20 000 льё под водой (фильм, 1954)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
20 000 льё под водой
20,000 Leagues Under the Sea
Жанр

драма, стимпанк, приключенческий фильм

Режиссёр

Ричард Флейшер

Продюсер

Уолт Дисней[~ 1]

Автор
сценария

Эрл Фелтон

В главных
ролях

Джеймс Мейсон, Пол Лукас, Керк Дуглас, Петер Лорре

Оператор

Франц Планер

Композитор

Пол Смит

Кинокомпания

Walt Disney

Длительность

127 мин

Бюджет

$4.3 млн

Сборы

$11 млн

Страна

США США

Год

1954

К:Фильмы 1954 года

«20 000 льё под водой» (англ. 20,000 Leagues Under the Sea) — фантастический фильм 1954 года, снятый по мотивам одноимённого романа[~ 2] писателя Жюля Верна, режиссёром Ричардом Флейшером. Признан одним из лучших достижений студии Disney в жанре приключенческого игрового кино и стимпанка. Картина удостоена двух премий Оскар. Первый игровой фильм студии Уолта Диснея, снятый в новом анаморфированном формате CinemaScope[1][2].

Картина была тепло принята критикой и зрительской аудиторией. Фильм ознаменовал прорыв студии Walt Disney на новый для себя рынок игрового кино. Самый дорогостоящий проект на тот момент времени для студии, который потребовал значительных инвестиций в создание новых производственных мощностей и наём персонала. Декорации картины впоследствии послужили основой для популярных аттракционов в сети парков развлечений Диснейленд.





Сюжет

Действие фильма происходит в 1868 году. Правительство США обеспокоено слухами о нападениях на суда таинственного морского чудовища в южной части Тихого океана. Моряки отказываются отправляться в плавание. Французский профессор Пьер Аронакс и его слуга Консель, по пути в Сайгон, задерживаются в Сан-Франциско. Их приглашают принять участие в путешествии корабля «Авраам Линкольн», снаряжённого на поиски монстра.

По пути следования профессор и его слуга знакомятся с общительным гарпунёром Недом Лендом. После долгих дней безуспешных поисков американский корабль сталкивается с неизвестным морским чудовищем, которое таранит «Авраам Линкольн» и отправляет его ко дну. Аронакс, Консель и гарпунер Нед Ленд чудом остаются живы, и попадают на атаковавший их объект. Он оказывается подводной лодкой «Наутилус» — технологическим чудом для своего времени. Капитан подлодки, который называет себя Немо, согласился оставить пленников на борту. Начинается долгий путь, во время которого профессор и его друзья помимо своей воли становятся членами команды. Нед Ленд в ходе путешествия не оставляет попыток побега и заодно пытается завладеть сокровищами морского дна и обнаружить координаты тайной базы подлодки. Профессор Аронакс сближается с капитаном и продолжает свои научные изыскания. Во время всплытия и визита на остров каннибалов Ленд с Конселем пытаются сбежать, но это им не удаётся. Эксцентричный капитан Немо, сделавший свой корабль оружием возмездия, бросает вызов цивилизации. Не раз команда подвергается опасности, во время атаки на боевые корабли других стран и нападения гигантского спрута, пытавшегося уничтожить подлодку. Ленду всё-таки удаётся отправить с подводной лодки послание в бутылке, где были указаны координаты секретной базы Немо на острове Вулкания.

В концовке «Наутилус» возвращается к своей тайной базе. Оказывается, что остров захватили некие военные корабли. Войска десантируются на остров и открывают огонь по подлодке. Раненый капитан Немо отказывается сдаваться. Мощным взрывом он уничтожает базу вместе с захватившими её захватчиками и пускает его ко дну «Наутилус», уходя в пучину вместе с остатками команды. Аронаксу и его друзьям удаётся спастись на шлюпке. Профессор сожалеет о том, что не смог сохранить свой научный журнал.

Съёмочная группа

Режиссёр Ричард Флейшер
Автор сценария Эрл Фелтон
Редактор Элмо Уильямс
Художники постановщики Джон Михен, Харпер Гофф (концепция)
Оператор по специальным эффектам Ральф Хаммерас
Консультант по подводным работам Фред Зендар
Специальные эффекты Джон Хенч, Джош Мидор, Роберт Матти
Подготовка задников Питер Элленшоу
Композитор Пол Смит
Оператор Франц Планер
Оператор подводной съёмки Тил Габбани
Костюмы Норманн Мартьен
Звукорежиссёр С. О. Слайфилд
Декорации Эмиль Кури [3]

В ролях

Актёр Персонаж
Джеймс Мейсон Капитан Немо
Пол Лукас Пьер Аронакс
Кирк Дуглас Нед Лэнд
Петер Лорре Консель
Роберт Джей Уилки Старпом на «Наутилусе»
Тед де Корсия Капитан Фарагут
Карлтон Янг Джон Говард
Джозеф Керриган Билли

Работа над картиной

Предыстория

Компания Walt Disney в начале 1950-х находилась на этапе больших перемен и работала сразу над несколькими масштабными проектами. В финансовом плане для компании время было сложным, послевоенный кризис коснулся всей киноиндустрии США и не обошёл стороной Walt Disney. В этот момент руководство принимает стратегическое решение о крупных инвестициях в новое направление — парки развлечений. Также необходимо было адекватно ответить на технологический вызов — распространение телевидения. В 1954 году на канале ABC планировался выход в эфир её первого телесериала Disneyland (en) [4]. В этом же году было запланировано начало работ над очередным анимационным проектом «Спящая красавица», с шестимиллионным бюджетом [5] [6]. В начале 1950-х, с распространением цветного кино, всё большую популярность на экранах стал приобретать жанр научной фантастики. Такие ленты, как «Вторжение в США», «Пункт назначения — Луна» и «Война миров», привлекли аудиторию и собрали хорошую кассу. Руководство студии Walt Disney пришло к выводу, что необходимо создавать имидж киностудии, которая идёт в ногу со временем, и в числе первых внедряет новинки индустрии. Так было принято решение о создании научно-фантастической картины, с использованием передовых возможностей кино [7].

