Три ворона
Поделись знанием:
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
(перенаправлено с «Два ворона»)
«Три во́рона» (англ. The Three Ravens) — народная баллада, напечатанная в песеннике Melismata [1], и опубликованная в 1611 году, но, возможно, существовавшая и ранее. Известны более новые варианты (с другой мелодией) вплоть до XIX века.
The Three Ravens
Вариант из «Melismata»[1]:
- There were three rauens[2] sat on a tree,
- downe a downe, hay downe, hay downe,
- There were three rauens sat on a tree,
- with a downe,
- There were three rauens sat on a tree,
- They were as blacke as they might be.
- With a downe, derrie, derrie, derrie, downe, downe.
- The one of them said to his mate,
- Where shall we our breakfast take?
- Downe in yonder greene field,
- There lies a Knight slain under his shield,
- His hounds they lie downe at his feete,
- So well they can their Master keepe,
- His Hawkes they flie so eagerly,
- There’s no fowle dare him come nie[3]
- Downe there comes a fallow Doe,
- As great with yong as she might goe,
- She lift up his bloudy head,
- And kist his wounds that were so red,
- She got him up upon her backe,
- And carried him to earthen lake,
- She buried him before the prime,[4]
- She was dead her self ere euen-song time.
- God send euery gentleman,
- Such haukes, such hounds, and such a Leman.[5]
The Twa Corbies
В этом произведении только две птицы, но это — самое незначительное различие между песнями, хотя и с похожими началами.
Полный текст одного из вариантов:
- As I was walking all alane,
- I heard twa corbies making a mane;
- The tane unto the t’other say,
- 'Where sall we gang and dine to-day?'
- 'In behint yon auld fail dyke,
- I wot there lies a new slain knight;
- And naebody kens that he lies there,
- But his hawk, his hound, and lady fair.
- 'His hound is to the hunting gane,
- His hawk to fetch the wild-fowl hame,
- His lady’s ta’en another mate,
- So we may mak our dinner sweet.
- 'Ye’ll sit on his white hause-bane,
- And I’ll pike out his bonny blue een;
- Wi ae lock o his gowden hair
- We’ll, theek our nest when it grows bare.
- 'Mony a one for him makes mane,
- But nane sall ken where he is gane;
- Oer his white banes, when they we bare,
- The wind sall blaw for evermair.'
Переводы
А. С. Пушкин, «Шотландская песня» (1828) [6][7][8][9] — частичный перевод французского перевода сборника шотландских баллад В. Скотта.[10]
- Ворон к ворону летит,
- Ворон ворону кричит:
- Ворон, где б нам отобедать?
- Как бы нам о том проведать?
- Ворон ворону в ответ:
- Знаю, будет нам обед;
- В чистом поле под ракитой
- Богатырь лежит убитый.
- Кем убит и отчего,
- Знает сокол лишь его,
- Да кобылка вороная,
- Да хозяйка молодая.
- Сокол в рощу улетел,
- На кобылку недруг сел,
- А хозяйка ждет мило́го,
- Не убитого, живого.
Напишите отзыв о статье "Три ворона"
Примечания
- ↑ 1 2 Thomas Ravenscroft, William Ravenscroft. Covntry Pastimes // [www.pbm.com/~lindahl/ravenscroft/melismata/ Melismata]. — Лондон, 1611. — С. 20. — 23 с.
- ↑ В печати тех времён u и v использовались взаимозаменяемо.
- ↑ Nie: вариант nigh.
- ↑ Prime, Euen-song: см. Литургия часов.
- ↑ Leman: возлюбленная или любовница.
- ↑ Томашевский Б. В. Стихотворения: 1827-1836 // [www.feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push10/v03/d03-075.htm?cmd=0 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т]. — 4-е изд. — Л.: Наука, 1977. — Т. 3. — С. 75. — 495 с.
- ↑ Стихотворения, 1826—1836 // [www.feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push17/vol03/y03-123-.htm?cmd=0 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений, 1837—1937: В 16 т]. — М.; Л., 1948. — Т. 3, кн. 1. — С. 123. — 635 с.
- ↑ Другие редакции и варианты // [www.feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push17/vol03/y32-641-.htm?cmd=0#1828.ВОРОН Пушкин А. С. Полное собрание сочинений, 1837—1937: В 16 т]. — М.; Л., 1949. — Т. 3, кн. 2. — С. 672. — 744 с.
- ↑ «Ворон к ворону летит…» // А. С. Пушкин. Избранные сочинения. В 2-х т. — М.: Художественная литература, 1980. — Т. 1. — С. 307. — 814 с.
- ↑ Томашевский Б. В. Примечания // [www.feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push10/v03/D03-433.htm Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т]. — 4-е изд. — Л.: Наука, 1977. — Т. 3. — С. 441. — 495 с.
Мультимедиа
Rabenanwälte und Abmahnkrähen (нем.) — пародия на «Три ворона».
Ссылки
- Записи на LibriVox
- [librivox.org/folk-ballad-collection-001/ Folk Ballad Collection 001] — The Three Ravens, поёт Kara Shallenberg
- [librivox.org/short-poetry-collection-019/ Short Poetry Collection 019] — The Three Ravens, читает Alan Davis-Drake
- [librivox.org/librivox-short-poetry-collection-071/ LibriVox Short Poetry Collection 071] — Twa Corbies, читает Sean O’Hara
|
Это заготовка статьи о песне. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Три ворона
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
