Дорофей (Дбар)
Поделись знанием:
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
(перенаправлено с «Дбар Дмитрий Заурович»)
| Архимандрит Дорофей | ||
| ||
|---|---|---|
| c 15 мая 2011 года | ||
| Церковь: | Абхазская православная церковь | |
| ||
| 2002 — 2007 | ||
| Церковь: | Абхазская православная церковь | |
| ||
| 2001 — 2007 | ||
| Церковь: | Абхазская православная церковь | |
| Преемник: | Григорий (Хоркин) | |
| Имя при рождении: | Димитрий Заурович Дбар | |
| Рождение: | 18 января 1972 (52 года) село Мгудзырхуа, Абхазская АССР | |
| Отец: | Дбар Заур Кьаазымович (р. 1939) | |
| Мать: | Дбар (Хутаба) Клавдия Константиновна (р. 1950) | |
| Принятие священного сана: | 29 августа 2001 года | |
| Принятие монашества: | 26 августа 2001 года | |
Архимандрит Дорофей (абх. Архимандрит Дараҭ, в миру Дмитрий Заурович Дбар; 18 января 1972, село Мгудзырхва, Гудаутский район, Абхазская АССР[1]) — священнослужитель Гуменисской митрополии Константинопольской православной церкви[2], несущий своё служение в Абхазии; временно запрещённый в священнослужении клирик Майкопско-Адыгейской епархии Русской православной церкви[3].
Доктор богословия (2014), автор многочисленных работ по истории православия в Абхазии; лидер движения за автокефалию Абхазской православной церкви.
Тезоименитство — 3 (16) сентября (мученика Дорофея Никомидийского).
Содержание
Биография
Родился 18 января 1972 года в селе Мгудзырхва Гудаутского района Абзазской ССР[1].
В 1988 году окончил абхазскую среднюю школу № 1 в городе Гудауте и поступил на второй курс Сухумского художественного училища по окончании которого и защиты дипломной работы, в 1991 году поступил на факультет изобразительного искусства Абхазского государственного университета.
9 мая 1992 года в храме Успения Богородицы села Лыхны принял Таинство Крещения.
В 1993 году поступил в Московскую духовную семинарию, а по её окончании, продолжил обучение Московской духовной академии, курс которой завершил в 2001 году со степенью кандидата богословия, защитив диссертацию «История христианства в Абхазии в первом тысячелетии» (научный руководитель доктор церковной истории, профессор Московской духовной академии, А. И. Сидоров).
С 1993 по 1999 года состоял в «Православном братстве святого апостола Симона Кананита», принимая участие в издании газеты «Православная Абхазия».
26 августа 2001 года в Михайловском мужском монастыре был пострижен в монашество с наречением имени Дорофей в честь мученика мученика Дорофея Никомидийского.
29 августа 2001 года епископом Майкопским Пантелеимоном (Кутовым) в Свято-Троицком кафедральном соборе города Майкопа был рукоположён в сан иеродиакона, а 9 сентября — в сан иеромонаха.
В том же году получил отпускную грамоту и продолжил своё служение в Абхазии, оставаясь при этом заштатным клириком Майкопской епархии[4].
В 2000 году организовал церковное издательство «Стратофил», за время существования которого (2000—2006) было выпущено несколько научных монографии по истории Абхазской православной церкви, фотоальбомы храмов и монастырей Абхазии, аудио и видео продукция, Библия для детей на абхазском языке.
В 2001 году участвовал в возрождении мужского общежительного монастыря св. Иоанна Златоуста в Команах, где с 2001 по 2006 годы исполнял обязанности настоятеля.
С 2001 по 2002 годы был секретарём Епархиального Совета Сухумо-Абхазской епархии, где обновременно был служащим священником Благовещенского кафедрального собора города Сухум, проводя при соборе в течение полугода курс лекций «О православной вере» для мирян.
