Два Тони

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Страницы на КУ (тип: не указан)
 Два Тони
Two Tonys
Эпизод сериала «Клан Сопрано»
Основная информация
Номер серии

Сезон 5
Эпизод 1

Режиссёр

Тим Ван Паттен

Автор сценария

Дэвид Чейз
Теренс Уинтер

Оператор

Фил Абрахам

Код производителя

501

Дата показа

7 марта 2004 года

Продолжительность

54 минуты

Приглашённые актёры

см. ниже

Хронология серий
◄ Белые кепкиКрысиная стая ►
Список эпизодов

«Два Тони» (англ. «Two Tonys») — пятьдесят третий эпизод телесериала канала HBO «Клан Сопрано» и первый в пятом сезоне шоу. Сценарий написали Дэвид Чейз и Теренс Уинтер, режиссёром стал Тим Ван Паттен, а премьера состоялась 7 марта 2004 года[1].





В ролях

** = фото только

Приглашённые звёзды

** = фото только

Сюжет

Действие сезона разворачивается где-то через год после развода Тони и Кармелы. Тони переехал в бывший дом своей матери. Как только семья готовится сесть за ужин в доме у уже женатых Дженис и Бобби Баккалиери, в эфире сообщают об освобождении из тюрьмы многих местных мафиози, которых осудили в 1980-ых гг. Среди освобождённых есть Мишель "Фич" Ла Манна (уважаемый, опасаемый, бывший капо своего уже несуществующей «команды»); Тони Бландетто (кузен и близкий друг детства Тони и «восходящая звезда» в семье во время его ареста, он был «кнопкой» во многих убийствах); Анджело Гарепе (пожилой консильери Кармайна Лупертацци); и Фил Леотардо (долговременный «капореджиме» преступной семьи Лупертацци). Тони очень рад освобождению своего кузена, планируя роскошную вечеринку в честь него. Во время завтрака доме дяди Джуниора с Тони, Бобби "Бакалой" и недавно освобождённым Фичем, Ла Манна рассказывает о своих днях в тюрьме и развлекает всех. Фич также выражает заинтересованность в возвращении работать скромным спортивным игроком ставок, работе, которая заставляет Тони и Джуниора задуматься — при условии, если Фич «никого не заденет.»

Однажды вечером, пока Эй-Джей забирает пылесос на задней дворе своих родителей, он обнаруживает огромного чёрного медведя и, окаменев от страха, зовёт Кармелу на помощь. Медведь не делает никаких угрожающих движений и даже, кажется, игнорирует Эй-Джея, когда садовая мебель ломается под его весом. Кармеле удаётся отпугнуть медведя, постукивая двумя кастрюлями. Она звонит полиции, которая, в свою очередь, звонит в Департамент рыбы и дичи Нью-Джерси, который говорит Кармеле, что медведя возможно привлёк запах корма для уток (Тони) во влажном осеннем воздухе, и что она должна обезопасить гараж. На следующий день, медведь ненадолго возвращается. Тони возвращается домой и подслушивает разговор Кармелы с Департаментом о повторном появлении медведя. Тони выражает обеспокоенность за безопасность Кармелы и Эй-Джея. У Тони и Кармелы изначально происходит гражданская беседа, но разговор становится саркастическим, когда Кармела предполагает, что Тони покупает Эй-Джею слишком много подарков из-за чувства вины после их расставания (включая билеты, чтобы посмотреть New Jersey Nets, и барабанную установку стоимостью $5000, на которой Эй-Джей практикуется очень громко). Когда Тони и Кармела продолжают дальше спорить, Тони раскрывает, что он звонил в Италию и рассказывал об угрозе жизни Фурио всем, кто слушал, упоминая, что там есть киллеры, готовые убить его, как только найдут его. После того, как появление медведя у Кармелы становится известным его дружкам-гангстерам, Тони даёт Бенни Фацио и Маленькому Поли Джермани охранять задний двор дома, на случай, если вернётся медведь. Хотя Кармела не хочет осуществлять этот план, она открывает склад с оружием дома, спрятанный в выдолбленной колонне в фойе, чтобы снабдить мафиозных «солдат» AK-47. Сообщники без энтузиазма относятся к их назначению стражей. Бенни болтает со своей подружкой по телефону в офисе Тони, а Маленький Поли отошёл в туалет в дома после того, как его спугнул шум на улице.

