Два Брата (острова, Дальнегорск)

Два Брата (острова, Дальнегорск)Два Брата (острова, Дальнегорск)

</tt>

</tt>

Два Брата (Два Пальца)
Два Брата, вид с мыса Бринера.
44°20′01″ с. ш. 135°50′21″ в. д.44.33361° с. ш. 135.83917° в. д. / 44.33361; 135.83917
Акватория	Японское море
Страна	Россия Россия
Регион	Приморский край
Два Брата (Два Пальца)
Два Брата (Два Пальца)
Площадь	0,0013 км²
Наивысшая точка	23,2 м
Население (2010 год)	0 чел.

Два Брата (также Два Пальца) — крохотный островок в Японском море, близ бухты Рудная. Расположен в 130 м от берега и в 3,7 км к югу от Рудной Пристани. Административно является частью Дальнегорского городского округа.

Островок представляет собой две скалы (два кекура), резко возвышающиеся из воды. Скалы стоят на общем основании, иногда затопляемом водой, и соединены с берегом рифом, на котором лежит много надводных и осыхающих камней. Высота большей из скал 23,2 м.

Два Брата являются одним из символов Рудной Пристани и Дальнегорска. Летом посещаются многочисленными туристами. Широкую известность получили, благодаря изображению на 1000-рублёвой купюре образца 1995 года.

Геологическая история, геоморфология

Кекуры Два Брата являются геологическим памятником, классическим примером из целого класса подобных экзогенных форм рельефа. Предыстория возникновения скал восходит к верхнему мелу — нижнему палеогену, эпохе интенсивного вулканизма и формирования структур Восточно-Сихотэ-Алиньского вулканического пояса. В эту эпоху, около 60 миллионов лет назад, на окраине евразийской плиты в районе будущего Приморского края шли активные вулканические процессы, накапливались толщи рыхлого пирокластического материала кислых эффузивов. По центрам некоторых вулканических построек, по магмаподводящим каналам, внедрялась более вязкая лава и застывала в них. Таким образом формировались некки (или жерловины). В последующие миллионы лет, в течение палеогена и большей части неогена, происходила литификация (уплотнение) эффузивных толщ. Тем не менее, их плотность и механическая прочность остаётся невысокой по сравнению с горными породами, из которых состоит некк. Около 16 млн лет назад началось формирование впадины Японского моря. При постепенном увеличении площади морского бассейна возрастала и абразионная активность на побережье, начал формироваться шельф. В эпохи климатических оптимумов и связанных с ними морских трансгрессий, уровень моря повышался и фронт абразии продвигался далеко на запад, разрушая и переоткладывая на шельф разновозрастные породы побережья. Вследствие вертикальных движений земной коры, в совокупности с колебаниями уровня моря, эрозионный срез горных пород побережья осуществлялся на различных уровнях. Возможно, несколько сотен тыс. лет назад, в эпоху высоких и продолжительных морских трансгрессий, породы некка Двух Братьев уже «срезались» в своей верхней части абразионным воздействием моря. В это же время могла быть сформирована морская терраса (к западу от некка) уходившим вглубь материка фронтом эррозионного воздействия.

При условии медленных вертикальных движений побережья и полной корреляции графиков солнечной инсоляции с положением уровня моря, возможно приблизительно охарактеризовать этапы развития береговой линии. Современный этап активизации береговых процессов, определивших нынешний облик Двух Братьев, начался около 135 тыс. лет назад. На протяжении приблизительно 20 тыс. лет уровень моря был выше современного, доходя до максимальной отметки, превышающей уровень моря голоценового оптимума на несколько метров. Породы некка обнажились в береговом обрыве и море начало отделять их от основного массива туфов риолитов. Затем, между 115 и 105 тыс. лет назад последовал резкий спад температур и, как следствие, морская регрессия до уровня ок. −9 м к современному. Сразу же за ней, между 105 и 70 тыс. лет до н. э. прошли две коротких волны трансгрессии +5 +6 м, разделённые коротким спадом не более −2 м. Эти подъёмы и опускания уровня моря проходили очень быстро, и абразивное воздействие полосы прибоя было «размазано» на значительном по высоте вертикальном отрезке крутого берега. В этот же период времени мыс Бринера, возможно, становился островом, а озёра Васьковское и Зеркальное — морскими бухтами, но были ими непродолжительное время. Некк Двух Братьев, перед началом второго этапа «обработки» примерно 65 тыс. лет назад, был очень похож на современную Клоковскую жерловину, находящуюся в 1,2 км к северу от бух. Клоково. Он находился на восточной оконечности маленького полуострова и представлял собой пока ещё не разделённую скалу, но уже теряющую свою целостность. Скала возвышалась над уровнем древней абразионной террасы. В её юго-западной части, по тектоническому разлому образовался глубокий грот.

