Да Фермо, Оливеротто
| Оливеротто да Фермо | |
| итал. Oliverotto Euffreducci | |
| Имя при рождении: |
Оливеротто Уффредуччи |
|---|---|
| Род деятельности: | |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Дети: |
Лодовико |
Оливеро́тто Уффреду́ччи (итал. Oliverotto Euffreducci), известный как Оливеро́тто да Фе́рмо (итал. Oliverotto da Fermo; 1475, Фермо — 31 декабря 1502, Сенигаллия) — итальянский кондотьер и правитель Фермо в период понтификата Александра VI. Его жизнеописание дано в труде Никколо Макиавелли «Государь».
Содержание
Биография
Молодость и взлёт
Юффредучи родился в городе Фермо. Осиротев в младенчестве, на протяжении всего детства Оливеротто воспитывался своим дядей по материнской линии Джованни Фольяни[it][1]. В юности он попал на службу к Паоло Вителли[it], где он освоился с военной наукой. В 1495 году Оливеротто вместе с Паоло сражался сначала в Пизе, а потом в Неаполе на стороне французов. Несколько лет спустя они воевали против венецианцев. В 1499 году, Оливеротто и Паоло сражались на стороне Флорентийской республики против Пизы, однако оба были обвинены в измене. Вителли был сразу же казнён, а Оливеротто был помилован благодаря вмешательству правительства Фермо. После смерти Паоло, он перешёл под начало его брата Вителлоццо Вителли, и оба вскоре поступили на службу к Чезаре Борджиа. Будучи сильным и храбрым человеком, скоро Оливеротто из Фермо стал первым лицом в войске. Не желая более кому-то подчиняться, он задумал овладеть Фермо. Для этого он написал письмо своему дяде, что „желал бы посетить родные места, а заодно определить размеры наследства“. Также он попросил оказать ему торжественный приём с участием всех жителей города. Не ожидая ничего плохого от своего племянника, Джованни Фольяни сделал всё как надо и встретил его с почестями. Спустя несколько дней своего приезда на родину, Оливеротто пригласил дядю и всех именитых людей Фермо на торжественный пир к себе домой. Как пишет Макиавелли:
После того как покончили с угощениями и с принятыми в таких случаях увеселениями, Оливеротто с умыслом повёл опасные речи о предприятиях и величии папы Александра и сына его Чезаре. Но когда Джованни и другие стали ему отвечать, он вдруг поднялся и, заявив, что подобные разговоры лучше продолжить в укромном месте, удалился внутрь покоев, куда за ним последовал дядя и другие именитые гости. Не успели они, однако, сесть, как из засады выскочили солдаты и перебили всех, кто там находился[1].
После этой резни Оливеротто поскакал верхом к городскому дворцу и осадил заседавший там высший магистрат. Перепуганные члены правительства сразу признали власть Оливеротто[1]. Позже он подчинил себе и соседние государства.
Падение и наследие
В мае 1502 года Оливеротто завоевал для Чезаре Борджиа город Камерино. Однако, осознавая, что герцог становится всё сильнее, он принял участие в тайном собрании 9 октября в Ла-Маджоне вместе с Паоло и Франческо Орсини, Родольфо Бальони и Пандольфо Петруччи[en], Вителли и другими. Хотя Оливеротто был против плана Паоло Орсини о примирении с Чезаре, тем не менее он взял Сенигаллию для герцога. Однако это не повлияло на замысле Борджиа, и 31 декабря 1502 года Оливеротто и Вителли были схвачены и задушены[1] (вероятнее всего, наёмником Чезаре Микелетто Корелья). После смерти Оливеротто правителем Фермо стал его сын Лодовико, который владел городом вплоть до своей смерти в битве при Монтеджорджо в 1520 году. После этого, Фермо снова стал подчиняться непосредственно Святому Престолу.
Как и Агафокл, Оливеротто из Фермо увековечен в трактате Никколо Макиавелли «Государь» как один из лидеров, пришедших к власти преступным путём. Он изображён как жестокий и хитрый человек.
В культуре
Оливеротто да Фермо упоминается в компьютерной игре Assassin's Creed: Brotherhood и появляется в короткометражном мультфильме Assassin's Creed: Ascedance, снятом по мотивам игры[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Да Фермо, Оливеротто"
Примечания
Отрывок, характеризующий Да Фермо, Оливеротто
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