При выборе материала продюсерам пришлось столкнуться с дилеммой. Аудиторию привлекали жанры фильма-катастрофы и ужасов, что не совсем сочеталось с характерной для студии ориентацией на семейный и детский просмотр [8]. Произведения Жюля Верна, в качестве литературной основы сценария, по мнению Уолта Диснея, подходили здесь как нельзя лучше [9]. Снять экранизацию по одному из романов серии Удивительных приключений планировалось ещё с 1940-х. Первоначально предполагалось, что картина будет анимационной. Однако, после успешного опыта с такими малобюджетными лентами, как «Остров сокровищ» и «Меч и роза», руководство студии склонилось к варианту игрового кино и выбрало за литературную первооснову роман «Двадцать тысяч льё под водой». В 1952 году Диснею удалось выкупить права на экранизацию, которые первоначально принадлежали MGM, а затем компании King Brothers [10].

Подготовка

Уолт Дисней был давно знаком с деятельностью Ричарда Флейшера. Режиссёр, в сотрудничестве со сценаристом Эрлом Фелтоном, создал вначале 1950-х несколько запоминающихся работ в жанре комедии и нуар, в частности ленту «Счастливое время», положительно отмеченную критиками. Также Флейшер был одним из немногих режиссёров, которые имели опыт работы в широкоформатном кино, а именно таким видел будущий фильм продюсер [11]. Кроме всего прочего, Дисней хорошо знал отца Флейшера, как своего главного конкурента в 1930-е годы в борьбе за рынок анимационного кино[2] [12]. Ричард, получив предложение о работе, даже решил переспросить отца, не возражает ли он против его участия в таком проекте, и Макс Флейшер сразу дал своё благословение [13]. Первое что сделал Дисней, показал Флейшеру набросок подводной лодки, которую держит в своих щупальцах огромный спрут, и сказал «Я хочу, чтобы ты возглавил съёмки вот такого фильма» [14]. С 1 апреля 1953 года Флейшер стал сотрудником Walt Disney на зарплате [15].

Первоначально бюджет картины был оценен примерно в $2.5 млн. Важной инстанцией, которая принимала решение по запуску картины в производство был президент компании Рой Дисней, который часто весьма скептически относился к смелым начинаниям младшего брата. Однако, неожиданно для Уолта, он сразу стал сторонником нового проекта и полностью его поддержал [16]. Художник картины Харпер Гофф вспоминал слова Уолта Диснея

Харпер, я и мой брат вложили все деньги, что заработали за всю жизнь, в эту дурацкую картину.

[17]

Предварительный этап производства начался летом 1952 года. Первый вариант сценария написал Джон Баттл и он ориентировался примерно на 4-х часовой по длительности фильм, что не вписывалось в планы студии. Эрл Фелтон доработал и сократил сценарий до примерно двух часов. Фелтон и Флейшер адаптируя текст, пришли к выводу, что имеющиеся переводы романа Верна на английский язык недостаточно адекватны и ориентировались на оригинальный французский вариант. Значительное внимание было уделено центральному персонажу, который изменился по сравнению с «книжным» Немо. Он стал более негативным и агрессивным героем. Если у Верна капитан только защищается, то у Фелтона Немо предпочитает нападать на противника первым, и делает это без всякой жалости. Уолт Дисней следил за процессом подготовки сценария и вносил поправки. Он хотел создать, по возможности, детский фильм. Сюжетная линия с ручным тюленем Эсмеральдой именно его идея. Подготовка сценария закончилась 25 сентября 1953 года [15]. Ещё до окончания работы над текстом, сценарий передали художникам-постановщикам, и они создали по нему раскадровку примерно из 1300 набросков[2].

Планировалось, что съёмки фильма пройдут в основной студии в Бербанке. Для масштабного проекта понадобились дополнительные инвестиции. Специально для предстоящих съёмок был возведён павильон № 3, в котором построили резервуар для воды размерами 18 на 38 метров, глубиной от 1 до 3.5 метров. Павильон обошёлся студии в $300 тыс. Тем не менее, производственных мощностей студии, относительно недавно работавшей на рынке игрового кинематографа, всё равно не хватило и приходилось занимать дополнительные площади и оборудование у других студий [18]. Не хватало у студии и персонала. Дисней начал активно переманивать сотрудников у конкурентов. Эти переводы не были оформлены должным образом из-за нехватки времени и у компании были большие проблемы с профсоюзами. Некоторых сотрудников даже не оформляли на работу и это стало одной из причин по которой художник Гофф так и не был упомянут в титрах картины, и художником-постановщиком значился Джон Михен (он также ушёл из Paramount Pictures на новую работу) [17].

Дизайн «Наутилуса»

Ключевым членом команды стал художник Харпер Гофф (en), известный по работе над картинами «Одиссея капитана Блада», «Касабланка», «Нечто из иного мира» и другим. Гофф и Дисней оба были страстными коллекционерами миниатюрных железнодорожных моделей и познакомились в магазине, где продавались модели в 1952 году [15]. В результате Дисней переманил его из компании Warner Brothers, предложив работу, связанную с подготовкой дизайна первого парка сети Диснейленд. Тогда же в 1952 году он подключился к работе над будущим фильмом, став автором наиболее важных элементов художественной концепции[2].

Первоначальные наброски дизайна «Наутилуса» были подготовлены Гоффом ещё для анимационного варианта. Создавая облик подводной лодки, Гофф оказался в противоречивой ситуации. С одной стороны, подводный корабль должен было соответствовать литературному прототипу и духу XIX века. С другой, он должен был смотреться достаточно современно и в XX столетии. Поэтому Гофф не стал добавлять «Наутилусу» перископ и какое либо оружие, кроме тарана и электрических разрядов. Сперва Уолт Дисней не хотел никаких изысков и склонялся к варианту со строгим цилиндрическим корпусом лодки, как это было у самого Жюля Верна [15]. Однако, Гоффу удалось убедить руководство в том, что более экстравагантный вариант с корпусом, похожим на тело рыбы или крокодила, будет смотреться эффектнее[2]. Художник учитывал и то, что подлодка должна была издалека напоминать некое живое существо. Поэтому у «Наутилуса» появился характерный «спинной плавник» и иллюминаторы похожие на «глаза» [15].