Период межледниковья 65 — 35 тыс. лет назад, и связанная с ним морская трансгрессия, отличались от предыдущих своей большой продолжительностью и стабильностью положения уровня моря. И хотя подъём уровня был невысок +2 +3 м, в ландшафтах побережья произошли значительные изменения. Река Рудная успела перекрыть своими наносами бухты Васьковскую и Зеркальную, сделав из них лагунные озёра, а остров Бринера был причленён к материку намывной косой. Некк Двух Братьев отделился от материка и стал кекуром, соединённым со скалистым обрывом по началу нешироким каменистым пляжем. Грот в его юго-западной части превратился в сквозную арку. За десятки тысяч лет полуостров, некогда причленённый к некку, отступил на запад на 80 — 100 метров. На уровне его среза сформировался обширный бенч — подводная абразионная терраса. Вероятно, что в волновой тени за кекуром существовала галечниковая коса, соединяющая его с пляжем. Постепенно кекур разрушался, своды арки становились всё выше, пока совсем не обрушились.

В предшествующем последней голоценовой трансгрессии ледниковом периоде, ок. 20—25 тыс. лет назад, кекуры представляли собой вытянутые с юго-запада на северо-восток высокие скалистые гряды. Из-за пониженного уровня моря ближний кекур стоял на берегу. Пролив между кекурами продолжал углубляться и расширяться. Дальняя гряда состояла из двух-трёх разных по высоте выступов.

Последняя голоценовая трансгрессия продолжалась с 10 по 4 тысячелетие до н. э. Уровень моря поднимался до +4 +5 м, но из-за быстрого подъёма и спада значительного изменения береговых ландшафтов не произошло. Высокие береговые обрывы к югу от Двух Братьев практически не разрушались, лишь низкая древняя терраса отступила вглубь материка ещё на полсотни метров. Два Брата в это время были отделены от берега глубоким проливом. Края гряд разрушались штормовыми волнами более интенсивно, чем центральные части, и постепенно кекуры приобрели современные очертания.

В настоящее время продолжается общее похолодание и падение уровня моря, осложнённое непродолжительными по времени (несколько сотен лет) пиками потеплений. Согласно циклам Миланковича, значительное похолодание на Земле наступит примерно через 50 тыс. лет. В течение ближайших 40 тыс. лет резких температурных колебаний не ожидается. Это означает, что уровень океана будет колебаться с небольшой амплитудой около современного положения (без учёта влияния вертикальных движений земной коры). При положении уровня эрозионного среза вблизи существующего, за период в 40 тыс. лет можно ожидать отступление высоких клифов (береговых обрывов) на несколько метров в районах гористого побережья, и на несколько десятков метров там, где береговые обрывы невысоки (мыс напротив Двух Братьев, побережье к северу от Лидовки). Будет увеличиваться ширина и площадь бенчей (скалистых подводных отмелей), кекуры Два Брата превратятся в гряды невысоких рифов, а Клоковский некк отделится от берегового массива и станет отдельным кекуром. В более отдалённой перспективе, через несколько сотен тысяч или миллиона лет, при стечении благоприятных факторов, возможно образование из некка Двух Братьев нового кекура на более низком уровне эрозионного среза.

