Дахир Риял Кахин
| Дахир Риял Кахин Daahir Rayaale Kaahin | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 3 мая 2002 — 26 июля 2010 | |||
| Предшественник: | Мухаммед Хаджи Ибрагим Эгаль | ||
| Преемник: | Ахмед Силаньо | ||
| Рождение: | 12 марта 1952 (72 года) Кйеллйяджо, близ Борама, Аудаль, Британский Сомалиленд
| ||
| Супруга: | Худа Бархад | ||
| Партия: | ОДНП | ||
Дахир Риял Кахин (сомал. Daahir Rayaale Kaahin; род. 12 марта 1952, Британский Сомалиленд) — сомалийский военный и политический деятель. Третий президент самопровозглашённой республики Сомалиленд.
Биография
Дахир Риял Кахин родился в деревне Quljeedo неподалеку от Борама, в провинции Аудаль, в то время ещё Британском Сомалиленде[1]. Поступил на военную службу.
В последнии годы правления Мухаммеда Сиада Барре Кахин служил сержантом в Национальной службе безопасности и был начальником станции NSS в Бербере. Многие правозащитные органиции обвиняют Дахира в том, что он активно участвовал в пытках и убийствах мирных жителей, обвинённых в сотрудничестве с СНД. Жертвы репрессий требовали привлечь Дахир Риял Кахина к суду как военного преступника[2].
Президент Республики Сомалиленд
После падения режима Сиада Барре северные области провозгласили независимое государство Сомалиленд. В самопровозглашённом государстве Кахин стал вице-президентом. После смерти президента Мухаммеда Хаджи Ибрагима Эгаля в Сомалиленде прошли президентские выборы, на которых победу одержал Дахир Риял Кахин, победивший с небольшим преимуществом[3]. Инаугурация Кахина состоялась на чрезвычайном заседании правительства в столице Сомалиленда — Харгейсе[4].
В ноябре 2003 года объявил всех граждан Сомали, находящихся в Сомалиленде, персонами нон грата и приказал им покинуть республику в течение 45 дней[5].
26 июня 2010 года принял участие во вторых президентских выборах и занял второе место, получив 178 881 (33,23 %) голосов.
Напишите отзыв о статье "Дахир Риял Кахин"
Примечания
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Дахир Риял Кахин
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