При создании внутреннего убранства художник, как он сам выразился, исповедовал принцип: нет ничего эффектнее комбинации холодной стали и элегантной роскоши. Великолепное оформление салона оттеняли расставленные повсюду стеклянные и металлические приборы и о́рганы управления кораблём. Дополнил своеобразие интерьера макет орга́на, на котором, по ходу действия, играет капитан Немо. Салон «Наутилуса» произвел такое впечатление на Уолта Диснея, что он попросил художника впоследствии заняться оформлением офиса компании Disney [15].

Специальные эффекты

Для съёмок картины использовались 35 мм камеры Mitchell (en) и новая, в то время, технология цветного кино Cinemascope Technicolor [19]. Первый фильм был снят на её основе в 1953 году, и во всём мире была всего одна соответствующая анаморфотная насадка на объектив. Студии пришлось занять её у XX Century Fox и процесс съёмок затягивался, пока, наконец, не стала доступна вторая подобная насадка[20]. До того момента приходилось прибегнуть к технологическим ухищрениям, дабы не останавливать съёмочный процесс. Для некоторых сцен изготавливались миниатюрные модели с изменёнными пропорциями (растянутые по вертикали) так, чтобы снятые обычным объективом они могли быть воспроизведены в кинотеатре в нормальной пропорции[~ 3] [21]. Если раньше типичным был кадр с соотношением сторон 1.33:1, то в новом фильме он был 2.55:1. Персоналу, занятому на производстве, пришлось на ходу переучиваться на новую стилистику и построение мизансцены в более широком кадре [11].

За спецэффекты в фильме отвечал известный специалист Ральф Хаммерас (en) и Боб Матти. Использовались классические эффекты своего времени, в частности съёмка «декорации» или «натуры» нарисованной на стекле. Так была снята сцена с островом Вулкания [22]. Морские батальные сцены снимались с помощью масштабных моделей «Наутилуса», кораблей и некоторых существ [15].

При создании моделей дизайнеры ориентировались на то, что «настоящая» длина подлодки в кадре будет около 60 метров и ширина до 8 метров. Для съёмок было подготовлено несколько моделей «Наутилуса»: от 40 см до 6 метров. Только на строительство моделей подлодки было потрачено около $250 тыс.[20]. Для достижения большей достоверности понадобилась весьма детальная реплика корабля «Авраам Линкольн». С целью воспроизведения других кораблей, с которыми встречался в пути «Наутилус» использовались более грубые модели. Сцена столкновения с акулами потребовала изготовления трёх моделей акул достигавших 6 метров в длину. Движущиеся модели «Наутилуса» имели электрический привод и работали от батарей. Модели акул приводили в движение ныряльщики аквалангисты, тянувшие «акулу» за трос [23]. В ходе съёмок произошёл инцидент. Команда поймала акулу-няньку длиной около 2.5 метров. Возникла идея использовать труп акулы для съёмок эпизода. Её оглушили и оставили на палубе катера. На следующий день её спустили на верёвке в воду и вслед за ней отправился оператор. Неожиданно в воде акула ожила и пошла на глубину, утягивая оператора. Ему всё же удалось отвязать верёвку и он отделался небольшим повреждением барабанных перепонок и кинокамеры [15].

Сцена атаки разгоняющегося «Наутилуса» перед тараном, снималась в бассейне павильона № 3, на модели подлодки длиной около 6 метров. Для реалистичности использовался приём ускоренной съёмки (50 кадров в сек). Оживления в некоторых кадрах добавляли небольшие вставки рисованной мультипликации (проплывающие мимо иллюминатора рыбки, электрические разряды на корпусе лодки) [15].

Сцена со спрутом

Технически наиболее сложной сценой стала схватка с гигантским спрутом. Для неё было создано механическое чучело моллюска, весом более тонны, управляемая при помощи тросов и гидравлики, несколькими десятками операторов. Построили его по увеличенным изображениям настоящих кальмаров, но щупальца были удлинены примерно вдвое, до 12 метров. В реальной пропорции они выглядели слишком короткими. Руководил постройкой по эскизам Боба Матти скульптор Крис Мёллер [18].

Первоначально нападение было отснято в антураже спокойной погоды на закате. Уолт Дисней, который постоянно контролировал ход съёмок, просмотрел предварительные материалы и распорядился немедленно всё переснять, так как сцена, на его взгляд, была слишком неестественной. На экране были заметны тросы, управляющие щупальцами, и действию явно не хватало динамизма. Проблема была ещё и в том, что щупальца были изготовлены из тканого материала, который быстро намокал, и они становились слишком тяжёлыми. Флейшер предупредил, что вряд ли при доступных средствах получится оживить материал, спрут всё равно будет выглядеть фальшиво. Тем не менее, Дисней добился своего [23]. Он распорядился продолжать работу над следующими эпизодами и нанял ещё одного помощника режиссёра Джеймса Хевенса, который занимался только подготовкой этой сцены. Механический макет спрута был построен заново. Щупальца и тело изготовили из металлического каркаса, резины и стекловаты; в него добавили пневматический привод. Это решение оказалось очень удачным — подавая воздух в щупальце, удавалось достигнуть необходимого эффекта. Щупальце расправлялось, обратно скручивалось и могло «схватить» человека. Сцена была полностью переснята в конце производственного графика, в антураже жестокого шторма и ночи. Для имитации шторма в студии установили вентиляторы и водомёты. Пересъёмка обошлась студии в дополнительные $200 тыс. [24][~ 4].