В 2002 году был учредителем Новоафонского духовного училища при монастыре св. апостола Симона Кананита в городе Новый Афон, а с 2002 по 2006 годы — ректором Новоафонского духовного училища[5]. За время его руководства, было выпущено 25 студентов, из которых четверо стали священнослужителями, двое — приняли монашество, пятеро — поступило в высшие богословские школы России. В училище им были прочитаны курсы лекции по догматическому богословию, патрологии, литургике и истории Абхазской православной церкви.
В 2003 году на базе Новоафонского духовного училища им была открыта Регентская школа для девушек. Из воспитанниц Регентской школы в 2004 году иеромонах Дорофей организовал хор храма св. апостола Симона Кананита (Новый Афон). Хор в 2005 году принимал участие в международных фестивалях в России и Германии. Было выпущено два компакт диска.
С 2001 по 2006 года вёл активную миссионерскую деятельность в Абхазии. В этот период совершал богослужения и различные Таинства в следующих храмах: часовне-храме Пицундских Святых в г. Пицунда, храме св. апостола Симона Кананита в Новом Афоне, храме Покрова Богородицы в Новом Афоне, Успенском соборе в п. Дранда, Успенском соборе с. Моква, храме св. Георгия Победоносца в с. Чубурхиндж, храме пророка Илии в п. Агудзера, в молитвенной комнате Драндской тюрьмы. За это время им лично было крещено более 5000 абхазов.
В течение 2005 года, каждый воскресный день, на канале частного телевидения «Интер ТV» (Сухум) вел передачи «Беседы о православной вере». В рамках этого проекта было снято 11 документальных фильмов о православных храмах Абхазии.
Из-за разногласий с иереем Виссарионом Аплиаа в вопросах административного устройства Абхазской православной церкви в январе 2007 года оставил настоятельство в монастыре свт. Иоанна Златоуста в Команах и ректорство в Новоафонском училище и при посредничестве епископа Илариона (Алфеева) был направлен на учёбу в Аристотелевский университет в Фессалониках[6]. Указом № 017 от 17 июня 2007 года почислен за штат епископом Пантелеимоном (Кутовым)[7].
В январе 2007 года зачислен в состав братии монастыря святых Рафаила, Николая и Ирины в юрисдикции Гуменисской митрополии.
С октября 2007 по май 2008 годов прошел академический курс новогреческого языка в Школе новогреческого языка при Аристотелевском университете в Салониках. В мае 2008 года сдал экзамен и получил аттестат, позволяющий продолжить обучение в высших учебных заведениях Греции.
28 декабря 2007 года решением действующего Совета митрополии Гумениссы, Аксиуполеоса и Поликастры был зачислен в штат священнослужителей Гуменисской митрополии. С 16 января 2008 года данное решение официально вступило в силу[8]. 29 февраля 2008 года был определен служащим священником в храм св. Димитрия Солунского в городе Аксиуполь.
С сентября 2008 по май 2009 года прошёл базовый курс французского языка во Французском Институте в Салониках (Греция).
29 октября 2009 года был принят в аспирантуру Аристотелевского Университета в Салониках (Греция), для написания докторской диссертации в Богословском отделении Богословского факультета Аристотелевского Университета. Тема диссертации: «Место кончины св. Иоанна, архиепископа Константинопольского, Златоуста». Научный руководитель профессор Евангелия Н. Амириду.
С октября 2009 по май 2011 года проходил курс английского языка в Центре изучения иностранных языков «ASSOS» в Салониках.
21 апреля 2011 года, в Великий Четверг, в храме Успения Пресвятой Богородицы монастыря Пресвятой Богородицы в городе Гуменисса митрополитом Гуменисским Димитрием (Бекярисом) был возведён в достоинство архимандрита[9][10].
