Два-Бульди-два
Два-Бульди-два | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Автор сценария | |
В главных ролях | |
Оператор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
55 мин. |
Страна | |
Язык |
Русский |
Год | |
IMDb | |
«Два-Бульди-два» — советский немой чёрно-белый художественный фильм 1929 года «о пробуждении чувства революционного протеста у старого циркового артиста во время гражданской войны»[1]. Поставлен режиссёрами Ниной Агаджановой-Шутко и Львом Кулешовым по рассказу Филиппа Гоппа. Премьера фильма состоялась 27 декабря 1930 года. В 2012 году фильм впервые за 86 лет был показан по телевидению каналом «Культура»[2]. В музыкальном сопровождении использована музыка Сергея Курёхина, Белы Бартока, танцевальная музыка 30-х годов.
Содержание
Сюжет
1919 год, гражданская война. Один из небольших русских городов находится под угрозой захвата белогвардейскими войсками. Большевики призывают население к обороне. Сын старого клоуна, Бульди-младший, руководит формированием дружины из артистов цирка.
В результате упорных боёв хорошо вооружённым отрядам белых удаётся захватить город. Наступают дни белого террора. Бульди-младшего арестовывают. Ему грозит смерть. Отец умоляет белогвардейского полковника пощадить сына: через несколько дней должна состояться премьера их совместного выступления «Два-Бульди-Два», о которой всю жизнь мечтал старый артист.
Даже в день представления старик всё же ожидает прихода сына, не зная, что полковником уже отдан приказ о расстреле. Старый клоун, как и прежде, выходит на арену один. Внезапно во время его выступления в цирк вбегает Бульди-младший, преследуемый солдатами. Ловкость и сила циркового артиста помогают ему обмануть своих преследователей и скрыться в окне купола цирка. Бульди-старший восторженно аплодирует сыну.
Через некоторое время сын встречает своего отца, осознавшего смысл и цели революционной борьбы, в рядах красноармейского отряда.
В ролях
- Сергей Комаров — Бульди-отец, клоун
- Владимир Кочетов — Бульди-сын
- Анель Судакевич — Майя
- Андрей Файт — полковник
- Владимир Цоппи — директор цирка
- Михаил Жаров — председатель ревкома
- Вера Марецкая — секретарь ревкома
- Николай Ярочкин — председатель месткома цирка
- Самсон Поляков — Васька
- Михаил Комаров — Филиппенко
- Александр Чистяков — мастер (нет в титрах)[1]
- Владимир Уральский — шталмейстер (нет в титрах)[1]
- Александр Громов (нет в титрах)[1]
- Василий Бокарев — клоун (нет в титрах)
- Пётр Галаджев — эпизод (нет в титрах)
Напишите отзыв о статье "Два-Бульди-два"
Литература
- Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог. Том I. Немые фильмы (1918—1935). — М., 1961. — С. 319.
Примечания
Ссылки
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=1551 Два-Бульди-два] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- «Два-Бульди-два» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Отрывок, характеризующий Два-Бульди-два
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.