Производство

К съёмкам была привлечена команда актёров — звёзд первой величины: Джеймс Мейсон, Керк Дуглас, Петер Лорре — впервые в практике студии Disney. Зарплата Дугласа за 12 недель съёмок составила $175 000, самая крупная сумма, которую платила компания актёру [17]. На роль профессора Аронакса предварительно пробовался Шарль Буайе, но в итоге она досталась Полу Лукасу. Джеймс Мейсон, специализировавшийся до того, преимущественно, в отрицательных ролях, поначалу отказывался от роли Немо. Он считал, что по типажу плохо подходит для роли в детском фильме, но его убедили в обратном[20].

После года предварительной подготовки производство должно было начаться в январе 1954 года. Перед этим необходимо было выбрать место натурных съёмок и решить, как технически будут осуществляться подводные съёмки. К руководству работ под водой был привлечён Фред Зендар, известный по таким лентам как «Пожнёшь бурю», «Тварь из Чёрной Лагуны». Осенью 1953 года прошли первые съёмки. В павильоне № 3 и большом бассейне полностью была отснята только одна пробная сцена — эпизод, в котором Нед и Консель обнаружили на дне сундук с сокровищами. Команда прощупала технические проблемы, которые придётся решить. Необходимо было решить вопрос с костюмами и оборудованием для подводных съёмок [15].

При создании «водолазных костюмов» команды Немо создателям картины пришлось вступить на незнакомую территорию. В начале 1950-х существовало только две технологии длительного пребывания человека под водой: при помощи водолазного комплекта и при помощи акваланга. Гофф, разрабатывая дизайн костюма, придумал, что хорошо было бы совместить эти два способа. На голове человека находящегося под водой закрепить водолазный шлем, а воздух в него нагнетать из наспинного баллона от акваланга. Специалисты, впрочем, оценили, что осуществить такое малореально. Давления и запаса воздуха в стандартном баллоне не хватит, чтобы подать достаточно воздуха в водолазный шлем, в течение продолжительного времени, пока снимается дубль. Кроме этого стандартный регулятор подачи воздуха акваланга вообще не рассчитан на такое использование, и погружение становилось опасным. Тогда художник-постановщик решил всё же отталкиваться от варианта с аквалангом. Было решено, что на голову ныряльщику с аквалангом наденут шлем японских ловцов жемчуга, относительно небольшой по размеру и имевший своеобразный внешний вид. Шлем был ещё доработан дабы соответствовать викторианскому стилю [19]. Под шлем заведена трубка с загубником для дыхания (внутрь шлема попадала вода) и баллоны задрапированы под костюмом[25]. Для ткани костюма использовали тонкую резину, плотно облегавшую тело ныряльщика, что также сильно отличало костюм от обычного водолазного комплекта. В ноябре 1953 года успешно прошли испытания водолазных костюмов в бассейне после чего начались поиски подходящего места съёмок. В этом качестве была обнаружена мелководная бухта с чистой водой на Багамах, в местечке Лифорд Кей (Нью-Провиденс). Съемки проводились на глубине не более 9 метров, чтобы иметь хорошее освещение и не было проблем с декомпрессией [15]. 11 января 1954 года начались натурные съёмки фильма. Первым по времени снятым эпизодом стала сцена подводных похорон. Только эта сцена потребовала 8 съёмочных дней. Подводная команда включала 33 человека и для успешной работы при естественном освещении понадобилось положить на значительную площадь полотняное покрытие, чтобы не поднимать пыль со дна. Для более точного руководства съёмками погружаться с аквалангом приходилось и режиссёру картины. В течение января-марта были осуществлены съёмки большинства натурных (на земле и под водой) сцен картины [15].

10 марта 1954 сразу после окончания фазы натурных съёмок Флейшер продолжил работу в павильоне со съёмки сцены схватки с кальмаром. С марта по июнь 1954 года прошли съёмки в павильоне. Для отдельных эпизодов команда снова выезжала на натуру. Для съёмки сцены, в которой герои впервые попадают на борт «Наутилуса» пришлось прибегнуть к помощи Военно-морского флота США. Эта часть съёмок прошла в бухте у Сан-Диего. В эпизоде снималась реальная дизельная подводная лодка USS Redfish (SS-395), на палубе которой установили «спинной плавник»[~ 5]. Здесь был снят эпизод того, как профессор Аронакс со спутниками впервые попадает на «Наутилус» и некоторые другие сцены. Вулканию и погрузку в лагере наёмников частично отсняли в Долине Смерти (Калифорния). Работы завершились 19 июня 1954 года подводными съёмками галеона с сокровищами [15]. Сцену с нападением кальмара пришлось полностью переснять второй раз. Из-за этого производство картины затянулось ещё на шесть недель и создатели не уложились в запланированный график премьеры и проката, но Дисней пошёл на все издержки [26].

Выпуск в прокат

Фаза постпродакшн прошла в августе-сентябре 1954 года. Редактор картины Элмо Уильямс (en) вспоминал, что первый черновой вариант картины имел длительность около 3 часов. Тогда в картину входили сцены связанные посещением Южного полюса, Атлантиды и спуском в сверхглубокую впадину, но в ходе монтажа на последнем этапе их убрали [15].

Композитор Пол Смит, штатный специалист Walt Disney, написавший музыку для известных анимационных лент («Бэмби», «Пиноккио», «Белоснежка и семь гномов») работал над саундтреком. Как это было принято в студии музыку он начал писать, когда большая часть материала уже отснята и можно было ориентироваться на готовый материал [15].

В 1953 году для организации проката картин студии было создано специальное подразделение фирмы Buena Vista. Дисней, учитывая сложное финансовое положение студии, не хотел делиться доходами с дистрибьютерами, которые забирали до 30 % выручки, и посчитал целесообразным забрать процесс в свои руки. Одной из первых картиной выпущенных в прокат Buena Vista и стала «20 000 льё под водой» [26].