Выступил одним из лидеров проведения церковно-народного собрания в Абхазии по вопросу о дальнейшей судьбе автокефалии Абхазской православной церкви[11][12] и 15 мая 2011 года избран председателем Совета восстановленной Анакопийской епархии с центром в Новоафонском монастыре, а также кандидатом во епископа.[13]
26 мая 2011 года Указом № 068 епископа Майкопского и Адыгейского Тихона (Лобковского) запрещён в священнослужении сроком на один год,[3] в связи с чем обратился к священноначалию Московского Патриархата с открытым апелляционным письмом.[14] Не исключил возможности окончательно покинуть юрисдикцию Русской православной церкви[15].
11 июня 2012 года, после прошедшего 6-7 июня 2012 года заседания Священного Синода РПЦ в Геленджике, епископом Майкопским и Адыгейским Тихоном (Лобковским) указом № 066 вновь запрещён в служении на три года,[16] но фактически вышел из юрисдикции Московского Патриархата, прилюдно порвав указ о запрещении[17] и начал поминовение Константинопольского патриарха[18].
8 мая 2014 года в Университете Аристотеля в Салониках защитил диссертацию «Место кончины Святого Иоанна, архиепископа Константинопольского, Златоуста» («Τόπος θανάτου του αγ. Ιωάννου του Χρυσόστομου»), получив учёную степень доктора богословия[19].
Принимал участие в различных научных конференциях по истории и религиоведению в Абхазии, России и Греции.
Автор нескольких книг, более 40 различных статей, а также переводов богослужебных текстов на абхазский язык.
Владеет абхазским, русским, новогреческим, древнегреческим, французским, английским языками.
Семья
- Отец, Дбар Заур Кьаазымович, 1939 г. рождения, пенсионер. Окончил Сельскохозяйственное училище в г. Сухум. Проработал заведующим хозяйством, затем заместителем начальника пионерского лагеря «Дзержинец» (Золотой берег). В 1994 г. в Лыхненском храме Успения Богородицы принял Таинство Крещения с именем Зосим.
- Мать, Дбар (Хутаба) Клавдия Константиновна, 1950 г. рождения, пенсионерка. Окончила Сухумский Педагогический Институт. Проработала преподавательницей абхазского языка и литературы в Мгудзырхвской средней школе. В 1994 г. в Лыхненском храме Успения Богородицы приняла Таинство Крещения с именем Клавдия.
- Сестра, Дбар Лиана Зауровна, 1974 г. рождения, замужем, имеет двоих детей. Окончила Абхазский Государственный Университет, работает преподавательница средней школы в г. Гагра. В 1994 г. в Лыхненском храме Успения Богородицы приняла Таинство Крещения с именем Лианила.
- Брат, Дбар Рустам Заурович, 1978 г. рождения, женат, имеет двоих детей. Окончил Абхазский Государственный Университет. Работает оператором Гагрского телевизионного канала. В 1994 г. в Лыхненском храме Успения Богородицы принял Таинство Крещения с именем Рустик.
Библиография
Отдельные издания:
- Из истории Абхазского Католикосата. Москва: Издание Православного братства святого апостола Симона Кананита, 1997. — 32 с. (Тираж: 1000 экз.)
- Религиозные тенденции в современной Абхазии. Сборник статей. Москва: Издание Православного братства святого апостола Симона Кананита, 1999. — 156 с. (Тираж: 3000 экз.)
- Проект Устава Абхазской Епархии. Сухум, 2005. — 39 с. (Тираж 500 экз.)
- Краткий очерк истории Абхазской Православной Церкви. (Издание первое: Новый Афон, 2005, 38 с., тираж 1000 экз.; Издание второе: Новый Афон, 2005, 38 с., тираж 2000 экз.; Издание третье, исправленное и дополненное: Новый Афон, издательство «Стратофил», 2006, 28 с., тираж 5000 экз.)
- История христианства в Абхазии в первом тысячелетии. Новый Афон: Изда-тельство «Стратофил», 2005. — 264 с. (Тираж 2700 экз.)