Между тем, у Кристофера Молтисанти и Поли Галтьери мелькает искра вражды, когда их юмористический пересказ истории в "Пайн Барренс" для гангстеров переходит в обвинения друг против друга, и между ними почти возникает бой. Позже, в «ночь гума», после того, как Адриана отметила это ранее, что он всегда обременён препятствиями, Кристофер заставляет Поли заплатить за ужин после того, как он отказался сделать это сам. Следующим утром в Satriale's, Поли требует, чтобы Кристофер либо возместил ему ужин, либо ещё начал платить ему «очки» в качестве наказания. Тони приказывает Кристоферу продолжать оплачивать счета за ужины, объясняя это традицией Мафии: проявлять уважение молодых членов к своим старшим коллегам. Тони объясняет как, в течение многих лет, ему приходилось платить огромные счета, подогнанные Ричи Априлом и Джерри Анастейшей в Benihana и Peter Luger Steak House (включая стейки, алкоголь и сигары). В Атлантик-Сити, Поли, узнав о решении Тони, мстительно приказывает своим гостям за ужином заказывать стейки, три фунта омаров, салаты из креветок и картошку с луком — он также заказывает бутылку Кристалла группе женщин за соседним столиком — всё, чтобы снабдить Кристофера сильно завышенным долгом. Когда Кристофер получает счёт на $1184, он оставляет официанту $1200. Кристофер и Поли продолжают препираться на стоянке ресторана. Когда борьба становится уже физической, выходит официант, жалуясь на то, что его чаевые составили всего лишь $16. Он оскорбляет их, когда Кристофер отказывается платить больше, и Кристофер кидает камень в голову официанта, когда возвращается обратно в ресторан. Официант падает на пол от удара в голову, и начинает дёргаться в припадке, что заставляет запаниковавшего Поли застрелить официанта. Поли забирает деньги, которыми они только что заплатили за ужин, и они в спешке уезжают на разных машинах. На следующий день, оба Поли и Кристофер согласились зарыть топор войны и разделить изначальный счёт.

В то время как Тони обедает на поле для гольфа с Джонни Сэком, Кармайном-ст. и недавно вышедшем из тюрьмы Анджело Гарепе, у Кармайна происходит обширный инсульт, он падает на стол и его, в критическом состоянии, быстро доставляют в больницу. Джонни сообщает сыну Кармайну, Меленького Кармайна в Майами-Бич, который в спешке мчится в Нью-Йорк на ближайшем рейсе. В больнице, Джонни напоминает Тони, что он до сих пор не забыл о том, как он отменил их сделку об убийстве Кармайна в прошлом году, что, по мнению Джонни, могло бы предотвратить нынешнюю ситуацию.

После просмотра «Повелителя приливов» с Валентиной, Тони хочет воссоединиться с доктором Мелфи. Он отправляет цветы (вместе с галлоном моющего средства «Tide», ссылаясь на «Повелителя приливов») в офис доктора Мелфи, вместе с визитной карточкой. Когда он звонит ей, чтобы назначить свидание, доктор Мелфи отклоняет его предложение, чувствуя, что это было бы непрофессионально с её стороны встречаться с нынешним или бывшим пациентом. Тони говорит, что он «не смущён» её отказом. Мелфи сниться сексуальный сон с Тони. Тони записывается на приём к доктору Мелфи в качестве пациента, как уловка, чтобы признаться ей в любви в лицо. Он импульсивно хватает и целует её, но доктор Мелфи говорит ему остановиться. Получивший отпор Тони уходит. Позже, на сеансе терапии со своим собственный психиатром (Доктор Купферберг), она описывает встречу. Эллиот предлагает позвонить в полицию, потому что она имеет дело с социопатом, который не привык, чтобы ему отказывали. Она признаётся, что она поначалу считала Тони сексуальным, но узнав больше о его жизни, она больше не считала его таковым. Позже, когда сеанс групповой терапии, проводимый доктором Мелфи, заканчивается, Тони возвращается и в третий раз делает попытку ухаживать за ней, даря ей билеты на круиз, но она снова отказывает ему. Тони просит доктора Мелфи объяснить истинную причину её отказа. Когда она отвечает, перечисляя несколько черт его характера, которые не привлекают её — включая неуважение к женщинам и к людям в целом, а также его применения угроз и использование силы, чтобы получить то, чего он хочет — Тони уходит прочь, называя её «тварью», оставляя доктора Мелфи ошеломлённой. Тони затем возвращается в резиденцию Сопрано, где он освобождает Бенни с работы по слежке за медведем ночью. Он начинает свой дозор, покуривая сигару и держа AK-47, уставившись в темноту.