Выход картины на экраны сопровождался масштабной рекламной кампанией. 8 декабря 1954 года на телевизионные экраны вышел часовой документальный фильм «Operation Undersea» («Подводная операция»). Фактически это был своеобразный трейлер для «20 000 льё…», но фильм приобрел самостоятельное значение. Он получил высокие оценки агентства Nielsen и даже выиграл премию «Эмми». С целью раскрутки выпускалась также комиксы, линейка модной одежды, механические игрушки и другая сопутствующая продукция [27][28].

9 декабря состоялся первый предварительный сеанс в кинотеатре Astor (Нью-Йорк). Премьера прошла 23 декабря, в канун Рождества, на 60 экранах. Картина «20 000 льё…» стала первым значительным коммерческим успехом Ричарда Флейшера, благодаря которому он заработал авторитет одного из ведущих режиссёров[12]. Для студии Walt Disney фильм оказался самым высокобюджетным проектом на тот момент времени. Бюджет картины составил порядка $4.3 млн, но с учётом рекламной компании он оценивается в $9 млн. «Домашний» прокат картины в США в 1954—1955 годах принёс по разным оценкам около от 8 до 11 млн долларов. В годовом прокате 1955 года картина заняла 4-е место на внутреннем рынке США [29] [3] [30].

Во время 27 церемонии вручения премий киноакадемии картина была отмечена двумя статуэтками, при участии в трёх номинациях. Интересно отметить, что в борьбе за премию за лучшие спецэффекты картина «20 000 льё…» выиграла у конкурентов со схожими фантастическими элементами в сюжете. Картина «Они!» (Warner Bros.) описывала последствия испытаний ядерного оружия. Драма «Ад в открытой воде» (en) (XX Century Fox) посвящалась трагической развязке холодной войны. Картина имела похожую фабулу и концовку — приключения субмарины и атомный взрыв на далёком острове [15]. «Оскара», как было тогда принято в студии, получали не непосредственные исполнители, а лично директор компании — Уолт Дисней. В своей речи, впрочем, он упомянул всех тех, чей вклад в создание картины был наиболее весом. Когда у Харпера Гоффа спросили, переживал ли он по этому поводу, он сказал: Все и так прекрасно знают, кто автор спецэффектов. Статуэтку академия мне потом всё равно выслала. Неподписанную [15] [31].

Оценка

Признание и значение

Работа Флейшера была признана одной из лучших экранизаций романа Жюля Верна и классикой стимпанка на экране [32]. «20 000 льё…» яркий пример семейного кино, картин 1950—1960-х, создававшихся студией Walt Disney, противопоставленных насилию и жестокости на экранах, к которому всё чаще прибегали другие киностудии страны [33]. После её выхода в прокат руководство студии Walt Disney постепенно пришло к решению об изменении стратегии. Начиная с 1950-х игровые и документальные ленты, в противовес анимационным, составили значительный объём портфеля, а с 1960-х стали доминировать в линейке продукции студии. Игровые картины при сравнимом бюджете, проходили производственный цикл намного быстрее и приносили сравнимо хороший доход [34]. Освоение технологии Cinemascope позволило следующий дорогостоящий анимационный проект «Леди и Бродяга» выпустить в новом формате [11].

Время и политические настроения оказали существенное влияние на атмосферу картины. Несмотря на то, что её сюжет, в общем, весьма близок к роману Верна, многие элементы отсылали зрителя к реалиям XX века. Критики отметили явный намёк на то, что «Наутилус» в фильме приводит в движение атомная энергия, хотя упоминание о ней никак не соответствует XIX веку[~ 6]. В фильме «Наутилус» трагически гибнет по воле капитана. Такая концовка оказалась необычной для детского кино. Трагический конец картины со страшным грибовидным облаком над Вулканией явно напоминал зрителю о недавних испытаниях атомного оружия на атолле Бикини [35]. Столь пессимистическое настроение в фильме студии ориентированной на детскую и семейную аудиторию необычно, но оказалось близко зрителям. Настроения 1950-х, когда США ещё не оправились от мировой войны и оказались вовлеченными в гонку вооружения, оказывали влияние и на кинематограф [7]. Некоторые источники даже назвали концовку «20 000 льё …» апокалиптической [36] [7]. В 1977 году концовка фильма была обыграна в фильме «Шпион, который меня любил». Развязка из тематики холодной войны, разыгравшаяся на подводной базе «Атлантис», явно отсылала зрителей к теме из диснеевского фильма [37]. Темы из фильма и его декорации продолжали приносить компании прибыль много позже его выхода на экран. По мотивам фильма вышло несколько комиксов. В частности, известность получила серия выпущенная Dell Comics (en)[38]. Миниатюрные модели подводной лодки были весьма популярны и схемы для сборки регулярно публиковались в журналах для судомоделистов[39]. Одна из полноразмерных моделей «Наутилуса», задники и некоторые другие декорации, после окончания съёмок, перекочевали в открывшийся в 1955 году первый парк развлечений Диснейленд в Анахайме. Отчасти это объяснялось и тем, что при создании парка экономить пришлось на всём, и возможность использовать готовые декорации стала оптимизацией расходов [40]. Декорации стали частью одного из самых популярных аттракционов, в разделе парка Tomorrowland, функционировавшего до 1964 года. Модель «Наутилуса», которая могла погружаться с пассажирами на борту в 1970—1990 годах была одним из самых популярных аттракционов в парках развлечения сети «Диснейленд» [15] [41].

Специалисты занятые картины и в дальнейшем оказались востребованы по специальности. Харпер Гофф сотрудничал и в дальнейшем с Флейшером и помог ему создать образ «микросубмарины» в фильме «Фантастическое путешествие». Работа Боба Матти над спецэффектами позволила ему приобрести большой авторитет среди коллег. Именно его Стивен Спилберг привлёк к созданию макета акулы в фильме «Челюсти» [42]. В 1961 году актёру Джеймсу Мейсону предложили ещё раз сыграть роль Немо в фильме «Таинственный остров», но он отказался [15].