Научные статьи:
- Из истории Абхазского Католикосата // Духовный мир. Сборник работ учащихся Московской Духовной Семинарии и Академии. Вып. 4. Сергиев По-сад, 1997. — С. 68-90.
- Предисловие к книге Е. К. Аджинджал «Из истории христианства Абхазии». Сухум: Издательство «Стратофил», 2000. — С. 3-8.
- Некоторые размышления о национальной идее абхазов // Материалы научнопрактической конференции по проблеме «Перспективы сохранения и развития абхазской нации». Сухум, 2005. — С. 101—106.
- О перспективах развития абхазской исторической науки. Доклад на конфе-ренции молодых ученых Абхазии. Сухум, 27 июня 2006 года. — 4 с. (печат-ных)
- В соавторстве с С. Моисеевой. Мученик Евстафий Апсильский // Православная энциклопедия. Т. 17. М., 2008 — С. 310—311.
Публицистика:
- Пути Абхазии. Мы на духовном распутье, но истина только одна // Православная Абхазия (Газета Православного братства святого апостола Симона Кананита), 1993, № 17.
- Народные абхазские предания о проповеди святого апостола Андрея Первозванного в Абхазии // Православная Абхазия, 1995, № 20.
- История автокефалии Абхазской Православной Церкви // Православная Абхазия, 1995, № 20.
- История вхождения Сухумской епархии в Грузинский Католикосат // Православная Абхазия, 1996, № 23.
- Религиозные тенденции в современной Абхазии и проблемы культурологического наследия «Апсуара» // Православная Абхазия, 1997, № 24.
- «Радость духовная» (проповедь) // Православная Абхазия. 19# № 25.
- Понимание сектой «Свидетели Иеговы» искупительной жертвы Христовой // Православная Абхазия, 1997, № 26.
- Где были «Свидетели Иеговы» девятнадцать веков? Или исторический аргумент против них // Православная Абхазия, 1998, № 27.
- Миссионерская проповедь в Абхазии — несбывшаяся мечта страстотерпца Нестора // Православная Абхазия, 1998, № 27.
- Наскальный монастырь в Отхаре // Православная Абхазия, 1998, № 27.
- Беспочвенна фантазия. Отрывки из работы «Некоторые размышления о религиозных верованиях абхазов в связи с изданием книги Л. Регильсона и И. Хварцкия „Земля Адама“» // Эхо Абхазии (газета, Сухум), 1998, № 40 (156).
- Заученная улыбка иеговиста. О сущности одной космополитичной секты // Республика Абхазия (газета), 2001, № 39.
- Мученичество святого Евстафия Апсильского (текст опубликовано на развороте иконы святого Евстафия Апсильского). Новый Афон, 2005.
- Роль Пицундского храма велика и значима // Нужна (газета, Сухум), 2005, № 20.
- Интервью о конфликте внутри Сухумо-Абхазской епархии // Чегемская правда (газета, Сухум), 2005, № 20 (49).
- «Аборт — это убийство» // Христианская Абхазия (газета, официальное издание Абхазской Епархии), 2005, № 4.
- «Мы сделали свой выбор». Интервью // Вера (христианская газета Севера России), 20# (rusvera.mrezha.ru/510/5.htm). Перевод этого интервью на сербский язык, осуществленный Dr. Radmila Maksimovic, и его публика-цию на сайте монастыря Лепавина, Сербской Православной Церкви, под за-главием «MI SMO NAPRAVILI SVOJ IZBOR» см. www.manastir-lepavina.org/arhiva/novosti/index.php/weblog/detaljnije/mi_smo_napravili_svoj_izbor/
- Интервью об участии абхазского духовенства в Рождественских чтениях в Москве // Чегемская правда, 2006, № 6 (85).
- Интервью о взаимоотношениях православия и католицизма // Христианская Абхазия, 2006, № 1 (6).