Впервые появляются

  • Мишель «Фич» Ла Манна: бывший капо ныне несуществующей команды Ла Манна, которого посадили в тюрьму во время 1980-ых
  • Анджело Гарепе: бывший консильере семьи Лупертацци
  • Фил Леотардо: (изображение только) капо семьи Лупертацци, которого отправили в тюрьму в начале 1980-ых
  • Тони Бландетто: (изображение только) кузен Тони и член преступной семьи ДиМео/Сопрано, которого отправили в тюрьму в 1986 году за угон грузовика

Умер

  • Рауль: официант в Атлантик-Сити, который жаловался Поли и Кристоферу из-за мелких чаевых. Кристофер ударил его камнем о голову, вызывая у него припадок. Поли затем стреляет в него насмерть.

Название

  • Тони пытается продемонстрировать доктору Мелфи, что существует два Тони Сопрано, одного из которых она никогда не видела и он хочет показать его ей.
  • Кузена Тони Сопрано, Тони Бландетто, выпускают из тюрьмы.

Производство

  • Новый член состава сценаристов, начиная с пятого сезона, Мэттью Вайнер, играет эксперта по Мафии в новостях, который представляет новых персонажей-гангстеров. Ранее, сценаристы сериала Теренс Уинтер и Дэвид Чейз также появились в качестве камео в шоу, в роли пациента доктора Мелфи и мужчины в Италии, соответственно.[2][3]
  • Стив Бушеми присоединяется к основному актёрскому составу в роли Тони Бландетто и указан в начальных титрах, хотя он лично не появляется в эпизоде, а лишь на видео в новостях «Class of '04». Бушеми ранее снял два эпизода «Клана Сопрано», "Пайн Барренс" (3 сезон) и "Все несчастны" (4 сезон), и он продолжил снимать эпизоды шоу, а также играть.
  • Джейми-Линн Сиглер указана в титрах как «Джейми-Линн ДиСкала» во время этого сезона, из-за её брака.
  • Персонажа Софии Баккалиери теперь играет новая актриса, Мириам Копперсмит, которая заменила Лекси Спердуто из 4 сезона.[4]
  • Тони Калем, которая играет Энджи Бонпенсьеро в сериале, стала редактором сюжетов шоу, начиная с этого эпизода. Она также напишет сценарий к одному эпизоду, "Все счастливые семьи" (5 сезон, 4 эпизод).
  • Этот эпизод стал первым открывателем сезона, в котором не показано, как Тони подбирает «The Star-Ledger» на подъездном пути своего дома. Вместо этого, Медоу подъезжает за газетой на своей машине.
  • Предисловие к статье «The Star-Ledger» 10 апреля 2002 года, под названием «Банда Джерси сделает настой из старой крови: Полицейские опасаются, поскольку тюремный срок подходит к концу», гласит: «(ПРИМЕЧАНИЕ ИЗДАТЕЛЯ: создатель «Клана Сопрано» Дэвид Чейз раскрыл, что сюжет 5 сезона был вдохновлён статьёй из «The Star-Legder» о судебных процессах RICO в 1980-ых гг. Мы проверили наши архивы и считаем, что это может быть статьёй, которую он имел в виду.)»[5]