Успех картины породил подражания и даже моду на экранизации Жюля Верна, число которых значительно возросло. В следующие годы вышли такие картины как «Вокруг света за 80 дней» (United Artists, 1956), «С Земли на Луну» (RKO, 1958), «Путешествие к центру Земли» (Fox, 1959). Попытались продолжить тему и в студии Disney. В 1962 году был снят фильм «Дети капитана Гранта». Несмотря на техническое совершенство, картина не имела большого успеха у зрителей [15].

Критика

Фильм получил главным образом положительные отзывы[43][44][45]. Критики отметили в первую очередь визуальные эффекты и декорации, благодаря чему картина хорошо смотрится и спустя пятьдесят лет. Привлекают внимание продуманные детали повествования: внешний облик и интерьер помещений «Наутилуса», оформление подводных костюмов. Журнал Variety отметил, кроме впечатляющего дизайна подводной лодки, и красочные подводные сцены[43]. При этом возможности технологии Cinemascope, по мнению критика New York Times Босли Кроутера, не были использованы в полной мере[46].

Эффектная сцена нападения спрута, другие спецэффекты выделяют «20 000 льё» в череде фантастических фильмов категории B. Репертуар кинотеатров тогда заполняли такие картины как «Чудовище с глубины 20 000 саженей» и «Они!», эксплуатировавшие стандартный сюжет атомной катастрофы и монстра из глубин океана [14]. «20 000 льё…» начинается вполне невинно, со стереотипных приключенческих сцен, но постепенно сюжет заходит в области нетипичные для жанра. Образ «Наутилуса» в борьбе как с порождённым природой чудовищным спрутом так и с цивилизацией стал находкой создателей, позитивно воспринятой и зрителями и критикой. Здесь творческому коллективу удалось справиться с противоречием заложенным в сюжете и, более того, оно сыграло им на руку. Тема опасности от технологических новинок, которые могут оказаться не в тех руках, была бережно донесена из литературного первоисточника на экран. Критик Роберт Ринг отметил то, что «невинный» тон сценария смягчил морально неоднозначный контекст картины [47]. Противопоставление возможностей XIX и XX века не испортило сюжет и смотрелось вполне выигрышно [7].

Нравственная двусмысленность — основной посыл в фильме. Действие происходящее под водой суть бегство от общества и его обычных этических ценностей, так, что мы можем наблюдать мир свободный от требований цивилизаций. Картина не просто приключение — это нравственное приключение.

— Роберт Ринг [47]

Анализ картины выявил не вполне традиционное разделение героев на хороших и плохих. Трактовка образа капитана Немо такова, что он ближе всего к образу главного злодея, но его фигура как мстителя привлекательна для зрителя. С одной стороны он изображён как безумец, которого пленники корабля называют убийцей. Сцена, в которой Немо играет токкату и фугу ре минор Баха, прямая цитата из фильма «Призрак в опере», в котором главный отрицательный герой также играет на органе [48]. Однако образ Немо далёк от клише «безумца-учёного» привычного для научно-фантастического треша того времени [49]. Неоднозначен и противопоставленный ему персонаж Неда Ленда, который неприкрыто демонстрирует алчность и безразличие, хотя и спасает в ключевом эпизоде Немо от гибели. Изображение трагедии личной жизни капитана оправдывает проявляемое им почти бесконтрольное насилие. Характерна сцена с нападением армии на остров Вулкания в концовке. Вооружённые силы атакующие подлодку, не имеющие национальной принадлежности, становятся неким размытым образом врага которому противостоит капитан [7][45].

Критик Колин Джейкобсон отметил игру Мейсона и его воплощение образа капитана Немо[50]. Босли Кроутер решил, что игру актёров затмил увлекательный сюжет. Профессор, слуга и гарпунёр показались ему ходульными персонажами, лишенными жизни[46]. Флейшер оценил собственный вклад в картину не высоко, отозвавшись о ней как рядовой ремесленной работе, не потребовавшей творческих изысков [15]. Мейсон тоже оценил картину и собственную работу без особого энтузиазма:

«20 000 льё…» фильм продюсеров и для зрителей. Дисней изложил картину как строгую последовательность сцен: одну за другой. Трудности были у декораторов и специалистов по визуальным эффектам. Для режиссёра и актёров это была рутинная работа. Не поверю, что все актёры вложили в свою игру хоть какую-то глубину. Зрители потом понапридумывали бог весть что, про фильм. Тем не менее, его до сих пор смотрят, и всё благодаря хорошему замыслу и перфекционизму Диснея. Недавно я пересматривал этот фильм в немецком дубляже. Он всё так же ужасен [15].

[15]

Награды и номинации

Материалы по наградам указаны по данным сайта imdb.com.

Издания и саундтрек

Первое VHS издание фильма было осуществлено в 1980 году[51]. В 2003 году состоялось переиздание фильма в формате DVD. Критики отметили хорошую сохранность материала и высокое качество переноса на цифровой носитель[50]. DVD издание картины помимо прочих материалов содержит 88 минутный документальный фильм «The Making of 20,000 Leagues Under the Sea», содержащий подробности съёмочного процесса и комментарии специалистов. Сцены продолжительностью 8 минут вырезанные после окончательного монтажа были найдены в архивах Walt Disney и стали доступны зрителям впервые за 50 лет. Среди вырезанных сцен можно отметить первоначальный неудачный вариант сцены схватки со спрутом, снятый в «спокойную погоду»[2].

В ходе действия фильма звучит одна песня. Куплеты моряка «A Whale of Tale», которые исполняет Нед Лэнд (Кирк Дуглас). В 1954 году лейблом Decca был выпущен сингл (пластинка «сорокопятка») с записью песни. Также в 1954 году был выпущен виниловый диск с постановкой по мотивам фильма, так называемый book-and-record set (радиоспектакль). В его составе диск и книжка для детей, по мотивам фильма. Диск приобрёл популярность и вошёл в чарты Billboard (Children’s chart — 13-е место, 1954 год) [52]. В 2007 году вышел полный саундтрек картины, состоящий из 26 композиций, стал доступен для скачивания с ресурса iTunes. В 2011 году был выпущен CD с саундтреком фильма[53].

