Дача Салтыковой

Дача Салтыко́вой (дача Салтыко́вых) — здание в Приморском районе Санкт-Петербурга (ул. Академика Крылова, 4), вблизи станции метро Чёрная речка. Памятник архитектуры федерального значения, один из немногих сохранившихся в Санкт-Петербурге образцов загородной постройки середины XIX века. Здание особняка и его служебные корпуса (по адресу ул. Савушкина, д. 6, 8 и 10) — единственные сохранившиеся до начала XXI века строения из архитектурного ансамбля Строгановской дачи. Вокруг здания располагается парк.

История здания и парка

С середины XVIII века территории между Большой Невкой и Чёрной речкой принадлежали баронам-графам Строгановым, и там располагалась усадьба с парком («Строгановская дача»). В 1827 году, в связи с переносом наплавного Строгановского моста и строительством дороги, ведущей от него на север (ныне улица Академика Крылова), Строгановский парк разделился на две части. Отделённая дорогой западная часть сада — бывшая «Мандорова мыза» — стала собственностью дочерей графа П. А. Строганова — Аглаиды и Елизаветы (в замужестве Голицыной и Салтыковой).

Участок у Большой Невки был выделен графом дочери А. П. Голицыной (1799–1882) — здесь была построена деревянная дача, которая не сохранилась. Участок, примыкающий к Чёрной речке, достался другой дочери — Е. П. Салтыковой (1802–1863), вышедшей в 1827 году замуж за ротмистра лейб-гвардии гусарского полка князя И. Д. Салтыкова (1796–1832). В 1837 году тут началось строительство каменной дачи. Автором проекта и её строителем был фамильный зодчий П. С. Садовников, использовавший излюбленный им ложноготический стиль. К 1840 году Садовников завершил кирпичную кладку дома и сооружение ворот. Затем работы были поручены Г. Э. Боссе. Он значительно изменил первоначальный проект. Интерьеры здания были переделаны «в стиле Людовика XV». Сметная стоимость строительства возросла почти в два раза; оно было завершено к началу 1847 года.

После 1917 года в здании расположилась больница, в 1930-е годы здесь недолго была школа, с 1946 года — профилакторий. При строительстве станции метро «Чёрная речка» в 1979–1980 годах здание использовали как прорабскую. Затем в течение 11 лет оно пустовало, горело, было разграблено.

Вилла Родэ

В 1908 году в южной части парка, на месте, где ранее находилась дача Голицыной, в павильоне «Кристалл» был открыт загородный ресторан «Вилла Родэ». Здесь располагался большой летний театр и летняя веранда-ресторан со сценой, где выступали известные артисты (Н. В. Дулькевич, А. И. Мозжухин и др.). Этому ресторану посвящено несколько строк известного стихотворения А. А. Блока («Я послал тебе чёрную розу в бокале…»). В ресторане любил бывать Григорий Распутин. После Февральской революции 1917 года ресторан был закрыт, в одном из его помещений с апреля 1917 располагался рабочий клуб «Искра», на открытии которого выступал В. И. Ленин. В 1920-х годах в здании бывшего ресторана помещался кинотеатр «Факел», с конца 1920-х годов — клуб завода № 23 «Искра». В 1954 здание «Виллы Родэ» сгорело, на его месте был сооружен заводской стадион, позднее часть территории была передана больнице им. Я. М. Свердлова.

Современное состояние здания

В 1991 году компания «Бурда моден Петербург», победив в конкурсе, получила аварийную дачу в аренду. Реконструкция здания, проведённая полностью на средства фирмы, заняла 5 лет. В 2007 году здание было приобретено компанией в собственность. Сейчас в особняке располагается представительство «Бурда моден Петербург».

Указом Президента РФ от 20 февраля 1995 года здание дачи Салтыковой, а также два служебных корпуса (ул. Савушкина, д. 8 и 10) включены в «Перечень объектов исторического и культурного наследия федерального значения».

В кино

• • В конце 1970-х годов вблизи дачи Салтыковой снималась «Кровавая надпись» — эпизод фильма «Шерлок Холмс и доктор Ватсон».

Литература

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7801232000

• Масик С. Н. Дача светлейшей княгини Е. П. Салтыковой // Масик С. Н., Швец Н. Д. Семь чудес Санкт-Петербурга. - СПб, 2003. — 1000 экз. — ISBN 5-98341-007-5.
• Приморский район Санкт-Петербурга. История и современность. — Алетейя, 2007. — 1000 экз. — ISBN 978-5-903354-71-9.
• [www.citywalls.ru/house3355.html Архитектурный сайт Санкт-Петербурга. Дача княгини Е. П. Салтыковой]
• Кузнецов С. О. Строгановский сад. О почти исчезнувшем памятнике. — СПб: Коло, 2012. — 304 с. — ISBN 978-5-901841-94-5

Отрывок, характеризующий Дача Салтыковой

Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.