Другие культурные отсылки

  • Начальная заставка различных кадров дома Сопрано, возле которого осенние листья летят по ветру, является знаком уважения первых кадров «Крёстного отца 3», которые изображали ветхий комплекс Корлеоне на озере Тахо.
  • Тони злится, узнав, что Кармела не сообщила ему о появлении медведя, сказав, что это не «Маленький домик в прериях».
  • Тони приветствует Фича Ла Манну фразой: «Ты чё, как освободился, сразу в Earl Scheib пошёл?», говоря ему, что у него загар.
  • Тони замечает, что дом Джуниора похож на Bowery Boys, с секретными кодами.
  • Фич Ла Манна называет себя Фредом Астером, когда ему говорят, чтобы он «никого не задевал».
  • Фильм «Повелитель приливов», который вдохновляет Тони отправить цветы и моющее средство «Tide» доктору Мелфи, имеет дело с несколькими темами, относящимися к этому эпизоду, в том числе и романтические отношения с женщиной-психиатром и персонаж, у которого «две стороны» (в фильме, у Саванны диссоциированные состояния).
  • Кармела говорит Бенни, которого Тони послал «защищать» её и Эй-Джея, что он не должен сидеть снаружи как в «За пригоршню долларов».
  • Кристофера показывают, читающего «Мои поиски Билла У.» Мела Б., биографию основателя «Анонимных алкоголиков».
  • Пытаясь убедить доктора Мелфи, что он этически подходит для неё, чтобы встречаться, Тони ссылается на информацию, о которой он узнал из «Шоу Доктора Фила».

Связи с предыдущими эпизодами

Связи с «Досье детектива Рокфорда»

  • Роберт Лоджа, который играет Мишеля «Фича» Ла Манну, и Джо Сантос, который играет Анджело Гарепе, оба играли в «Досье детектива Рокфорда», телешоу, для которого Дэвид Чейз написал несколько сценариев в 1970-ых гг.
  • Кармела достаёт ключи от шкафа с оружием из банки с печеньем, места, в котором обычно Джим Рокфорд часто прятал свой пистолет.

Музыка

  • Песня, играющая в начальных сценах, затем играющая по радио Кармелы, а затем в финальных титрах - «Heaven Only Knows» Эммилу Харрис.
  • Песня, гремящая из машины Медоу, когда она подъезжает за Эй-Джеем - «Bichu Rap» Тити Робина.
  • Песня, играющая в ресторане, где парни ужинают со своими гума - «Mia Serenata» Джимми Фонтаны.
  • В начале сцены, где команда Тони ужинала в ресторане Атлантик-Сити, можно услышать «Band of Gold» Фриды Пейн, а также «Let's Get It On» Марвина Гэя.

Награды

  • Эпизод получил премию телевизионного фестиваля Банфф как лучший продолжающийся сериал.[6]

Напишите отзыв о статье "Два Тони"

Примечания

  1. [www.hbo.com/the-sopranos/episodes/index.html#/the-sopranos/episodes/5/61-unidentified-black-males/index.html HBO: The Sopranos: Seasons: Episodes]. HBO. Проверено 3 сентября 2016.
  2. "Guy Walks into a Psychiatrist's Office...", The Sopranos, originally aired January 16, 2000 on HBO
  3. "Commendatori", The Sopranos, originally aired February 6, 2000 on HBO
  4. [www.people.com/people/article/0,,1108355,00.html Jamie-Lynn DiScala, Husband Split Up], People (September 25, 2005). Проверено 29 января 2013.
  5. [www.nj.com/sopranos/ledger/index.ssf?/sopranos/stories/mafiosi_20020410sl.html Jersey mob soon to get infusion of old blood]. The Star-Ledger (April 10, 2002). Проверено 8 мая 2012.
  6. [www.imdb.com/title/tt0141842/awards?ref_=tt_awd Награды и номинации «Клана Сопрано»]

Ссылки

  • [www.hbo.com/the-sopranos/episodes/index.html#/the-sopranos/episodes/5/53-two-tonys/index.html "Два Тони"] на HBO
  • «Два Тони» (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.tv.com/shows/the-sopranos/two-tonys-300553/ «Два Тони»] (англ.) на TV.com

Отрывок, характеризующий Два Тони

– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.