- Интервью о великопостных традициях и обрядах абхазов (на абхазском язы-ке) // Христианская Абхазия, 2006, № 1 (6).
- Полемика вокруг монашеских общин в Абхазии // Христианская Абхазия, 2006, № 2 (7).
- Сомнение и неверие апостола Фомы. Проповедь на второе воскресение по Пасхи, день памяти апостола Фомы // Христианская Абхазия, 2006, № 3 (8).
- Праздник Пасхи (на абхазском языке) // Христианская Абхазия, 2006, № 3 (8).
- Маленькая страна с вековыми традициями. Интервью // Православная вера (издание Саратовской Епархии Русской Православной Церкви), 2006, № 9 (312).
- Интервью о проблемах внутри Абхазской Епархии // Чегемская правда, 2006, № 16 (95).
- Храм святого апостола Симона Кананита // Христианская Абхазия, 2006, № 4 (9).
- Женщина — это личность, но у неё есть своя природная данность // Гражданское общество (журнал Центра гуманитарных программ, Сухум), 2006, № 62.
- Фильмы о Христе имеют право на существование // Христианская Абхазия, 2006, № 5 (10).
- Некоторые размышления о национальной идее абхазов // Христианская Абхазия, 2006, № 5 (10).
- Ацуныщъа. Обряд вымаливания дождя у абхазов (на абхазском языке) // Христианская Абхазия, 2006, № 5 (10).
- Была необходимость в этой газете. О юбилейном выпуске газеты «Христианская Абхазия» // Христианская Абхазия, 2006, № 7 (12).
- «Когда мы говорим „вера“, мы подразумеваем веру в Личностного Бога» // Гражданское общество, 2006, № # — С. 24-25.
- К 1600-летию со дня кончины св. Иоанна Златоуста в Команах // Христианская Абхазия, 2007, № 6 (22), 7 (23).
- К 100-летию возобновления богослужения на абхазском языке // Христианская Абхазия, 2007, № 8 (24).
- К 100-летию возобновления богослужения на абхазском языке (продолжение) // Православная Абхазия (официальное издание Сухумо-Абхазской Епархии, 2007, № 9 (25).
- Новые данные по истории Абхазской Церкви (сообщение) // Православная Абхазия, 2007, № 9 (25).
- Обнаружено имя абхазского православного священнослужителя XII века (сообщение) // Православная Абхазия, 2008, № 2 (28).
- Дометиан, епископ народа Зихов (Адыгов). Новые материалы по истории христианства на Кавказе // Чегемская правда, 2009, № 2 (226).
- Святые мученики Евгений, Канидий, Уалериан и Акила. Новые материалы по истории христианства в Абхазии // Чегемская правда, 2009, № 5 (229) .
- К вопросу реставрации Лыхненского храма // Чегемская правда, 2009, № 17 (241).
- Великопостные искушения «первосвященника» Виссариона и его «Синедриона» // Нужна, 2011, № 14.
Неопубликованные работы:
- Ислам в истории абхазов. Сергиев Посад, 1999. — 25 с. (печатных)
- Иаса: ьырса иира амшныщъеи, ашы6ъс =ыц а8ылареи ирызкыу хъыц-ра6ъак. Афон +ыц, 2005. — 2 д.
- Программа развития Абхазской Епархии. Новый Афон, 2005. — 27 с. (печатных)
- О настоящем и будущем Абхазской Епархии. Команы, 30 сентября 2006 го-да. — 8 с. (печатных)
- Религия абхазов. Греция, монастырь св. Рафаила, Николя и Ирины, 2007 год. — 3 с. (печатных)
Богослужебные тексты:
- Тропарь святому апостолу Симону Кананиту. Московская Духовная Семинария. 1997 год.
