Двадцать вторая поправка к Конституции США

Двадцать вторая поправка к Конституции США была принята Конгрессом 21 марта 1947 года и ратифицирована необходимым числом штатов 7 февраля 1951 года.

Устанавливает, что один и тот же человек может занимать пост президента США не более двух сроков (независимо от того, подряд или с перерывом). В случае если президент начал исполнение обязанностей с поста вице-президента в случае кончины или отставки предшественника, к полному сроку приравниваются 2 года и более, что давало возможность Л. Джонсону баллотироваться в 1968 году. Текст поправки:

Раздел 1. Никто не может быть избран на должность Президента более чем два раза, а лицо, занимавшее должность президента или действовавшее в качестве президента в течение более двух лет от срока, на который был избран президентом другой человек, не может избираться на должность Президента более чем один раз. Это положение не распространяется на лицо, занимающее пост президента в период, когда данная поправка была предложена Конгрессу, и не препятствует любому лицу, которое может занимать пост президента или исполняющего обязанности президента, в течение срока, в пределах которого данная статья вступает в силу, сохранять пост президента или исполняющего обязанности президента в течение оставшегося срока.

Раздел 2. Данное положение утрачивает силу, если оно не будет ратифицирована в качестве поправки к Конституции законодательными собраниями трех четвертей отдельных Штатов в течение семи лет с даты его представления штатам Конгрессом. ''

До этого президенты США, как правило, тоже не занимали свой пост более чем два срока: эту традицию задал первый президент Джордж Вашингтон. Томас Джефферсон, будучи президентом, тоже считал необходимым ограничение срока, поскольку, как он писал в 1807 году, "если некое ограничение срока полномочий должностного лица не установлено Конституцией или не осуществляется на практике, должность, формально 4-летняя, фактически может оказаться пожизненной". Тем не менее, ряд президентов США не считали это правило для себя обязательным. Так Улисс Грант по окончании второго срока в 1876 году, а затем в 1880 предпринимал попытки своего выдвижения на новый президентский срок, но оба раза снимал свою кандидатуру из-за противодействия его коллег по Республиканской партии. Теодор Рузвельт отказался от выдвижения своей кандидатуры по окончании своего второго срока в 1908 году, но выдвинул ее в 1912. Гровер Кливленд, единственный президент США, занимавший этот пост дважды не подряд, а с перерывом на президентство другого лица, в 1896 выдвигал свою кандидатуру на второй подряд, но третий в своей жизни, президентский срок. Наконец Франклин Рузвельт во время Второй мировой войны в первый и единственный раз в истории США был избран на третий (1940), а затем и на четвёртый (1944) сроки, пробыв президентом более 12 лет.

Поправка не распространялась на действовавшего в момент её принятия президента Гарри Трумэна, который вступил в должность вследствие кончины Рузвельта в 1945 году и пробыл в должности почти полный первый срок (без трёх месяцев), а затем в 1948 году был избран на следующий срок. Тем самым Трумэн имел право баллотироваться в президенты ещё на два срока, но в 1952 году не выставил свою кандидатуру.

Литература

• Michael J. Korzi. [books.google.ru/books?id=_nYZHG2P-9QC Presidential Term Limits in American History: Power, Principles & Politics]. — Texas A&M University Press, 2011. — 217 с. — (Joseph V. Hughes, Jr. and Holly O. Hughes series on the presidency and leadership). — ISBN 1-60344-231-6.

Ссылки

• [www.archives.gov/exhibits/charters/constitution_amendments_11-27.html#22 National Archives: AMENDMENT XXII]
• [www.law.cornell.edu/anncon/html/amdt22toc_user.html CRS Annotated Constitution: Twenty-second Amendment]

Отрывок, характеризующий Двадцать вторая поправка к Конституции США

Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.