Ландшафты, биология, подводный мир

Вследствие очень малой площади и относительно большой высоты на островах проявлены лишь абразионные процессы. Если на малых островках Амурского залива, таких, как Фальшивый, Камень Матвеева и др., сравнимых по площади с Двумя Братьями, ещё можно найти относительно пологие участки, заросшие травой и кустарничками, то здесь распространены лишь голые скалы. Это объясняется расположением кекуров у побережья открытой части акватории Японского моря и, как следствие, более интенсивному воздействию волн. Кроме того, играет роль морфология скал. Ближний к берегу кекур от уреза воды до высоты приблизительно 15 м имеет очень крутые склоны — 75—90°, местами до 100° (отрицательные уклоны). На дальнем кекуре приблизительно до половины своей высоты (ок. 10 м) имеются небольшие площадки, но верхняя половина почти отвесна. Во время штормов преобладающее направление ветра и волны с юга и юго-востока. Высота заплеска брызгами морской воды может достигать 12—16 м. Во время зимних штормов скалы покрываются ледяной коркой. С этих направлений — юг, юго-восток, восток, поверхность островов безжизненна. На привершинных участках кекуров появлению растительности препятствует птичий помёт. Растения можно встретить на склонах, не подверженных влиянию штормов, но ниже мест отдыха морских птиц. Прежде всего бросаются в глаза ярко-жёлтые, жёлто-коричневые корки лишайников. Они распространены в среднем и верхнем поясе кекуров, на почти отвесных участках скал западных — северо-восточных экспозиций. На северо-западном склоне ближнего кекура, на высотах 14—18 м, в небольших карманах скал, заполненных почвой, произрастают небольшие группки пырея и низкорослой полыни. Площадь участка с самой пышной и разнообразной растительностью на всех островах составляет 10—12 м². Он находится на северо-западном обращённом к материку склоне дальнего кекура, на высоте 5—8 м над урезом воды. Здесь, на наклонной площадке, ограниченной крутыми обрывами, произрастают мокрец, пырей, осока и даже конский щавель. Летом площадка выделяется ярко-зелёным пятном на тёмно-серой поверхности кекура и хорошо видна с берега.

Туризм

Вероятно, первым упомянул о Двух Братьях В. К. Арсеньев в самом начале XX столетия. Он же сделал первые их фото.

К югу от мыса Бринера, метрах в двухстах от берега, из воды торчат ещё две скалы, именуемые, как и всегда Братом и сестрой. Раньше это были береговые ворота. Свод их обрушился, и остались только одни столбы. Если смотреть на мыс Бринера с северного берега бухты Тетюхе, то кажется, что столбы эти стоят на песчаном перешейке.

— Арсеньев В. К. «В дебрях Уссурийского края»

В 1909 году кекуры фотографировал Сергей Дюкин — исследовавший в этом году с братом и сестрой долину реки Тетюхе (Рудная). Постепенно скалы Два Брата становились «визитной карточкой» Тетюхе-Пристани, а затем и Дальнегорского района и Северного Приморья. Их изображения встречаются на иллюстрированных изданиях, посвящённых природе Приморья и Дальнего Востока как советского периода, так и последующих лет. Кроме того, скалы Два Брата на фоне маяка мыса Бринера были изображены на 1000-рублёвой купюре образца 1995 года.

Благодаря удобному расположению недалеко от Рудной Пристани и Дальнегорска участок побережья в районе мыса Бринера и кекуров Два Брата — один из самых посещаемых на территории Дальнегорского городского округа. При этом следует отметить, что спуска на пляж для автомобилей нет, сам пляж каменистый, местами галечниковый, а дно скалистое, неудобное для купания. Побережье Японского моря вблизи Двух Братьев в первую очередь интересно для дайвинга и эко-туризма.

До ближнего к берегу кекура можно добраться вброд. Дальний отделён глубоким проливом и добраться до него можно вплавь или на лодке. На дальнем кекуре имеется небольшой грот. На северной оконечности есть узкая расщелина, затопленная морем. С южной стороны кекура имеется небольшое озерцо морской воды, отгороженное от моря скалами, которое наполняется волнами и брызгами разбивающихся волн. Кекуры сложены очень прочной горной породой, с острыми сколами на гранях.

Отрывок, характеризующий Два Брата (острова, Дальнегорск)

Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.