Переводы на абхазский язык:
- И8шьоу Ам0а Ду6ъа рыэрылархъраан а8хьа изы8хьатъу аныщъара6ъа. Алитургиа *шьа ашь0ахь изы8хьатъу Анцъа и5ьшьаратъ ныщъара6ъа (Краткие молитвы к Святому Причащению. Благодарственные молитвы по-сле Святого Причащения) // Нужная, 2009, № 7.
- Аюны аныщъара амюа8гара (Чин благословения нового дома) / Перевод со славянского. Новый Афон, 2004. — 5 с. (печатных)
- Ац6ьа Иоанн Ахь=ы Илитургиа *шьа (Божественная Литургия святителя Иоанна Златоуста) / Перевод, вступительная статья. Новый Афон-Салоники, 2003—2007. — 56 с. (печатных)
- А8сцъа ирызкыу «Хынтъац6ьа» а6ъныйъара. Иркьа=у Аныщъагатъ шъйъы айнытъ (Последование заупокойной литии из Малого Требника) / Перевод с древнегреческого. Монастырь св. Рафаила, Николая и Ирины (Грива, Греция), 2009. — 3 с. (печатных)
- Синодальное постановление от 1347 года, о повторном объединении Алан-ской и Сотиропольской митрополии (Acta et Diplomata Graeca medii aevi. Sacra et profana / Collecta ediderunt Franciscus Miklosich et Iosephus Muller. Vol. 1. Acta Patriarchatus Constantinopolitani MCCCXV-MCCCCII. E codicibus manu scriptis bibliothecae Palatinae Vindobonensis. T. 1. Vindobonae, 1860. — P. 258—260) / Перевод с древнегреческого. Салоники, 2009.
Редакторская работа:
- Чачхалиа Д. Абхазская Православная Церковь. Хроника. Прибавления. М., 1997. — 116 с.
- Аджинджал Е. К. Из истории христианства Абхазии. Сухум: Издательство «Стратофил», 2000. — 141 с.
- Библия для детей на абхазском языке / Перевод с русского Т. Аршба, Г. Куцниа. Сухум: Издательство. «Стратофил», 2001. — 272 с.
- Монастырь святого апостола Симона Кананита. Фотоальбом / Автор текста и фотографий А. Токарев. Краснодар: Кубанское книжное издательство, 2004. — 139 с.
Напишите отзыв о статье "Дорофей (Дбар)"
Примечания
- ↑ 1 2 [gudauta-2shkola.ucoz.ru/board/shkola_1/shkola_1/54 Автобиография иеромонаха Дорофея (Дбар)]
- ↑ [www.facebook.com/photo.php?fbid=198442533532369&set=a.190422944334328.42565.187182637991692&type=1&ref=nf Фотокопия грамоты о возведении в сан архимандрита клирика Гуменисской митрополии Дорофей (Дбара)]
- ↑ 1 2 [adygeya-orthodoxia.ru/2010-07-12-18-06-20/2010-07-22-13-24-09/423-26-2011 Указ № 068. Заштатному клирику Майкопской и Адыгейской епархии иеромонаху Дорофею (Дбар Дмитрию Зауровичу)]
- ↑ [abkhazeti.info/news/1305063366.php Дорофей (Дбар) разложил «все по полочкам»]
- ↑ [www.newsru.com/religy/06aug2002/abhas_ortho.html В Абхазии открылось Новоафонское духовное училище]
- ↑ [apsnypress.info/interview/3220.html Раскол — это величайшая беда для Церкви (интервью с протоиереем Николаем Балашовым]
- ↑ [apsnypress.info/news/3238.html Заявление экстренного собрания духовенства и Церковного Совета Абхазской православной церкви]
- ↑ Правительственная газета Греческой республики, выпуск 3, № 25, с. 208
- ↑ [www.aiaaira.com/index.php/society/1965-2011-05-10-14-23-01.html Грамота о возведении в сан Архимандрита Дорофея Дбар]
- ↑ [www.ekhokavkaza.com/content/article/24097252.html В поисках митрополита Димитрия]
- ↑ [apsnypress.info/interview/3178.html Мы должны добиваться рукоположения епископа и создания Абхазской митрополии]