Напишите отзыв о статье "20 000 льё под водой (фильм, 1954)"

Примечания

  1. В титрах продюсер картины не указан. В качестве продюсера Уолта Диснея называют другие источники
  2. Отчасти сюжет в концовке, касающейся взрыва на острове также базируется на романе «Таинственный остров»
  3. Тем не менее отдельные сцены с заметно искаженной по горизонтали проекцией в фильме остались
  4. Первоначальный вариант сцены доступен на дополнительных материалах DVD издания 2003 года.
  5. У Уолта Диснея были хорошие отношения с ВМФ США. Во время войны его студия бесплатно подготовила дизайн знаков отличия и наград флота
  6. В этом же в 1954 году, 21 января была спущена со стапеля первая в мире атомная подводная лодка Nautilus. Источники упоминают это событие в контексте выхода фильма на экраны, хотя оно остаётся не более чем совпадением

Источники

  1. [www.widescreenmuseum.com/widescreen/wingcs3.htm The CinemaScope Wing] (англ.). The American WideScreen Museum. Проверено 26 июня 2015.
  2. 1 2 3 4 5 6 John M. Miller. [www.tcm.com/this-month/article/152601%7C0/20-000-Leagues-Under-the-Sea.html 20,000 Leagues Under The Sea] (англ.). Turner Classic Movies. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB2rteZ Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  3. 1 2 Reid, 2004, с. 101.
  4. Telotte, 2008, с. 93.
  5. Barrier, 2008, с. 268.
  6. Reid, 2004, с. 52.
  7. 1 2 3 4 5 Telotte, 2008, с. 82.
  8. Telotte, 2008, с. 83.
  9. Telotte, 2008, с. 84.
  10. Reid, 2004, с. 103.
  11. 1 2 3 Telotte, 2008, с. 85.
  12. 1 2 Patterson, 2002, с. 171.
  13. Williams&Denney, 2004, с. 169.
  14. 1 2 Williams&Denney, 2004, с. 168.
  15. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 Frazier&Hawthorne, 1984.
  16. Mosley, 1985, с. 238.
  17. 1 2 3 Barrier, 2008, с. 241.
  18. 1 2 Johnson, 1996, с. 4.
  19. 1 2 Stackpole, 1954, с. 111.
  20. 1 2 3 [d23.disney.go.com/news/2009/12/in-a-league-of-its-own/ In a League of Its Own] (англ.). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB3k5k8 Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  21. Johnson, 1996, с. 304.
  22. Johnson, 1996, с. 87.
  23. 1 2 Culhane, 1986, с. 20.
  24. Johnson, 1996, с. 5.
  25. [www.vulcaniasubmarine.com/GOFF%20LETTER.htm Letter from Harper Goffs] (англ.). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB4wmOt Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  26. 1 2 Williams&Denney, 2004, с. 170.
  27. Watts, 2001, с. 371.
  28. [www.imdb.com/title/tt0908291/ Operation Undersea] (англ.). imdb. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB5T6uM Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  29. Telotte, 2008, с. 196.
  30. Sackett, 1990, с. 112.
  31. Krasniewicz, 2010, с. 116.
  32. Patterson, 2002, с. 89.
  33. Leitch, 2007, с. 254.
  34. Eagan, 2009, с. 479.
  35. Telotte, 2008, с. 90.
  36. Watts, 2001, с. 283.
  37. Watt&Willman, 2005, с. 231.
  38. [www.comics.org/issue/18053/ (Dell, 1942 series) #614 (February 1955) 20,000 Leagues Under The Sea / comic story / 34 pages] (англ.). comics.org. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB64TvT Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  39. Glenn Erickson. [www.dvdtalk.com/dvdsavant/s815under.html Movie review by DVD Savant] (англ.). dvdtalk.com. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB7K0ay Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  40. Sammond, 2005, с. 320.
  41. Barrier, 2008, с. 255.
  42. Baxter, 1996, с. 124.
  43. 1 2 [www.variety.com/review/VE1117795941?refcatid=31 20000 Leagues Under the Sea] (англ.). Variety. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB7xi9u Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  44. Dave Kehr. [www.chicagoreader.com/chicago/20000-leagues-under-the-sea/Film?oid=1054385 20,000 Leagues Under the Sea] (англ.). Chicago Reader. Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB8qEn4 Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  45. 1 2 Robert Ring. [scifiblock.com/movie-reviews/20000-leagues-under-the-sea-1954.htm 20,000 Leagues Under the Sea (1954)] (англ.) (01/26/2010). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXB9gb0k Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  46. 1 2 Босли Кроутер [movies.nytimes.com/movie/review?res=9D05E6DD1F3EE03BBC4C51DFB467838F649EDE&pagewanted=print The Screen in Review; '20,000 Leagues' in 128 Fantastic Minutes] (англ.). — 24 Dec 1954.
  47. 1 2 Ring, 2011, с. 104.
  48. Telotte, 2008, с. 88.
  49. Telotte, 2008, с. 89.
  50. 1 2 Colin Jacobson. [www.dvdmg.com/underthesea.shtml DVD review] (англ.). dvdmg.com (May 19, 2003). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXBAQoKz Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  51. [www.wdwradio.com/2012/03/this-week-in-disney-history-week-of-march-4/ This Week In Disney History] (англ.). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXBBchKd Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
  52. Billboard, 1955, с. 24.
  53. [www.soundtrackcollector.com/catalog/soundtrackdetail.php?movieid=16545 20,000 Leagues Under The Sea (1954) official records and bootlegs list] (англ.). Проверено 16 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DXBCZDzS Архивировано из первоисточника 9 января 2013].

