маккаган также ссылается на Пола Симонона из The Clash, как его любимого басиста. Кроме этого он фанат Сида Вишеса.

Стивен Адлер и Стрэдлин покинули группу в 1990 и 1991 годах соответственно. Между тем, в 1990 году, Маккаган и Слэш сочинили и сыграли несколько песен на альбоме «Brick by Brick» Игги Попа.

Believe in Me: 1993

В 1993 году, после нескольких попыток реабилитации от наркотической зависимости, Маккаган приступил к сольной карьере с альбомом «Believe in Me». Партии почти всех инструментов на этом альбоме музыкант записал самостоятельно.

Восстановление

10 мая 1994 года, Маккагану стало очень плохо из-за опухоли поджелудочной железы, она была размером с футбольный мяч (в связи с острым панкреатитом, вызванным чрезмерным употреблением алкоголя). Дафф пытался обуздать свои пристрастия к алкоголю и наркотикам, отказавшись от кокаина и водки, и переключившись на вино и светлое пиво. Маккаган находился в своем сиэтлском доме, когда он упал с кровати на пол, не в силах подняться. Дафф испытывал острые боли в животе, ему удалось позвонить близкому другу, и он был доставлен в сиэтлский медицинский центр.

Опухоль поджелудочной железы пропускала пищеварительные ферменты в его тело, создавая ожоги третьей степени в нижней части его тела. Доктор Маккагана не стал делать операцию сразу же, вместо этого он вел наблюдение Даффа в течение нескольких дней. Если бы операция была проведена сразу, Маккагану пришлось бы провести остаток своей жизни на диализе. Опухоль пошла на убыль, но Маккаган получил суровый урок. Врачи заявили, что если он не бросит пить, то умрёт в течение месяца, поэтому Дафф решил стать трезвенником.

Сольная карьера: 1993—2000

В 1995 году Маккаган сотрудничал со Слэшем в его сольном проекте Slash's Snakepit, в том числе был соавтором песни «Beggars and Hangers-On», которую он исполнил на концерте группы в Palace, в мае того же года.

Маккаган также пробовал себя в актерской карьере. В 1997 году он снялся в телесериале «Скользящие» в роли мертвого вампира-рокера. Трансляция сериала проходила в мае того же года.

В 1999 году он участвовал в альбоме «Humanary Stew: a Tribute to Alice Cooper», и помогал своему бывшему напарнику по Guns N' Roses Иззи Стрэдлину, в записи его третьего альбома «Ride On». В том же году Маккаган спродюсировал дебютный мини-альбом группы Betty Blowtorch, названный «Get Off». Позже, в 2001-м он появился в документальном фильме Betty Blowtorch and Her Amazing True Life Adventures режиссёра Энтони Скарпа.

В 2000 году Маккаган вместе с Уэйном Крамером из MC5 и Брайаном Джеймсом из The Damned собрал группу Mad for the Racket, также известную как The Racketeers. На место барабанщика они пригласили несколько звездных гостей, таких как Стюарт Коупленд (The Police), Клем Барк (Blondie) и Брук Эвери (англ. Brock Avery).

В 2001 году воссоединились Loaded, выступив в сиэтлском клубе. В том же году Маккаган бежал марафон под номером «11468».

Neurotic Outsiders: 1995—1997, 1999, 2006

Первоначально состав группы был сбором друзей, которые джемовали вместе в Viper Room. Дафф сформировал группу вместе с Стивом Джонсом из Sex Pistols, Джоном Тейлором из Duran Duran и его коллегой по группе Guns N' Roses Мэттом Сорумом. Они записали один одноименный альбом в 1996 году на лейбле Maverick Records, а также совершили краткий тур по Европе и Северной Америке.

В апреле 1999 года, они воссоединились на короткое время, дав три концерта в Viper Room.

Группа воссоединилась вновь, 7 декабря 2006 года, отыграв один концерт.

Loaded: 1999, 2000—2002, 2008—2012

В 1998 Дафф Маккаган подписывает контракт с лейблом Geffen Records и начинает работу над своим вторым сольным альбомом Beautiful Disease.

К тому времени, как запись пластинки была окончена, Маккаган организует гастрольный тур. В концертную группу музыканта, получившую название «Loaded» вошли Майкл Бэрраган, Дез Кадена и Патрик «Таз» Бентли. Уже после начала активных гастролей в поддержку Beautiful Disease становится известно, что Geffen теперь является частью компании Interscope Records. Итогом этого стала невозможность издать диск на коммерческой основе. Тем не менее, Loaded продолжили выступления, а в мае 1999 года выпустили концертный альбом Episode 1999: Live.

В июле 2001 года выходит дебютный студийный альбом группы — Dark Days; год спустя состоялся релиз для европейского рынка.

22 сентября 2008 года в продажу поступает мини-альбом Wasted Heart, куда вошла часть треков июньских сессий. На одну из песен EP «No More» был снят видеоклип.

Релиз второго студийного альбома Sick состоялся весной 2009 года. Пластинка дебютировала на 43-й строчке чарта Top Heatseekers с проданным тиражом 1,400 экземпляров за первую неделю.

Третий студийный альбом Loaded The Taking поступил в продажу в апреле 2011. Диск разошёлся тиражом более 2,300 копий в первую неделю, тем самым расположившись на 12-и месте Top Heatseekers. Альбом получил положительные отзывы от музыкальных критиков; рецензенты сошлись на мнении, что Loaded мастерски эксплуатируют влияния рок-музыки прошлых лет.

В настоящее время ничего не сообщается о предстоящих релизах или гастролях группы. Маккаган занялся сторонними проектами и вновь примкнул к составу Guns N’ Roses.

Личная жизнь

27 августа 1997, у него родилась дочка Грэйс, от модели/дизайнера купальников Сьюзан Холмс. Они поженились 28 августа 1999 года. 14 июля 2000 года у них родилась вторая дочь, Mэй Мэри.

В 1998 году Дафф вернулся в школу и получил диплом об общем образовании. В конце концов он отправился в сиэтлский Central Community College, а затем в университет Сиэтла, получив степень бакалавра в области финансов. После изучения финансовых отчетов, во время его пребывания в Guns N' Roses, он решил, что хочет заниматься этим более серьёзно.

В настоящее время Дафф публикуется в финансовой колонке журнала «Playboy»

В апреле 1994 года, Маккаган был одним из последних подтвержденных людей, которые видели фронтмена группы Nirvana, Курта Кобейна, живым. Он сидел рядом с Кобейном во время полета из Лос-Анджелеса в Сиэтл.

Ссылки

• [www.velvetrevolver.com/ Официальный сайт Velvet Revolver]
• [www.duff-loaded.com Официальный сайт Loaded]
• [www.subvertmagazine.com/blog/duff-mckagan/ Duff McKagan interview with SUBvert Magazine]

Отрывок, характеризующий Маккаган, Дафф

Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.