- ↑ [www.era-abkhazia.org/news/index.php?ELEMENT_ID=4085 Дорофей Дбар возведен в чин Архимандрита]
- ↑ [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=40738 В Абхазии создана новая церковная организация]
- ↑ [www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=84747 «Не можем согласиться и принять указы о запрещении нас в священнослужении». Открытое письмо архимандрита Дорофея (Дбара) и иеромонаха Андрея (Ампара) Патриарху Кириллу и Священному Синоду РПЦ МП]
- ↑ [www.ng.ru/politics/2011-06-09/2_abhazia.html Зачинщики церковной революции в республике собираются выйти из РПЦ]
- ↑ [adygeya-orthodoxia.ru/eparxiya/dokumentyi/ukazyi/11-iyunya-2012.html 11 июня 2012 | Майкопская и Адыгейская епархия Русской Православной Церкви]
- ↑ [www.foma.ru/abxazskij-raskol.html Абхазский раскол]
- ↑ [www.portal-credo.ru/site/?act=authority&id=1885 Председатель совета Священной митрополии Абхазии архимандрит ДОРОФЕЙ (Дбар): "Надо говорить не о начале поминовения имени Константинопольского Патриарха, но о возобновлении]
- ↑ [apsnypress.info/news/11900.html Новости \ Архимандрит Дорофей (Дбар) стал первым в истории Абхазии доктором богословия]
Ссылки
- [facebook.com/paterdarat.dbar Официальная страница Dorotheos Dbar] (абх.) в социальной сети Facebook
- [www.pravmir.ru/protodiakon-andrej-kuraev-o-sozdanii-abxazskoj-mitropolii-vpervye-v-istorii-nekreshhenye-lyudi-prinimayut-reshenie-o-sozdanii-mitropolii-da-eshhe-i-avtokefalnoj/ Протодиакон Андрей Кураев о создании «абхазской митрополии»] (рус.) || [www.pravmir.ru/ierej-vissarion-aplia-ob-abxazskom-raskole/ Иерей Виссарион Аплиа об абхазском расколе] (рус.)
- [ruskline.ru/monitoring_smi/2006/02/28/my_sdelali_svoj_vybor/ Мы сделали свой выбор] интервью 28 февраля 2006 года
- [ruskline.ru/monitoring_smi/2006/05/01/malen_kaya_strana_s_vekovymi_tradiciyami/ Маленькая страна с вековыми традициями] интервью 1 мая 2006 года
- [aiaaira.com/index.php/home/65-headline/1850---lr----lr.html Великопостные искушения «первосвященника» Виссариона и его «Синедриона».] Открытое письмо Дорофея (Дбар) от 9 апреля 2011
- [abkhazeti.info/news/1305063366.php Дорофей (Дбар) разложил «все по полочкам»] интервью 6 мая 2011 года.
- [apsnypress.info/news/3238.html Заявление экстренного собрания духовенства и церковного совета Абхазской Православной Церкви]
- [www.portal-credo.ru/site/?act=authority&id=1674 Председатель совета Священной митрополии Абхазии архимандрит Дорофей (Дбар): «Внутренне я готов к полному разрыву с РПЦ МП»] (интервью)
- [anyha.org/articles/84.html «Другого пути нет!»] (интервью архимандрита Дорофея (Дбар) газете «Христианская Абхазия»)
Отрывок, характеризующий Дорофей (Дбар)
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Категории:
- Родившиеся 18 января
- Родившиеся в 1972 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Мгудзырхуа
- Выпускники Сухумского художественного училища
- Выпускники Московской духовной семинарии
- Выпускники Московской духовной академии
- Анакопийская епархия
- Архимандриты Константинопольской православной церкви
- Доктора богословия
- Гуменисская митрополия
- Выпускники богословского факультета Салоникийского университета