Литература

  • [books.google.kz/books?id=ZUUEAAAAMBAJ Popular Albums] (англ.) // Billboard. — 1955. — 3 December. — P. 28. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0006-2510&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0006-2510].
  • Jean Campbell. [books.google.kz/books?id=CZkKwY8E0hUC Steampunk-Style Jewelry: Victorian, Fantasy, and Mechanical Necklaces, Bracelets, and Earrings]. — Creative Publishing Int'l, 2010. — С. 1. — страниц: 144 с. — ISBN 9781589234758.
  • Yoram Allon, Del Cullen, Hannah Patterson. [books.google.kz/books?id=ifl0AkO-KeIC Contemporary North Merican Film Directors: A Wallflower Critical Guide]. — Wallflower Press, 2002. — С. 2. — 619 с. — ISBN 9781903364529.
  • Nell Minow. [books.google.kz/books?id=2uEvCgDtJOUC The Movie Mom's(r) Guide to Family Movies: 2nd Edition]. — 2. — iUniverse, 2004. — С. 3. — 592 с. — ISBN 9780595320950.
  • Thomas Leitch. [books.google.kz/books?id=4b6OA48mYrUC Film Adaptation and Its Discontents]. — JHU Press, 2007. — С. 6. — 372 с. — ISBN 9780801885655.
  • Axel Andersson. [books.google.kz/books?id=JrhPH-9mnd8C A Hero for the Atomic Age: Thor Heyerdahl and the Kon-Tiki Expedition]. — ил. — Peter Lang, 2010. — С. 9. — 252 с. — ISBN 9781906165314.
  • John Johnson. [books.google.kz/books?id=NHzeZZOUD6QC Cheap Tricks and Class Acts: Special Effects, Makeup, and Stunts from the Films of the Fantastic Fifties]. — ил. — McFarland, 1996. — С. 10. — 404 с. — ISBN 9780786400935.
  • John Culhane. [books.google.kz/books?ei=4rR1UOWIMK6Q4gS1sYDgBw&id=pxSzqdSIChkC Special Effects in the Movies: How They Do It]. — Ballantine Books, 1986. — С. 11. — 192 с. — ISBN 9780345345363.
  • Joel Frazier & Harry Hawthorne. [www.disneysub.com/pub/harry.html "20,000 Leagues Under The Sea" Retrospective from preproduction to promotion.] (англ.) // Cinefantastique. — 1984. — Vol. 14, no. 3 May. — P. 18. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0145-6032&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0145-6032].
  • Peter Stackpole [books.google.kz/books?id=QkgEAAAAMBAJ Weird New World] (англ.) // Life. — 1954. — Vol. 36, no. 8 (22 Feb). — P. 29. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0024-3019&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0024-3019].
  • J P. Telotte. [books.google.kz/books?id=LEy50gAEhpgC The Mouse Machine: Disney and Technology]. — ил. — University of Illinois Press, 2008. — С. 12. — 232 с. — ISBN 9780252033278.
  • Steven Watts. [books.google.kz/books?id=NgARIndAbjAC The Magic Kingdom: Walt Disney and the American Way of Life]. — University of Missouri Press, 2001. — С. 13. — 568 с. — ISBN 9780826213792.
  • Pat Williams, James Denney, Jim Denney. [books.google.kz/books?id=lSJIngvkCsAC How to Be Like Walt: Capturing the Disney Magic Every Day of Your Life]. — HCI, 2004. — С. 14. — 400 с. — ISBN 9780757302312.
  • John Baxter. [books.google.kz/books?id=20gcAQAAIAAJ Steven Spielberg: the unauthorised biography]. — ил. — HarperCollins, 1996. — С. 15. — 457 с. — ISBN 9780002555876.
  • Louise Krasniewicz. [books.google.kz/books?id=lZ3vTgpHgFoC Walt Disney: A BiographyGreenwood Biographies]. — ил. — ABC-CLIO, 2010. — С. 30. — 155 с. — ISBN 9780313358302.
  • Robert C. Ring. [books.google.kz/books?id=sv2CpA434AoC Sci-Fi Movie Freak]. — Krause Publications, 2011. — С. 31. — 256 с. — ISBN 9781440228636.
  • John Reid. [books.google.kz/books?id=DGJg9zqwfPcC CinemaScope One: Stupendous In CinemaScope revolution]. — Lulu.com, 2004. — С. 32. — 176 с. — ISBN 9781411607408.
  • Jason Sperb. [books.google.kz/books?id=DljESN41YSAC Disney's Most Notorious Film: Race, Convergence, and the Hidden Histories of Song of the South]. — ил. — University of Texas Press, 2012. — С. 33. — 290 с. — ISBN 9780292739741.
  • Edward P. Comentale, Stephen Watt, Skip Willman. [books.google.kz/books?id=NpkbHkuxYTUC Ian Fleming & James Bond: The Cultural Politics of 007]. — ил. — Indiana University Press, 2005. — С. 34. — 281 с. — ISBN 9780253217431.
  • J. Michael Barrier. [books.google.kz/books?id=te1NcjZfRmIC The Animated Man: A Life of Walt Disney]. — ил. — University of California Press, 2008. — С. 35. — 393 с. — ISBN 9780520256194.
  • Leonard Mosley. [books.google.kz/books?id=BnmHNNFLw1EC Disney's World: A Biography]. — ил. — Rowman & Littlefield, 1985. — С. 36. — 330 с. — ISBN 9780812830736.
  • Susan Sackett. [books.google.kz/books?ei=ElOmUPuOEcv14QT5nIGQDA&id=iP8pAAAAYAAJ The Hollywood reporter book of box office hits]. — ил. — Billboard Books, 1990. — С. 37. — 365 с. — ISBN 9780823075492.
  • Nicholas Sammond. [books.google.kz/books?id=mH3Sr0-i5JIC Babes in Tomorrowland: Walt Disney and the Making of the American Child, 1930–1960E-Duke books scholarly collectionACLS Humanities E-Book]. — ил. — Duke University Press, 2005. — С. 38. — 484 с. — ISBN 9780822334637.
  • Daniel Eagan. [books.google.kz/books?id=deq3xI8OmCkC America's Film Legacy: The Authoritative Guide to the Landmark Movies in the National Film Registry]. — ил. — Continuum International Publishing Group, 2009. — С. 21. — 848 с. — ISBN 9780826429773.

Отрывок, характеризующий 20 000 льё под водой (фильм, 1954)

Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.